— Его убили четвертого числа, на даче в Кукушкине. Я веду расследование. Но Эмма очень скрытный человек, с ней сложно общаться. Кроме того, она скрывается от милиции у какого-то мужчины. Понимаете, сейчас, после смерти Липкина, я думаю, вы сможете назвать этого мужчину… Ведь Эмма наверняка знает многое. Полученная от нее информация поможет следствию отыскать убийцу ее мужа. Вы же взрослая женщина, вы должны это понимать. Если убийца ходит где-то рядом, то, быть может, опасность угрожает и вашей дочери. Вы согласны мне помочь? — Яшу убили? — Она задумчиво рассматривала узор на скатерти. — Лучше уж вы пришли бы заказать свитер… А она мне даже не позвонила. Постойте, вы сказали, что она скрывается от милиции, а кто же тогда вы? Я достала свою лицензию и показала ей. — Вот и хорошо. А то, знаете, я не доверяю милиции. Они все переврут и посадят ни в чем не повинного человека. Сколько уж таких случаев было… — Когда вы видели Эмму в последний раз? — Несколько месяцев назад. Она, кстати, неважно выглядела и была чем-то напугана. Сначала я подумала, что она забеременела. А я строго-настрого запретила ей рожать. Из нее выйдет плохая мать. К тому же, если уж рожать, то надо хорошенько узнать человека, а она Яшу знала плохо. Говорила, что он какой-то странный. А если женщина о мужчине говорит подобным образом, значит, здесь что-то не так. Но оказалось, что я ошиблась в своем предположении. Эмма мне ничего толком не объяснила, но выглядела и в самом деле очень расстроенной. — Скажите, вы всегда жили в таком достатке? — Нет, конечно, нет. Я в молодости много болела, постоянно была на больничном, и мы с Эммочкой подчас голодали. Жили на хлебе и молоке. Тогда это стоило гроши. — А отец Эммы? — Нет-нет, и не вспоминайте об этом человеке. Я не хочу о нем слышать. И не понимаю женщин, которые прощают измены. Я не простила и Эмму воспитывала в том же духе. Мы, женщины, должны быть солидарны в нашем отношении к мужчинам… Я оборвала ее. — Она всегда была такая рыжая? — Представьте, нет. Я и сама не пойму, что это за цвет такой. Она была русая. Обыкновенная невзрачная девочка. А вот после замужества стала рыжеть. Я сначала ей не верила, думала, что она сочиняет, будто не подкрашивает волосы хной или еще чем, но ведь рано или поздно она бы призналась… Нет, это какой-то феномен. У меня и в родне-то рыжих никогда не было. Я хотела сказать, что Эмма могла быть рыжей в родню отца, но, уважая чувства Маргариты Петровны, промолчала. — Кто тот мужчина, с которым Эмма жила до встречи с Яковом Самуиловичем? Маргарита Петровна встала и подошла к окну. — Хорошо, я скажу вам и даже назову адрес, но только Эмма ничего не должна знать о нашем разговоре. — Она ничего не узнает. И еще скажите, как складывались у Эммы отношения с мужчинами? Разделяла ли она ваши принципы? Как с ней поступали мужчины и какую роль играли в ее жизни? — Вы попали в самую точку. Она не хотела принимать во внимание мой жестокий опыт. Она не хотела верить, что мужчины — существа слабые и порочные. Она слепо вверяла им свою судьбу. Но мужчины всегда оставались мужчинами — Эмма очень страдала. Маргарита Петровна говорила не совсем понятно. — Ее кто-то бросил? — Ей почему-то везло на женатых мужчин… Бедная девочка, да разве эти люди способны что-то изменить в своей налаженной комфортной жизни ради настоящего чувства? Нет. Это раньше мужчина уходил из семьи с одной зубной щеткой и начинал заново вить гнездо. Вы понимаете, о чем я говорю? Я понимала. — Но разве брак с Липкиным нельзя назвать удачным? Вы же сами рассказывали, какое трудное детство было у вашей дочери, так почему же она не ценила своего мужа и тот уровень жизни, на который