Эпилог МЭТТ ПАЙН Потом – Это твой брат, Аффлек? – Я же сказал, да, Регги. Не надо смотреть в камеру. Играй как ни в чем не бывало. Мэтт навел камеру «Блэкмэджик» на двух мужчин, игравших в шахматы в парке Вашингтон-сквер в лучах закатного солнца. Дэнни приехал чуть раньше, когда Мэтт еще не закончил снимать свою короткометражку, и Регги был им буквально очарован. – Значит, это тебя тогда закрыли? – спросил бродяга. – Меня, – ответил Дэнни, – в Фишкилле. – Ну-ну… И как такому красавчику, как ты, удалось выжить в этом Фиш Киллере?[34] Регги посмотрел на сидевшего напротив парня, чтобы тот подтвердил его слова. – Думаю, просто не поднимая головы, – улыбнулся брат Мэтта. – И не отлипая задницей от стены, – гоготнул Регги. Дэнни не стал говорить, что чуть не умер в тюрьме. Что почти месяц провалялся в больнице. – Поговаривают, тебя оттуда вытащил брат? – поинтересовался Регги. – Нет, – мрачно ответил за него Мэтт, опуская камеру, – его вытащила оттуда моя семья. Мэтт представил, как Мэгги с отцом корпели над горами свидетельских показаний и улик, наваленных на письменном столе их домашнего офиса, а мама летала в Небраску умолять губернатора помиловать сына. Дэнни положил брату руку на плечо. – Если б не этот парень, меня бы сейчас здесь не было. Отчасти это действительно была правда, но основная заслуга все же принадлежала новому губернатору, который после вступления в должность первым делом заставил комиссию помиловать Дэнни. А его предшественнику, Ноа Брауну, остаток дней придется провести в той самой тюрьме, куда сначала упекли Дэнни. – Аффлек, черт тебя возьми. Может, ты не так уж и безнадежен. Мэтт поднял камеру. – Нет, я серьезно. Свет вот-вот уйдет. А после заката нам надо кое-куда съездить. Регги раздраженно фыркнул, повернулся обратно к шахматной доске и про себя пробормотал: – Да кому он вообще нужен, этот твой фильм о двух стариках за игрой в шахматы. Час спустя Мэтт с Дэнни сидели на террасе кафе на Четырнадцатой стрит. Перед Мэттом стоял высокий, запотевший бокал холодного пива – самое то для жаркого летнего вечера. Дэнни потягивал из стакана воду. Пить он бросил. – Долго еще ждать? – спросил брат. Мэтт посмотрел на телефоне время. – До двадцати минут девятого. В пространстве между домами показалось солнце. Они знали, в этот час на улицу с телефонами в руках хлынут целые толпы. – Помнишь наш первый Манхэттенхендж? – Дэнни поднял на небо глаза, стараясь воскресить в памяти воспоминания. – Сколько тебе тогда было? Пять? Или, может, шесть? – Шесть. – Как Томми, – произнес Дэнни. Мэтта накрыла волна эмоций. – Какой он был? То есть мама с папой о нем много говорили, но мне так и не довелось… Свою мысль Дэнни до конца так и не довел. – Смешной. Маменькин сынок. – Прям как ты в том возрасте. Мэтт улыбнулся. – Вот теперь я вспомнил, – сказал Дэнни, – это случилось в ту поездку, когда мы отправились к маминой подруге, у которой была кошка, а у тебя случился приступ аллергии. Ты тогда захрипел и до смерти всех напугал. Мэтт вспомнил себя посреди незнакомой ванной комнаты и маму, пытавшуюся наполнить ее паром, чтобы открыть его легкие. Ее ласковый убаюкивающий голос, от которого он чувствовал себя в полной безопасности. – Для всей семьи ты был настоящей морокой. Все только для тебя да тебе, – саркастично произнес Дэнни, признавая, от чего они ради него отказались. Он посерьезнел лицом. – Мэтти, я хочу, чтобы ты знал… Парень поднял руку и перебил брата: – Не начинай. Дэнни сглотнул застрявший в горле ком и посмотрел на брата. – Мы вам не помешаем, леди? – произнес чей-то голос. Повернувшись, Мэтт увидел Ганеша, щурившегося на солнце. За его спиной во всей своей красе стояла Кейла, купающаяся в золотистом солнечном свете. Они подвинули к небольшому столику два стула и сели, а девушка втиснулась поближе к Мэтту. Тот посмотрел на брата, который в знак одобрения едва заметно кивнул. – А где все? – удивился Мэтт. Вообще-то он приглашал всю их компанию из Рубин-Холла. Ганеш пожал плечами: – Кертис, вероятно, отправился на собрание своей секты, для Софии любование закатом слишком символично с точки зрения токсичного патриархального начала, а Ву-джина нам и самим не надо, он собой все солнце загородит. – Напомни-ка мне, – начал Мэтт, – почему мы дружим с этим парнем, а? Кейла покачала головой с таким видом, будто не имела об этом ни малейшего представления: – Да едут они, едут. Ганеш скрылся в баре. Дэнни встал и положил на стол деньги. – Куда это ты? Ты же все пропустишь. Народ высыпал на улицу с поднятыми в руках телефонами, стараясь запечатлеть себя на фоне солнца, зависшего в просвете между зданиями. – Я просто люблю гулять здесь под открытым небом, – объяснил Дэнни, – потом поговорим. И зашагал по улице, подставив спину солнцу, своей прежней уверенной походкой. Теперь он немного хромал – из-за нападения в тюрьме, – но в остальном ничего не изменилось. Дэнни остановили две девушки, наверное, узнавшие его по выпускам новостей, освещавшим освобождение из тюрьмы. Брат сделал с ними селфи и двинулся дальше. Мэтт сожалел только об одном: что рядом не было отца, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Его руки коснулась Кейла. Рядом с их столиком остановилась машина. Улицу заполонила толпа, желавшая заполнить свои соцсети снимками солнца, медленно катящего за горизонт. Из опущенных окон автомобиля с ревом вырывалась музыка. Numb в исполнении «Линкольн Парк». – Все в порядке? – уточнила Кейла. Мэтт посмотрел ей в глаза. В те самые глаза. – Теперь да.