В пустом вагоне было тепло и уютно. Две бабушки вязали на спицах. Люся пристроилась к ним и задремала. Жахтриль она решила не есть. А показать завтра в школе своей задушевной подруге Кире Тарасовой. Междуглавие четвёртое Там Мохнурка, здесь Киселёв С жахтрилем вышла история. Люся вынула его из сумки с учебниками и положила в стол. И пошла к ребятам. А когда вошла в класс на урок, жахтриля не было. — Кто взял жахтриль? — спросила она у Киры Тарасовой. — Не знаю, не знаю, — сказала Кира. — Я видела здесь только фиолетовый кошелёк, набитый вареньем. — И где он? — Его Киселёв у меня выхватил. — Эй, Киселёв, отдай жахтриль! — Нет у меня. — Отдай, тупица. Люся допустила ошибку. Потому что разозлилась. Киселёв разозлился ещё больше: — Сама ты тупица! Брюква несчастная! — Я вижу, на третьей парте бушуют страсти, — сказала, входя, учительница Ирина Вадимовна. — Поэтому я прошу Брюкину пойти к доске. Люся безрадостно отправилась за отметкой. Урока она не выучила. — Если я правильно помню, — сказала Ирина Вадимовна, — мы проходили склонение числительных. Прошу просклонять «полторы бочки варенья». Люся горестно начала: — Именительный — кто, что? Полторы бочки варенья. Родительный — кого, чего? Полторы бочки варенья. Винительный — кого, что? Полторы бочки варенья. Творительный — кем, чем? Полторём бочкём вареньем. Предложный — о ком, о чем? О полтором бочком варенья. «Что-то я не так делаю», — поняла Люся под конец. Потому что у неё всё расплылось, появились какие-то загадочные бочкомы и полторёмы. Что такое домком, Люся знала. Это домовый комитет. А что такое бочком? Это комитет по бочкам? — Блистательный ответ, — сказала учительница. — Я буду вам очень благодарна, если вы всё это запишете на доске. Люся стала записывать полторёмы и бочкомы, Ирина Вадимовна сказала: — Получается так, что дикий человек пришёл сюда в класс и пытается изъясняться на малознакомом русском языке. «Чем вы гордитесь?» — «Полторой бочкой варенья». — «Чем, чем?» — «Полторём бочкем». Прэлестно!.. — Кто скажет, как правильно? — спросила учительница у класса. — Ну-ка, Тарасова, чем мы гордимся? — Полторами бочками варенья. — Спасибо. Тоже дикая девочка. Не полторами, а полутора. Неужели так трудно запомнить одно простое правило! В именительном, винительном пишем полторы. В остальных падежах мы пишем полутора. Садись, Брюкина, два. Невесёлая девочка-учительница Люся побрела на своё место. Она ещё таила надежду, что Ирина Вадимовна не поставит двойку в Большой Бумажный Получальник. Но Ирина Вадимовна вписала туда эту несчастную получалку. Более того, она ещё попросила у Люси малый домашний получальник, то есть дневник, и вписала двойку туда. Зато когда Люся вернулась за парту, она увидела в столе жахтриль. Половина содержимого в нём была на месте, а половина была аккуратно срезана ножом. И не было самого главного — жахта. То есть косточки. Жахт оказался очень удобной штукой. Он был каплевидной формы и скользкий. Если зажать его между пальцами и надавить посильней, он мог выскочить как из пушки и шлёпнуть кого-то в лоб со страшной силой. И ещё рикошетил в соседа. — Бьём по Трофимову и в угол к Спальникову! — сказал Киселёв и щёлкнул косточкой. Косточка скользнула по затылку Трофимова, изменила направление и шлёпнула Спальникова в щёку, Спальников тотчас же схватил косточку, облизал её и выстрелил в Киселёва. — Отдай! — закричала Люся Киселёву. — Отдай, а то как тресну! — Она, видите ли, треснет! — сказал Трофимов. — Она, видите ли, хрустальная! Девочка-ваза! — Девочка-ваза! Девочка-ваза! — подхватил Киселёв. — Ваза наподобие унитаза. — И он запрятал косточку в карман. «Ах, так! — подумала девочка-ваза. — Не буду у тебя отбирать жахтриль! Посмотрим, что выйдет». И вот что вышло. Шёл себе Киселёв из школы. Банку гуталинную гонял. Шёл и радовался. Как маршал в отпуске. Как раз автобус подъехал, двери открыл. И не надо Киселёву в автобус. И денег нет. И едет автобус в другую сторону. И всё равно Киселёв — прыг туда! Как хорошо проехать мимо зоопарка! И места свободные в автобусе есть. Так и приглашают. Едет Киселёв, Москву осматривает. Всё ли в порядке? Все ли пешеходы идут куда надо? Все ли памятники на местах правильно стоят? А билета Киселёв не берёт. Ликует, радуется. Как маршал в отпуске. А тут контролёр появился. Откуда он возник, опытный Киселёв не понял. Такое впечатление, будто он шапку-невидимку снял и сразу перед Киселёвым вырос. Который в это время расслабился и за порядком в городе следил. — Ваш билетик. Засуетился опытный Киселёв, стал по карманам шарить, на пол смотреть: — Где-то тут он только что был. Да контролёр тоже, видно, опытный попался, бывалый: — Был, да сплыл. В таком случае тоже штраф платят. Ничего не нашёл Киселёв. И взял его контролёр за руку и вывел из автобуса милиционеру сдать. Милиционер посмотрел на Киселёва и говорит: — Давай дневник. Если есть пятёрки, отпустим тебя. Если нет, придётся родителей вызывать. Но контролёр не согласен: — При чём тут родители? При чём тут пятёрки? Если он без билета ехал, пусть штраф платит — три рубля. Милиционер задумался и возразил: — А при том, что этот молодой человек такой большой денежной бумажки и в глаза не видел. Три рубля — шутка ли! Какого они цвета? Киселёв не помнил, какого они цвета, но очень боялся сказать правильно. Тут на его счастье в кармане у него что-то как жахнет! Даже дырка сбоку получилась — брюки продырявились. И выскочила на улицу большая чёрная… как бы это сказать… клякса не клякса, дырка не дырка. В общем, небольшая ночь. Местного значения. Метров на двадцать в диаметре. Милиционер хвать Киселёва за руку. Контролёр — хвать. Вся улица замерла. Машины, пешеходы и троллейбусы — все остановились. А когда тьма рассеялась, на середине тротуара стоял контролёр и держал за руку милиционера. Стоял милиционер и держал за руку контролёра. А Киселёва не было.