поднялась с его помощью? — Первое время ценила, мне даже казалось, что она была счастлива. Но потом, очевидно, что-то произошло… — Вы думаете, это связано с изменой Липкина? — Мне трудно что-либо говорить, поскольку Эмма такой человек, что никогда в жизни не признается в этом, даже мне. Особенно мне. Ведь тогда вся ее хрупкая конструкция, состоящая из доводов в пользу мужчин, рухнет. И ей придется признать свое поражение и прислушаться наконец-то к моим советам. Поэтому, если Яша ей изменял, то она все равно бы никому ничего не сказала. — Но она бы страдала? — Не то слово. Для нее измена — это предательство. Но ведь она бы тогда и мужу не призналась в том, что она что-то знает. Такой вот характер. — А была ли ваша дочь зависима от мужчин? — Очень жаль, что все в этой жизни зависит от мужчин. Особенно если надо устроиться на работу… Эмма после школы не прошла в педагогический и поступила на курсы парикмахеров. Стала работать сначала маникюршей, а затем устроилась мужским мастером в салон красоты. Но это не для нее. И тогда она закончила курсы машинисток. Работала на полставки в одной фирме, но потом вдруг ушла. Резко. И ничего мне не объяснила… Но это вам, наверно, неинтересно. — Интересно. Так как зовут того мужчину? — Виктор Захаров. Ничего особенного. Преподает английский в каком-то престижном лицее. — Спасибо. Можно, если мне что-то понадобится спросить, я приеду опять? — Приезжайте, конечно. Вы такая милая. Так что же с Яшей-то?.. Когда похороны? Глава 9 Сладкий стол Когда я вышла от Дымковой, то поняла, что наступил вечер. И если Фионов еще не остыл ко мне, он, бедолага, ждет сейчас меня в своем офисе. Имея самое смутное представление о том, чем мы с ним будем заниматься, оставшись наедине, я тем не менее гнала машину со страшной скоростью, в надежде застать Илью Ильича во что бы то ни стало. Больше всего меня во всем этом интересовало его алиби. Если бы у меня было время, я непременно заехала бы к шоферу Липкина Андрею и взглянула на маршруты и все то, что он обещал мне подготовить относительно третьего и четвертого июня. Но меня ждал любвеобильный Фионов. Я крепко держала руль, давила на педаль газа и одновременно пыталась соображать. Почему Фионов вызвал во мне какой-то сексуальный отклик? Ведь он же страшный, как атомная война. Одни впалые глаза чего стоят. Что за сила заключена в его долговязом теле, которое ничего, кроме отвращения, у женщины вызывать не должно? Я сознательно назначила ему свидание только затем, чтобы в более интимной обстановке выяснить, где он находился с десяти утра до четырнадцати дня четвертого июня, в день убийства Липкина. Да и вообще прощупать насчет его отношения к покойному шефу на предмет: способен ли Фионов на убийство? Да, все это было именно так. Но, призналась я сама себе, если бы он попытался раздеть меня прямо там, в своем кабинете, и повалить, скажем, на диван — пусть это очень пошло, но это правда, — я бы ему не отказала. И это после того, как я пыталась открутить ему нос в ответ на его хамство. В чем тут дело? Может, он гипнотизер? Или все дело в моем сексуальном голоде? Ведь мы с моим бой-френдом, Виком, в последнее время превратили нашу широкую кровать в филиал частного детективного бюро. А жаль, вот к чему приводит длительное воздержание… — Вы опоздали на целых полчаса! — Фионов встретил меня так, словно я задержала ему годовой бухгалтерский отчет, а не опоздала на свидание. — Ко мне домой нельзя, — начала я, но он остановил меня повелительным жестом. — Вы думаете, что у меня нет приличной квартирки, где бы мы с вами могли уединиться? Обижаете. — Мы поедем на вашей машине или на моей? Он как-то странно взглянул на