…Кира Тарасова минут двадцать выпытывала у Люси, зачем ей деньги. — Мне надо купить телефонный аппарат. — Может быть, югославскую сумку? Или шведские колодки в обувном магазине? — Честное слово, телефонный аппарат. — У тебя же есть. — Это не мне. Это одному знакомому. — Он в каком классе? — Он — директор. — Красивый? Брюнет или блондин? — Он полосатый. Одна полоса блондин, одна — брюнет. В одном месте, на затылке, немного лысик. Тут Кира Тарасова восстала: — Если ты мне не скажешь, что ты хочешь покупать, я тебе не дам общественные деньги. — Возьми свои общественные деньги, — сказала Люся, — и пойдём в магазин «Орбита». Ты увидишь, что я буду покупать. Кира Тарасова долго мурзала по разным местам — доставала деньги из потайных углов и тряпочек. Наконец она насобирала шесть общественных трёшниц и три общественных металлических рубля. И девочки вышли из дома. В магазине «Орбита» им не очень обрадовались. У продавцов были более важные дела, помимо продавания и обслуживания. Какая-то охватила их общая задумчивость. Осенняя. Но после определённой настойчивости со стороны Люси, а главным образом Киры, телефонный аппарат им продали. И большой моток проводов. Теперь Кира поняла, что деньги нужны для телефона. Но не успокоилась, а даже наоборот: — Где ты его будешь ставить? — Это у меня в дачном посёлке. Поехали, и всё увидишь. Кира никогда в жизни не встречала блондино-брюнетика, а местами лысика. Но ехать она отказалась: — Из-за какого-то полулысика ехать за город на ночь глядя! Поезжай одна. И Люся отправилась одна. Ехать в электричке было ещё туда-сюда. На станции в это время было совсем неуютно. Дул ветер, и страшно качались фонари. Они швырялись в разные стороны темнотой. Люся оказалась единственной пассажиркой, сошедшей на платформе. И тут её ожидал сюрприз. Вдруг засветились, засверкали фонари. И вся меховая орава высыпала навстречу девочке. Они схватили Люсю под руки и потащили к совершенно необыкновенного вида машине. С одной стороны, машина была старинная, окнастая, как карета, с ненужными медными и никелированными штучками. С другой — в ней чувствовалась какая-то неведомая сила, непривычной мощности двигатель. Меховой Механик открыл перед Люсей дверцу и сел рядом с ней на заднее сиденье. За рулём был важный-преважный Цоки-Цокин пап. Рядом с ним сидела сама Цоки-Цоки. Интересно, что руля в машине не было. В руках, то есть в лапах, Цоки-Цокиного папа была коробочка с круглыми ручками и блестящими рычажками. Пап тронул один рычаг, и включились мощные фары. Как будто рядом ехали две электрички. Всё стало белым. Пап тронул другой рычаг, в машине что-то мощно и бесшумно заработало, закрутилось. И она тронулась. Меховая ребятня бежала следом, размахивая фонарями. И даже ветер и плохая погода отступили. Машина повернула с дороги к воротам посёлка. Вдруг поворачивающийся луч света выхватил из тьмы человека. Он был с ружьём. Человек метнулся в сторону, пытаясь выскочить из луча, но упал. Кажется, сейчас машина налетит на него. Будет удар… Но машина резко дёрнула носом и, взмыв, проплыла над упавшим. Внизу под днищем что-то брякнуло. Отъехав метров десять, белочкин пап выпрыгнул из висящей над дорогой машины и достал ружьё, прилепившееся снизу. — Электрическое притягивание, — пояснил он Мехмеху. Переломил ружьё, вынул из него патроны, а ружьё положил на дорогу. Машина снова тронулась. Человек остался сидеть на земле. При этом он ругался злыми словами. Когда подъехали к интернату, мелкота обсыпала Люсю: — Вы видели Темнотюра? Вы видели Темнотюра? — Видела, — ответила Люся. — Это и есть Темнотюр? — Да. — Он очень нападательный, — сказал Сева Бобров. — Мехмех велел даже добродуши и забыванты включить на полную силу, — добавил Иглосски. — Что это такое — добродуши и забыванты? Мелкота задумалась. — Это такие добродуши и забыванты, — объяснил Иглосски. — Это такие добродуши и такие забыванты, — ещё подробнее растолковал Сева. Меховой Механик позвал Люсю в кабинет, и она так ничего и не поняла из объяснений Севы и Иглосски. — Девочка Люся, — сказал дир. — Мы вам очень благодарны за говоритель. — Очень-преочень! — добавил белочкин пап. — А теперь посмотрите, пожалуйста, сюда. — Он раздёрнул шторы на стене. — Это карта дачного поселка. С трубкой во рту и с важной походкой Мехмех был очень внушителен и напоминал не очень крупного военного руководителя. — Покажите, пожалуйста, на карте дома, в которых есть телефоны. Люся задумалась: — На станции есть телефон у кассирши. Ещё два автомата на Москву — за платформой. Один автомат вот здесь, около правления. Он, правда, плохо работает. В самом правлении есть телефон. На зиму его переносят в дом сторожа. Есть ещё телефон вот в этой даче, у замминистра газового хозяйства. Все указанные объекты Меховой Механик отметил крестиком. Белочкин пап тоже хлопотал у карты, заглядывая через плечо дира. — Большое спасибо, девочка Люся. — И от всего папо-мамовского собирания спасибо, — добавил пап. — Теперь вам пора домой, — сказал директор. — Каретный перемещатель мы брать не станем. Он слишком велик… Я просто дам вам провожатых из интернатников покрепче. Они вас проводят до станции. Хорошо? — Большое спасибо, дир. — Вот вам на дорогу. — Он протянул девочке фиолетовый жахтриль. — Угощайтесь. — До свидания, дир. До следующего воскресенья. — Она улыбнулась Цоки-Цокиному папу: — До встречи. Как только она вышла на крыльцо, на её руке повис Мохнурка Великолепный. Он был прекрасным сопровождающим в ночное время. Потому что в темноте видел лучше, чем днём. Больше никого не было. Они шли вдвоём. Правда, потом у станции оказалось, что были Снежная Королева и Лаковая Молния. Просто они бесшумно скользили спереди и сзади, как невидимое прикрытие. А Мохнурка болтал, что ему кажется, что Мехмеху кажется, что, кажется, есть какая-то опасность для интерната. Со стороны Темнотюра и проверяльщиков. И что Мехмеху это кажется зря. Потому что погода прекрасная, особенно ночью. Темнотюр просто пьяница. И вся его компания такая. А выясняльщики просто выясняют и проверяют. На станции Люсина охрана спряталась в темень. Подошла электричка.