Неугасающий интерес к делу его брата постоянно удивлял Мэтта. – Тут ты прав. Привязались ко мне со своими вопросами, но я сказала, что ничего не знаю. – Например? – Ну… Теории заговора и прочий бред. Мэтт посмотрел на нее и покачал головой. Похоже, во всей стране он один ничего не знал о масштабных теориях заговора, о которых без конца талдычили говорящие головы по телевизору да интернет-сыщики – взрослые мужики и тетки, которым было нечем заняться. – Спрашивали, не попадался ли мне на глаза кто-то из семейства Хейзов и не было ли у них причин расправиться с твоей семьей. Семья Крушителя. Документальный фильм Мэтт смотрел один-единственный раз – чего ему хватило с лихвой, – но их злобу он забыть не мог. – А один из журналюг вообще задавал какие-то дикие вопросы, – продолжала Джессика. – Спрашивал, не слышала ли я, что Шарлотта до сих пор жива и она сама подстроила свою смерть, чтобы сбежать от отца. Или ее похитили, чтобы продать в сексуальное рабство. – Ох уж эти таблоиды… – фыркнул Мэтт. – Он назвался сотрудником «Чикаго трибьюн». Мэтт с отвращением покачал головой. – Еще они хотели поговорить с Рики, но я им не разрешила. – А с какой стати им говорить с твоим братом? – Ты что, не смотрел документалку? Ведь именно Рики опознал Неустановленного Участника вечеринки. Мэтт ничего такого не помнил. Опять провалы в памяти. – Но если он его опознал, то почему вечером наговорил мне этих… – Говорю же тебе, у него путаются мысли. Когда вдали замаячил ее дом, его на миг охватило ощущение дежавю. Джессика, должно быть, тоже что-то такое почувствовала. – Помнишь ту ночь, когда мы с тобой здесь встретились? – спросила она. – Да так… Лишь мягкость твоих губ, извергающийся внутри меня вулкан, то чувство, которое я хотел познать с четырнадцати лет, прежде чем в моей душе поселилось одиночество. – А ты? – спросил Мэтт. – Да так… – игриво спародировала его Джессика, признав, что они оба лгали. – Той ночью ты ничего не видела? Я имею в виду, чего-то необычного? Она внимательно на него посмотрела: – Например? Он ничего не ответил. – Я помню только тебя и меня, прямо здесь. Они стояли почти на том памятном месте, где тогда поцеловались, и девушка вновь залилась краской. – Потом я услышала, как остановился пикап Рики. Он здорово выпил, и за руль ему было нельзя. Поссорился со своей девушкой. Она подняла на него глаза так же, как той самой ночью. Мэтту до жути захотелось прижать ее к себе и поцеловать. Подобное выражение застыло и в ее взгляде. – Было здорово опять с тобой увидеться, Джессика. – Он разрушил чары и протянул руку для рукопожатия. Уголок ее рта пополз вверх. – Была рада вновь с тобой увидеться, Мэтью. Надеюсь, в следующий раз встретимся не через семь лет, а раньше. Затем повернулась и растворилась во тьме, как той ночью. Той же самой дорогой он зашагал обратно к Эпицентру, а когда дошел, замер в самой середине. Из-за облаков проглянула луна, озарив окрестности светом. Мэтт чуть не наяву увидел перед собой спину брата в школьной спортивной куртке – с желтой надписью «ПАЙН» – толкающего перед собой тачку к ручью. И вдруг в его мозгу вспыхнуло воспоминание, которое раньше всегда ускользало: силуэт в тени, поворачивающий голову в сторону Мэтта. Лицо скрывал мрак, но смотрел он прямо на Мэтта, без всяких сомнений. Глава 39 ОЛИВИЯ ПАЙН ОЛИВИЯ ПАЙН До этого Лив наклонила бутылку, выливая в бокал остатки «Пино Нуар». Она уже отправила Ноа сообщение с извинениями за то, что не сможет пойти на ужин. После встречи с бывшей напарницей Рона Сэмпсона и его вдовой прошлое у нее уже в печенках сидело. И весь этот город тоже. У нее еще будет время попросить Ноа помиловать Дэнни, когда его назначат губернатором. В итоге Лив воспользовалась тайным средством, к которому прибегает каждый родитель, желая уклониться от приглашения: Томми плохо себя чувствует. На деле Томми повела ужинать в ресторан Синди. Почему, Лив не знала – то ли, как подобает тете, хотела провести с ним немного времени, то ли чувствовала, что сестре нужно немного побыть одной. А поскольку на кухонной стойке Синди