меня. — Давайте лучше на вашей. Если хотите, то поведу я. Я пожала плечами. Мне почему-то казалось, что мужчина, возле офиса которого стоит превосходный черный «Мерседес», сам захочет блеснуть перед женщиной и прокатить ее по городу. Но, очевидно, Фионов уже вышел из того возраста, когда таким вот примитивным образом удивляют понравившуюся женщину. Он переболел этими детскими болезнями и теперь собирался потрясти меня чем-то более изысканным и зрелым. Интересно, чем? Короче, мы, пройдя с равнодушным видом мимо его шикарного авто, сели в мою скромную керосинку и поехали неизвестно куда. — «Мерседес» ваш? — не выдержав, спросила я, поскольку его отношение к этой машине строилось только на моих догадках: я просто вычислила, что, кроме него, в здании в позднее время вряд ли мог находиться человек такого же ранга, как Фионов. — Мой, — просто ответил он, и мы поднырнули под небольшой мостик в районе набережной. — Мне бы не хотелось расстраивать вас, но у меня не так много времени. Понимаете, я деловой человек, и все время у меня расписано… — По минутам, — закончила я за него и резко ударила его по рукам. — Все, приехали. Выходите из машины и убирайтесь ко всем чертям. Время у него, видите ли, расписано. Он затормозил и удивленно уставился на меня. — Однако вы резкая девушка. Мне это даже нравится. Но разве вы сами не пошутили, когда предложили мне встретиться, разве вы не для того сейчас едете со мной, чтобы в более интимной обстановке выудить из меня интересующую вас информацию? Ай да умница этот Фионов! — А хоть бы и так. Мы бы могли совместить приятное с полезным. А вы ведете себя как осел. — Все, поехали! Решено. — И Илья Ильич, хохотнув, словно его только что пощекотали, завел машину и на большой скорости помчался дальше. По дороге мы заехали в так называемый супермаркет, хотя в нем ничего из категории «супер» не было. Но Фионов, катя перед собой тележку, наваливал на нее какие-то баночки и бутылочки, пачки и коробки. — Меня больше всего интересует сладкий стол, — заметила я, едва поспевая за ним и скользя подошвами по сверкающему полу. — Это вон там слева, где шоколадные наборы и консервированные немецкие торты… Он послушно свернул влево и театральным жестом обвел окружающее его пестрое пространство. — Ну, в темпе, выбирайте ваши дурацкие сладости… Я не заставила себя долго ждать и выбрала несколько коробок с конфетами, просто шоколадом, пару фруктовых рулетов, четыре кекса и несколько пачек печенья. Затем попросила его купить персикового и апельсинового сока. — У вас, деточка, зубы не выпадут? Я промолчала и направилась к выходу. Затем повернулась и напомнила ему про сигареты. Но все равно я чувствовала, что он нервничает. И вряд ли это было связано с предстоящим свиданием. У Фионова, похоже, действительно было что-то запланировано на этот вечер. А я ему спутала все планы. Но я не могла позволить себе что-то менять в намеченном мною сценарии и поэтому делала вид, что ничего не происходит. И что я совершенно не замечаю его волнения. Он привез меня на квартиру, расположенную в одном из престижных районов города, и принялся торопливо накрывать на стол. Консервный нож словно стал продолжением его пальцев. В салатницы нырнули какие-то нежно-розовые моллюски, кусочки крабов, рыбы, мяса, грибов. Фионов действовал так четко и уверенно, что можно было подумать, будто он занимается такими вот вещами чуть ли не каждый день. Что касается любви, то он даже ни разу не сделал попытки поцеловать меня. Создавалось впечатление, что он хотел меня соблазнить не объятиями, не поцелуями, а едой. По-видимому, его богатый опыт подсказывал, как лучше вести себя с женщиной, чтобы добиться у нее согласия.