— Чего же вы не отвечаете, что вы здесь? — спросила Люся. — Мы ответим, а ты как прыгнешь! — сказал Мохнурка. — И поймаешь нас. Люся осмотрелась: — А где Кара-Кусек? — Вот он, — сказала Цоки-Цоки. — Видите, на окне сидит. Под потолком, на карнизе, прижался к стене тушканчик. — Мне трудно с вами играть, — сказала Люся. Малышня снова повисла на ней: — Давайте что-нибудь рисовать! — Читать сказки! — Давайте прыгать на потолок! Люся задумалась. — Давайте вот что сделаем. Давайте устроим танцы. У вас есть музыка? — Ура! — завопили интернатники. — У нас есть музыка! — А танцы — это что? Что это такое? — Сейчас узнаете, — ответила Люся. — Сдвигайте кровати в одну сторону. Чтобы было место. И тащите сюда вашу музыку. Меховые ребята быстро составили все кровати в угол. И тумбочки тоже. Бурундуковый Боря подергал Люсю за юбку: — Нашу музыку сюда тащить не надо. Она уже здесь. — Где здесь? — Здесь, здесь. Иглосски здесь, Цоки-Цоки здесь, Устин здесь. Они — наша музыка. Только Плюмбум-Чоки нет. — Вот и тащите его сюда. Мохнурка сразу повел в атаку нескольких интернатников: Фьюалку, Устина, Снежную Королеву и Севу Боброва. Они бесшумно скрылись. А через две минуты так же бесшумно появились. Только их всё время разбрасывало в разные стороны или стягивало вместе. Потому что они несли Плюмбум-Чоки в сиреневых трусищах. А он, тоже бесшумно, бушевал и сопротивлялся. — Плюмбум-Чоки, разве ты не хочешь к нам? — спросила Люся. — Ккккк вамк кхочу! — проскрипел Чоки. — А они ксказали, кчто кбудут ккктанцы. Кккк ктанцам я кне кхочу. Он, наверно, думал, что танцы — это какие-то иностранцы: американцы, испанцы… в общем, танцы — жители Тании. — Танцы — это когда парами кружатся под музыку! — объяснила Люся Плюмбуму. — Значит, у нас будет кружильный праздник! — захлопала в ладоши Цоки-Цоки. — Ура! Она принесла из чулана барабан и села на стул. Другие оркестранты тоже принесли стулья и поставили перед собой стойки с нотами. А инструментов у них не было. Все они были важные и напоминали оркестр из басни Крылова. Так и хотелось сказать: Однажды белка, волк, ежонок И Плюмбум, то есть медвежонок, А также муравьед Задумали сыграть квартет. Биби-Моки топнула ногой несколько раз, задавая ритм, Цоки-Цоки застучала на барабане, а Устин взвыл, как будто он труба. И полилась непривычная, но очень трогающая музыка. Иглосски выскочил вперёд, стал приплясывать и греметь иголками. При этом Плюмбум-Чоки как-то странно скрипел и тикал. Но очень музыкально. А Биби-Моки пела, как саксофон. Так весело получалось, что нельзя было устоять на месте. Люся и вся меховая братия задвигались, закачались. Танец становился всё веселее и быстрее. Всё неожиданней. Кара-Кусек от восторга стал прыгать с передних лап на задние. Мохнурка катался по комнате колесом. А Снежная Королева прыгал на стенку, прилипал там под потолком и отлетал обратно. И все подвывали в такт музыке. Дверь распахнулась. В комнату вплыла матушка Зюм-Зюм с белым платочком, как будто ансамбль «Берёзка» приехал. И все ещё больше завеселились. Сева Бобров выскочил на середину комнаты и запел: Сева, Сева, Сева, Сева. Сева, Сева — молодец! Он победоносно на всех посмотрел, застеснялся и убежал. Тогда вышел вперёд Бурундуковый Боря и тоже запел: Боря, Боря, Боря, Боря! Боря, Боря — молодец! В оркестре наступила пауза, и Боря ретировался. Ёжик Иглосски выступил из оркестра и, клацая иголками, прошёлся перед интернатниками, напевая: И Иглосски, и Иглосски! И Иглосски — молодец! Не выдержал и хулиганистый Кара-Кусек. Он стал прыгать вверх, переворачиваться в воздухе, прилипать ногами к потолку… При этом он выкрикивал: А уж, а уж, а уж, а уж Кара-Кусек лучше всех! На этих не совсем воспитательных словах в ночевальню вошёл Мехмех: — Милостивые интернатники! Вы так развеселились, что скоро дом сломаете. Пора обедать! Интернатники притормозили. Радостно загалдели и посыпались бесшумно по лестнице вниз. Туда, на первый этаж, где была кухня и столовая. — Девочка Люся, зайдите ко мне в кабинет, — попросил директор. В кабинете у него был какой-то здоровенный мужчина. Добродушный и на редкость спокойный.