— У Анни начались роды. Мы едем в больницу. Эмоции были так сильны и противоречивы, что у Армана на миг закружилась голова. Словно его крутили на центрифуге. — Allô? — сказал Жан Ги. — Вы меня слышите? — Oui. Анни в порядке? — Привет, папа, — раздался ее голос. — Я в машине с Жаном Ги и мамой. Ты приедешь? — Как только смогу. Я с Даниелем, и мы сейчас обсуждаем наши дальнейшие шаги. Рейн-Мари? — Я здесь, — послышался ее голос. — У тебя все в порядке? Даниель с тобой? — Salut, Maman, — откликнулся Даниель. — Все отлично. Услышав бодрый голос своего окровавленного сына, Арман подумал: как же так случилось, что он не считает себя храбрым? — Аллида и Юдифь все еще там. И Северин тоже, — сказала Рейн-Мари. — Нам не удалось найти связь между датами в записке Стивена и компанией. К сожалению. — Ничего, не беспокойся, мы что-нибудь придумаем. Сейчас есть вещи поважнее. Анни? — Да, папа. — Мы приедем, как только сможем. Я тебя люблю. — И я тебя люблю, папа, — сказала она, хотя он различил в ее голосе разочарование и легкое замешательство, оттого что отец не спешит в больницу, чтобы быть рядом с ней. — Постойте, — сказал Жан Ги. — Вы мне позвонили. Вам что-то нужно? — Простая проверка. Пожалуйста, пожалуйста, дай мне знать о ребенке и Анни. — Ну, вы успеете приехать сюда, прежде чем это случится. — И после паузы: — У вас все в порядке? Чего хотел Дюссо? — Это был зондаж. Он пытался выудить, что нам известно. — Значит, он замешан во всем этом? — Я не уверен. Слушай, это может подождать. У тебя сейчас происходит нечто гораздо более важное. Если мы не приедем до ее появления на свет, скажи твоей дочери, что дядюшка и дед любят ее. — Скажете сами. Арман… Но Гамаш отключился, прежде чем Жан Ги успел произнести еще хоть что-то. — Мои поздравления, — сказал Жирар, забирая у него телефон. — Счастливый денек. Он прочел письма и эсэмэски, потом протянул телефон Дюссо, и тот тоже прочел. Рейн-Мари пыталась дозвониться до Армана, чтобы сообщить об Анни. — Жаль, что Бовуар не может помочь тебе. Боюсь, что твои шансы на успех, и без того небольшие, рассыпаются в прах. — Дюссо отдал телефон Гамашу. — Мне нужна карточка ЭМНП. — Арман подошел к Даниелю. — Я отдал ему мою. Засунув руку в карман Даниеля, он нащупал карточку, пошарил в поисках монет. — Дайте-ка посмотреть, — сказал Жирар, когда Арман вытащил руку из кармана. В руке была только карточка. — Может быть, послать с ним одного из них? — спросил Жирар, показывая на охранников. — Non, нет нужды. Что он может сделать? Убежать? Обратиться в полицию? — Дюссо улыбнулся. — Все, что нам нужно, — это документы. Мне все равно, как он это сделает, но он будет действовать быстрее и эффективнее, если никто не будет сидеть у него на хвосте. Арман повернулся к Даниелю: — Мне нужно уйти, но я вернусь вовремя. Обещаю. Он притянул Даниеля к себе, обнял. И прошептал: — Я так горжусь тобой. Я тебя люблю. Даниель кивнул. Глава тридцать восьмая Арман отпер дверь в их квартиру в Маре и сразу же подошел к книжному шкафу. Пистолет по-прежнему находился там. Он сунул его в карман пальто, запер дверь и вышел на улицу. Но куда идти? Он понятия не имел, где Стивен и Плесснер спрятали улику, если она у них вообще была. Может быть, Стивен и Плесснер обнаружили аферу — привлечение денег инвесторов под лживым предлогом, будто неодим будет использован в телекоммуникационных системах нового поколения? Или все было по-честному и ГХС просто хотела защитить свой технологический прорыв, обещавший принести им миллиарды долларов? Или речь шла о корпоративном шпионаже? Мошенничестве? Отмывании денег? Что нашла в горах Патагонии молодая журналистка? И какое отношение ко всему этому имеет сход поезда с рельсов в Колумбии четыре года назад? Что-то в этом было. Что-то достаточно жуткое, чтобы пойти на убийство. И теперь у Армана оставались считаные часы, чтобы узнать, что же это такое. Арман стоял на тротуаре перед домом и смотрел то в одну сторону, то в другую. Он действительно не знал, куда идти. Наконец он повернул к Сене и пошел вперед, пытаясь замедлить свои бешено скачущие мысли, направить их ход в нужное русло. Что им известно? В какой-то момент Клод Дюссо дал понять, что он в курсе их разговора о Патагонии, который происходил в казематах под отелем «Георг V». Это означало, что он знает все, о чем они говорили. А из этого вытекало, что среди них был информатор. И это мог быть только один человек. Северин Арбур. Что еще говорил Дюссо? Что смерти, о которых известно Гамашу, даже не верхушка айсберга. ГХС несет ответственность за гораздо большее количество смертей. В почти невообразимом масштабе. Гамаш остановился, внезапно поняв, что стоит напротив больницы Отель-Дьё, где сейчас Анни рожает ребенка, а Стивен лежит при смерти. Он сошел с тротуара и двинулся было ко входу. Но тут же повернул обратно. Нет, он не поддастся почти непреодолимому искушению войти. Это решение было настолько мучительным, что по его телу прошла дрожь, но он все же повернулся спиной к больнице и пошел дальше, кинув взгляд на собор Парижской Богоматери. Потом он повернулся спиной и к собору, хотя позволил мыслям задержаться на героизме мужчин и женщин, которые бросились внутрь спасать экспонаты. Которые боролись с огнем, невзирая на грозившую им опасность. Ад, может быть, и опустел, но среди людей тоже имелись свидетельства божественного. Хитрость, которой научил его Стивен много лет назад в саду Музея Родена, состояла в том, чтобы уметь видеть и то и другое. Страшные деяния лежали на поверхности. Божественные нередко приходилось искать. «И какие из них окажут большее влияние на тебя, garçon?» — услышал он голос Стивена и даже почувствовал его палец, упершийся ему в грудь. Гамаш вдруг обнаружил, что стоит в полном одиночестве на мосту Сердец. Он остановился, чтобы заглянуть через край. Чтобы охладить и успокоить мысли. Вытянув руку, он нащупал старый камень, холодный камень парапета и посмотрел вниз на темную воду. Клод Дюссо предложил ему загадать желание. И вероятно, ему тоже стоило бросить монетку в фонтан Морей. Конечно, это было высшим проявлением иронии — назвать место, где Террор забрал столько жизней, площадью Согласия. Сколько пожеланий, сколько лихорадочных молитв остались безответными. Если только не считать ответом скольжение ножа гильотины. Любопытно, какое желание мог загадать Дюссо?