Повысить безопасность. Если взорвется один или несколько этих реакторов… — Мы должны остановить это, — повторила Аллида. — Мы должны выяснить, с чем имеем дело, — уточнил Арман. — Нам нужны доказательства. — А мы не можем просто сказать им, что дело в неодиме? — спросил Пино. — Неужели кто-то закроет атомные станции, посадит самолеты, остановит лифты в офисных зданиях по всему миру на основании одного только нашего заявления про неодим? — сказал Гамаш. — Нет, конечно. Мы должны точно знать, что именно они встроили во все эти системы. — Если у Горовица и Плесснера были доказательства, почему они не подняли тревогу? — спросила Юдифь. — Не обратились к властям? — У них имелись подозрения, но потребовались годы и сотни миллионов долларов, чтобы заполучить улику, — ответил Гамаш. — Нечто неопровержимое, совершенное. Нечто такое, чего не смогут игнорировать ни члены совета директоров — а многие из них в кармане у ГХС, — ни власти. С улицы до них доносились звуки. Париж оживал. Начиналась новая рабочая неделя. Гамаш посмотрел на часы — 4:37. Осталось меньше трех часов. Гамаш повернулся к Северин Арбур: — Я думаю, вы… Но ее не было. Пока они были заняты у компьютера, она исчезла где-то в темноте архива. — Черт, — сказал Гамаш и вскочил так резко, что уронил стул. — Мы должны ее найти. — Зачем? — спросила мадам де ла Гранжер. — Вы думаете, она что-то знает? — Она работает с Клодом Дюссо, — ответил Гамаш. — Она весь день передавала ему информацию о нас. — Что? — прошептала Юдифь с ужасом. — Мы ее найдем, — сказала Аллида. — Я знаю каждый дюйм в этом здании. — Она не могла уйти далеко, — сказал Гамаш ей вслед. — Я запер дверь, когда мы вошли. Пино взял его за руку и развернул лицом к себе: — Вы только что упомянули Клода Дюссо. Вы имели в виду главу Парижской полиции? Этого Дюссо? — Oui. — Вы хотите сказать, что за всем происходящим стоит глава этой долбаной Парижской полиции? — Да, префект. Вы его знаете? — Не так чтобы хорошо. Встречался с ним в обществе, в опере и на благотворительных мероприятиях. Мы делали репортажи о нем и о реорганизации префектуры, которую он провел после смерти своего предшественника. Он кажется хорошим, порядочным человеком. Зачем он ввязался в это? — Деньги. Власть, — сказал Гамаш, глядя на Пино. — Вы должны понимать, что это такое. Пино вперился в Гамаша проницательным взглядом: — Если вы найдете эту улику, что вы с ней сделаете? — Вы знаете. — Передадите им? — Чтобы спасти сына. Да. — Я не могу этого допустить. Арман почувствовал вес пистолета в своем кармане. — Вы не сможете меня остановить. — Они все равно убьют его, Арман. И не только его. Вас. Меня. Их. — Алан Пино кивнул в сторону главного библиотекаря, которая стояла на четвереньках, заглядывая под стол, и главного архивариуса, которая то появлялась, то исчезала в темных проходах между книгами, картами, документами. — И всех, кто имеет отношение к этому делу, — сказал Арман. — Включая мою жену, дочь, зятя. — А «несчастные случаи» будут происходить и дальше. — Да. — Черт, — раздался из темноты голос Аллиды. А через доли секунды донесся глухой удар — это Юдифь де ла Гранжер попыталась встать и ударилась головой о столешницу. — Что там? — спросила она. — Дверь, соединяющая архив с музеем, открыта. Вероятно, она вышла этим путем. Она в музее. Но там охрана, а двери, выходящие во двор, заперты. Ей по-прежнему не уйти. — Однако там есть телефоны, — заметил Гамаш. — Она может позвонить Дюссо и рассказать ему все, что мы знаем. — Хреново, — сказала мадам де ла Гранжер. — Я никогда не слышала, чтобы ты так бранилась, — удивилась мадам Ленуар. — Ты всегда говорила, что брань — убежище недоумков. — Я ошибалась, — отрезала мадам де ла Гранжер. — Нам нужно уходить отсюда, — сказал Пино. — Еще рано, — возразил Гамаш. — Мы должны найти те доказательства, которые имелись у Стивена и Плесснера. — Постойте, — сказала Юдифь. — Вы думаете, они здесь? В архиве? Мы ищем ссылки не просто так, а потому, что вы считаете, будто здесь находятся те самые доказательства в вещественной форме? — Где бы вы спрятали книгу? — спросил ее Гамаш. — В библиотеке. — А документ? — Здесь, — ответила Юдифь. — Среди других документов. — Но это не единственный архив во Франции, — возразила Аллида. — Во Франции множество архивов. Почему вы считаете, что месье Горовиц спрятал бы доказательство именно здесь? — Потому что он хотел, чтобы мы могли это доказательство найти, а здание Национального архива расположено за углом от нашего дома. Рейн-Мари его хорошо знает. Если Стивен решил спрятать свой документ в архиве, то непременно в этом. — Что-то слишком много «если», — заметила Юдифь. Аллида повернулась вокруг себя, оглядывая бесконечные ряды папок: — Мы даже не знаем, откуда начать… — Скорее всего, он спрятал их относительно недавно, — сказал Арман. — После того, как они подали липовый запрос от имени Даниеля. Значит, в течение последних пяти недель. Мадам Ленуар пригласила всех подойти к столу архивариуса: — Запросы фиксируются здесь, но их поступают тысячи со всего мира. Невозможно просмотреть все. — А по имени мы не можем найти? — По имени документа? — Нет, по имени того, кто подавал запрос. — Можем. — Она показала ему, как это делается. Пальцы Армана застучали по клавиатуре. — Он не стал бы использовать свое имя. Или имя Плесснера. И все же… — Он ввел их имена. — Попробовать стоит. Таких имен в запросах не оказалось. — Чье еще имя он мог использовать? — спросил Пино. — Ваше? Арман ввел свое имя. Ничего. Они столпились вокруг него, глядя, как он вводит новые и новые имена. Рейн-Мари. Даниеля. Анни. Его отчаяние нарастало. Проявляло себя во все более невероятных запросах.