— Эх ты, «было — не было»… Слова путного от тебя не услышишь! Вот брошу всё, — продолжал царь, — и уеду в деревню к бабушке. Буду рыбу ловить на удочку. Пахать, как все люди. А вечером на завалинке буду песни играть. Эй, Гаврила, — приказал царь, — подай мне сюда балалайку! — Нельзя, ваше величество, — ответил тот. — Не положено вам на балалайке играть. Не царское это занятие. Я вам гусли дам. Хоть весь день бренчите. Он снял со стены гусли и, шлёпая босыми ногами, подошёл к царю. Макар поудобнее устроился на троне и запел: В тёмном лесе, в тёмном лесе, В тёмном лесе, в тёмном лесе, Залесью, залесью… Распашу ль я, распашу ль я, Распашу ль я, распашу ль я… Тут он остановился. — Эй, Гаврила, что я распашу-то? — Пашенку, ваше величество, пашенку. — Ах да, — согласился царь и допел: Пашенку, пашенку, Я посею, я посею, Я посею, я посею… — Эй, Гаврила, что я посею-то? — Лён-конопель, ваше величество. Лён-конопель. — Лён-конопель, лён-конопель! — повторил Макар и приказал: — Эй, Гаврила, спиши мне слова на бумажку. Уж больно песня хороша! — Так я ж неграмотный, ваше величество. — Верно, верно, — вспомнил Макар. — Ну и темнота в моём царстве! В зал вошёл царский писарь Чумичка. — Ваше величество, вся боярская дума собрана, — сказал он. — Вас одних ожидают. — Э-хе-хе! — вздохнул царь. — А волшебное зеркало готово? — Всё в порядке, ваше величество, можете не беспокоиться! — Тогда пойдём! А всё-таки знаешь, Чумичка, — важно произнёс он, надевая корону, — быть царём так же плохо, как и не быть царём! — Прекрасная мысль! — воскликнул писарь. — Я обязательно запишу это в книжечку! — Глупость это, а не мысль! — возразил Макар. — Не спорьте, ваше величество! Не спорьте! Мне виднее. Это же работа моя — ваши мысли записывать. Для внуков. Для них каждое ваше слово — золото! — Если так, пиши, — согласился Макар. — Да смотри ошибок не наделай, чтобы мне не краснеть потом перед внуками! Глава 3 Боярская дума Боярская дума гудела как улей. Бородатые бояре давно не виделись и сейчас делились новостями. — А я в деревне был! — закричал боярин Морозов. — В реке купался! Ягоды собирал — калину, малину всякую! — Подумаешь, деревня! — отвечал боярин Демидов. — Я вот к Синему морю ездил. На песке жарился. — Ну и что твоё море? — возражал боярин Афонин. — Тоже невидаль! Я вот по Молочной реке на плоту плавал и то молчу! Сметаны наелся! Но тут тяжёлые дубовые двери распахнулись, и в зал торжественно вошёл царь. В руке он держал свиток. Следом за ним появился писарь Чумичка с пером и чернильницей в мешочке. — Тихо! Тихо! — стукнул посохом царь. — Ишь расшумелись! Бояре притихли. — Все в сборе? — спросил Макар. — Или нет кого? — Все, все! — закричали бояре с места. — Сейчас проверим. — Царь развернул свиток. — Боярин Афонин? — Здесь, — ответил боярин Афонин, тот самый, который плавал по Молочной реке. — Демидов? — Вот я! — Ладно. А Морозов? Скамейкин? Чубаров? Кара-Мурза? — Присутствуют! — Хорошо. Ну что ж. — Царь положил свиток. — А что-то я Качанова не вижу. Где он? — А у него бабушка заболела, — объяснил боярин Афонин. Самый бородатый и поэтому самый главный среди бояр. — То у него бабушка, то у него дедушка! — разгневался Макар. — Вот посажу его в чулан, у него все бабушки сразу выздоровеют. В это время два стрельца внесли в зал волшебное зеркало и сняли с него покрывало. Царь подошёл к зеркалу и проговорил: Ах ты, зеркало, мой свет, Поскорее дай ответ: Не грозит ли нам беда? Не идёт ли враг сюда? Зеркало потемнело, и в нём появился парень в белой рубахе. — В нашем царстве всё хорошо! — сказал он. — И беда нам никакая не грозит. А вот неприятности имеются, даже целых две. — А ты давай по порядку, — приказал Чумичка. — По очереди. — Перво-наперво, Соловей-разбойник объявился, сбежал из-под стражи. Двух купцов уже ограбил. — Что будем делать? — спросил Макар.