Потом мальчик стал подростком, и начались настоящие проблемы. С наркотиками. С арестами. Даниель уехал от родителей, как только появилась возможность. И между ними разлилось глубокое синее море. И тут появился Жан Ги. Агент Бовуар. Был обнаружен в подвальном помещении Квебекской полиции, где выполнял почти рабскую работу. Злой, высокомерный. Одно оскорбление отделяло его от увольнения из полиции пинком под зад. Старший инспектор Гамаш разглядел что-то в этом молодом мужчине и, ко всеобщему удивлению, в том числе и самого агента Бовуара, пригласил его в отдел по расследованию убийств. Самое престижное подразделение Квебекской полиции. Арман стал наставником Жана Ги. И даже больше. Жан Ги пошел вверх по карьерной лестнице и стал заместителем Армана. И даже больше. И Даниель так и не простил ни того, ни другого. Рейн-Мари и Арман разговаривали об этом. Обсуждали, не стоит ли ему несколько отдалиться от Жана Ги. Ради Даниеля. Но Арман не пошел на это. К тому же это никак не помогло бы. «Ты не спрашивал у Даниеля, в чем дело?» То был единственный раз, когда она почувствовала, что Арман рассердился на нее. «Думаешь, я не пытался? Я спрашивал. Умолял Даниеля сказать мне, что такого я натворил. А он только смотрел на меня, будто я должен знать. Я не могу танцевать вокруг него в надежде, что наконец чем-то завоюю его любовь. Бовуар выдающийся следователь и хороший человек. Его нельзя наказывать из-за моих отношений с сыном». «Я знаю». А еще она знала, что Жан Ги Бовуар не заменяет им сына. Отношения Бовуара с Арманом были совсем иными. Более взрослыми. Можно сказать, старинными, словно эти двое знали друг друга целую жизнь. Они вместе составляли одно целое. «Даниель любит тебя, Арман. — Она сжала его руку. — Я знаю, что любит. Дай ему время». Арман уронил голову, потом поднял: «Извини, я был резок с тобой. Я просто…» «Oui». Шли годы, появлялись внуки, и Арман вновь сблизился с Даниелем. Он подумал, что собственное отцовство смягчило отношение Даниеля к своему отцу. Заставило его забыть о тех неладах, что существовали между ними. И все же некоторое расстояние оставалось, и Гамаш чувствовал его. Словно между ними натянули тонкую нить колючей проволоки, так что, подойдя к сыну слишком близко, он рисковал уколоться. Однако Арман не оставлял попыток, и это расстояние уменьшалось. Пока не стало практически неощутимым. Не больше трещины в фарфоровой чашке. Рейн-Мари наблюдала за ними в бистро. Они сидели, наклонившись друг к другу. И она осмеливалась надеяться. Чуть дальше за столом Жан Ги и Анни продолжали разговор со Стивеном. — Что вы знаете о Люксембурге, месье? — О Люксембурге? — переспросил Стивен, наклоняясь вперед и проверяя свой телефон, лежащий на столе. — Вы ждете звонка? — спросила Анни. — Нет. В это время принесли еду. Мерлу бретон[20] для Стивена. Нежная белая рыба была обложена маленькими картофелинами, дольками свеклы и полита изысканным соусом. — Ваша порция слишком мала, — заметила Анни, получив свой собственный огромный стейк с картошкой фри под беарнским соусом. — Оставляю место для рисового пудинга, — объяснил Стивен. — У нас есть люксембургский проект, — сказал Жан Ги, когда ему тоже принесли стейк с картошкой фри. — Фуникулер. Но я никак не могу разобраться с техническими отчетами. Стивен кивнул: — Это и мое слабое место. Я больше даже не пытаюсь. Когда я инвестирую в инженерные компании или проекты, я просто читаю переписку между менеджерами проекта и головным отделением. Эти письма гораздо более информативны. Он положил нож с вилкой и взглянул на молодого человека: — Что-то в этом люксембургском проекте вызвало у вас интерес? Жан Ги нахмурился, обдумывая вопрос: — Non. — Вы уверены? — Да. Стальные голубые глаза пристально глядели на Жана Ги, и в голове у него образовалась пустота. Словно он смотрел в дульное отверстие пистолета. — Тогда почему мы говорим об этом? — спросил Стивен. — Должно быть, вы переняли у своего прежнего босса темное искусство банальных истин. Анни рассмеялась, и даже Жан Ги усмехнулся, когда все трое посмотрел туда, где сидел Гамаш. Арман разговаривал с Даниелем и явно ничего не слышал. Но Даниель услышал. Не слова, а смех. Он стрельнул в их сторону взглядом. И понял так, что они смотрят на него и смеются над ним. — Итак, — сказал Даниель, оборвав свой разговор с отцом и обращаясь к Стивену, сидящему на другом конце стола — Мы знаем, что мама и папа приехали повидаться с Анни и Жаном Ги. А что привело в Париж вас? Арман почувствовал косвенный удар. Поверхностная рана, но все равно рана. — У меня в Париже несколько встреч, — ответил Стивен. — Я прилетел вчера. Надеюсь, вовремя, чтобы быть здесь, когда появится малыш. — Он положил руку на плечо Анни, затем бросил на Даниеля проницательный взгляд. — Твои родители и я прилетели также, чтобы повидать тебя с Розлин и девочками. И Даниель покраснел. Но не извинился. — А теперь, — сказал Стивен, оглядывая всех за столом, — я когда-нибудь рассказывал тебе, как твой отец… — Собирался сделать предложение маме? — подхватила Анни. — Никогда. А что там случилось? Арман просто покачал головой и поморщился. — Тост, — сказал Стивен, поднимая бокал. — За «Врата ада». Они чокнулись, и Стивен встретился глазами со своим крестником. Арман был рад увидеть в них веселье и искреннее счастье. Но еще и предупреждение. Прежняя натянутая проволока, колючая проволока, по-прежнему оставалась на месте. — На самом деле, — сказала Рейн-Мари, как только смех утих, — интереснее спросить, куда твой отец возил меня на медовый месяц. — Я думала, в Париж, — сказала Анни. — По-моему, нам пора заказать десерт, — вмешался Арман и попытался привлечь внимание Марго. — Non, не в Париж, — сказала Рейн-Мари. — В «Мануар-Бельшас»? — предположил Даниель. — Кому рисовый пудинг? — спросил Арман, надевая очки для чтения и погружаясь в меню. — Non. Мне рассказать или сам расскажешь? — спросила Рейн-Мари у мужа. Анни посмотрела на брата: — Почему никому из нас не приходило в голову спросить? — Спрашивали, но они только смеялись, — ответил он. — Отвлекали внимание. Теперь вам придется рассказать. Но и на этот раз их внимание было отвлечено. Десертом. Даниель и Розлин разделили пополам громадную порцию рисового пудинга, сбрызнутого соленой карамелью. Анни заказала себе отдельный пудинг и принялась с яростью защищать его от Жана Ги, которому пришлось поделить пудинг со Стивеном. Рейн-Мари и Арман еще не перестроились на парижское время, а потому больше ничего не ели, только смотрели.