оставила не одно, а сразу два «Пино», вероятнее второе. Когда Лив ввинчивала в следующую бутылку штопор, у нее зазвонил мобильный. Ей очень хотелось плюнуть на звонок, но с того самого утра, когда арестовали Дэнни, она никогда больше не оставляла их без внимания. После некоторых событий Лив стала суеверной, хотя это было лишено всякой логики. В день смерти ее мамы она уснула днем, и после этого больше никогда не позволяла себе спать в светлое время суток. Это повлекло за собой ужасные последствия. В тот зимний ленивый день она вместе с их собакой прилегла вздремнуть, а проснулась от того, что Синди со страшной силой трясла ее за плечи. Тогда Лив в последний раз видела старшую сестру в слезах. Поэтому даже в колледже, даже когда дети были совсем маленькие и она едва держалась на ногах, Лив никогда не позволяла себе прильнуть головой к подушке после обеда. Точно так же, пропустив вызов Мэгги, точнее, не пропустив, а проигнорировав, теперь она не оставляла без ответа ни один звонок. – Алло, – ответила Лив, ожидая услышать очередную рекламу или робота. – Миссис Пайн, это Альвита из «Сумеречных лугов», – произнесла с ямайским акцентом женщина, – боюсь, ваш отец пропал. Заниматься исчезновением отца из дома престарелых само по себе уже было плохо, но еще хуже было обращаться за помощью к Ноа. Она слишком много выпила, чтобы садиться за руль. Портить Синди вечер в компании с Томми ей тоже не хотелось, как и подвергать сына такому испытанию. У нее не было другого выбора, кроме как позвонить ему. К тому же общаться с тамошним персоналом у него получится лучше. Тем более ему всегда нравилось изображать из себя белого рыцаря. – С ним все будет в полном порядке, – заверил Ноа, держа на руле руку. Он принадлежал к числу тех, кто никогда не теряет хладнокровия. Лив не помнила ни одного случая, чтобы Ноа Браун вышел бы из себя. И даже когда она порвала с ним в колледже, он оставался невозмутимым, как огурец. Нет, недостатка в страсти Ноа не испытывал, его речи о ложных признаниях впечатлили бы даже заправского проповедника. Даже его агитационные выступления в те дни, когда он баллотировался на пост мэра, отличались некоторым воодушевлением. Просто его привычка никогда не сбиваться с курса в какой-то степени объяснялась и эмоциональной дистанцированностью. – Я знаю, – ответила Лив, – просто у меня зла не хватает. Неужели так трудно приглядеть за пожилым человеком с деменцией? Ноа только кивнул, ведя машину по темным проселочным дорогам. Потом долго молчал и наконец произнес: – Итак, я жду. Лив в недоумении посмотрела на него. – Жду, когда ты произнесешь волшебное слово помилование. Она внимательно в него вгляделась. Он смотрел прямо перед собой. При виде его профиля, мужественного подбородка и серьезного выражения лица ей вспомнились фрагменты «Природы насилия». Может, это все от вина, но она решила не оскорблять его интеллект и не отрицать, что нуждается в его помощи. – Так ты… ну… сможешь помочь? – Хотел бы. – Но?.. Ноа повернул к ней голову и вновь перевел взгляд на дорогу. – Но если предположить, что Тернер действительно уйдет в отставку, а это, надо полагать, так и произойдет, я на его посту буду человек новый. И поскольку на эту должность меня не избирали, двигаться вперед придется со всей осторожностью. Это ведь не только мое решение. Мне надо будет убедить комиссию по помилованию, двое из трех членов которой – прихлебатели Тернера. – Понимаю… – удрученно произнесла она. – Я не говорю «нет». Только вести себя надо по уму. Ты должна будешь воспользоваться всеми положенными в таких случаях процедурами. – Это как раз не проблема. Прошение о помиловании мы составляли уже дважды, однако Тернер не удосужился на него даже взглянуть. – Не сомневаюсь. А вот я его рассмотрю. Единственное, надо придумать что-нибудь новое. Чтобы все не выглядело так, будто я злоупотребляю своими полномочиями или пытаюсь навешать на Тернера всех собак, ведь у него в друзьях по-прежнему ходит немало тех, в ком я нуждаюсь. Какие-то новые данные по этому делу есть? – Чтобы конкретного, ничего.