— Откровенно? Если бы я знала, что все так плохо, то я бы и дверь ему не открыла. Я подозревала, что ГХС вовлечено в какие-то мошеннические операции, но… — она перешла на шепот, — не в убийство. Она явно нервничала. Боялась. Возможно, потому, что в баре «Жозефина» находились ее знакомые. Смотрели, слушали. И она знала, на что они способны. А возможно, потому, что ее подняли с ее замечательного дивана в замечательном парижском районе, когда она предвкушала замечательный воскресный день, и потащили на вершину Эйфелевой башни, а затем куда-то в чрево «Георга V». Совсем в другой мир. Мир, в котором одни люди убивают других. По причинам пока неясным. А теперь, вместо того чтобы отпустить ее в относительную безопасность Национального архива, ее привели сюда. На обозрение тех самых людей, встречи с которыми она так старалась избегать. У нее были все основания бояться. Вот только кого она боялась — его или их? — А я к этому привык. — Гамаш и не подумал приглушать голос. — Это то, чем я занимаюсь каждый день с утра до вечера. На протяжении десятилетий. Вы находите проблемы и решаете их, я тоже нахожу проблемы и решаю их. Мы оба умеем делать это наилучшим образом. — Ну да, только ваши проблемы убивают людей. — Как и ваши, полагаю. — Его задумчивые глаза не отпускали ее взгляда. Потом он все-таки понизил голос: — Вы прекрасно держитесь. Мадам Арбур опустила глаза на бокал с вином и сделала глубокий вдох. И такой же глубокий выдох. Происходящее все больше лишалось смысла. И она подумала, не сказать ли ему. Всё. — А теперь, — произнес Гамаш обычным голосом, — неодим? Она помедлила мгновение, явно взвешивая варианты. Если она встанет и пойдет к двери, он не сможет ее остановить. Но мадам Арбур была достаточно умна и понимала, что никаких других вариантов не осталось. Она должна пройти через это до конца. — У меня только телефон, — сказала она. — Вы хотите, чтобы я посмотрела? А если они хакнули мой телефон? Вы ведь об этом беспокоились, да? И не подслушивают ли нас теперь? — Она огляделась. — Может быть. Не беспокойтесь о вашем телефоне. Если ничего другого у нас нет, то мы воспользуемся им. — Вы хотите, чтобы они все знали. — Это было утверждение, а не вопрос. — Нам от этого никуда не деться. Пришло время, когда они должны чувствовать наше теплое дыхание на их загривках. — Если мы так близко к ним, — сказала она, доставая свой телефон, — разве это не означает, что и они совсем близко к нам? — Да. Но они всегда были близко к нам. Изменилось только наше положение — не их. И они это знают. Ну, что у вас? Он надел очки и придвинулся ближе. Мадам Арбур ввела название редкоземельного металла в строку запроса на специальном инженерном сайте. И информация посыпалась. — Ничего, — сказал Жан Ги, откидываясь на спинку стула и глядя на экран. Они поделили между собой членов совета директоров и искали в базах данных, искали какую угодно информацию, которая указывала бы на того, к кому мог обратиться Стивен. — А у вас? — спросил он остальных. Из-за терминалов, далеко отстоящих друг от друга на длинном столе в читальном зале, послышалось: — Non. Пока ничего. И снова стук пальцев по клавиатуре. — Я, пожалуй, возьмусь за даты из записок Стивена, — сказал Жан Ги. — Может быть, это что-то даст. — В каких записках? — Аллида Леннуар, сидевшая напротив него, посмотрела на листок бумаги. — В материалах агентства Франс Пресс? Бовуар улыбнулся: — Non. АФП — это инициалы убитого. Александр Френсис Плесснер. — Вы уверены? — спросила главный архивариус. — Абсолютно, но, если хотите попробовать агентство, я возражать не стану. Несколько минут спустя мадам Ленуар вздохнула: — Ничего. Я ввела эти даты на сайт агентства, но ничего необычного в те дни не происходило. Протесты в Вашингтоне. Сумятица в Европейском союзе. И ряд обычных трагедий. Беженцев возвращают в руки варварского режима. Крушение самолета над Уралом. Обрушение моста в Испании. Стрельба в двух американских городах. — Никаких упоминаний о ГХС? — спросил Бовуар. — Никаких. — Ни слова о Патагонии или Люксембурге? — Ни слова. — Дайте-ка мне взглянуть на это. — Мадам де ла Гранжер подошла к нему и, не дожидаясь, когда он подаст ей бумажку, выхватила ее из его руки. «Да она муху может убить китайской палочкой для еды», — подумал Жан Ги. Он встал и подошел к своей теще: — Есть что-нибудь? — Пока нет. Никаких скандалов, связанных с кем-либо из членов совета, — сказала Рейн-Мари. — Никаких банкротств. Никакой очевидной потребности в деньгах. Никаких неожиданных крупных приобретений. Но я еще не закончила. А у тебя? Но она уже знала ответ. И тут ей в голову пришла одна мысль. — А есть ли среди членов совета кто-нибудь с инициалами АФП? — спросила она и потянулась к отчету. Они начали вводить имена в поисковую строку, и вскоре обнаружилось, что полное имя Аннет Поппи, бывшего министра иностранных дел Великобритании, — Аннет Форрестер Поппи. Жан Ги посмотрел на часы — они показывали десять минут восьмого. — Я знаю этого человека, — раздался над плечом Бовуара голос главного библиотекаря. Мадам де ла Гранжер показывала на одного из членов совета директоров ГХС Инжиниринг. — Он сын старого друга нашей семьи. Мы вместе учились в Сорбонне. Она сдвинула палец, чтобы они могли прочитать его имя: Ален Пино. Ален Флобер Пино. Они уставились на фотографию мужчины средних лет, с редеющими волосами и пухлыми щеками. — Его отец владел газетами, — сказала мадам де ла Гранжер. — Он просил меня подтянуть его сына. В качестве услуги. Я согласилась. Бесполезная трата времени! — Вы к чему это говорите? — спросила Рейн-Мари. — К тому, что Ален Пино был ужасным тупицей, хуже не бывает, — ответила главный библиотекарь. — Если считать песок глупым, то Ален — это половина Сахары. Они уставились на нее. — А что? Это же правда. Отец парня знал, что я занимаюсь исследовательской работой. Он надеялся, что я смогу научить его сына искать информацию. Подготовлю к работе в газете. Но Алена интересовали только вечеринки. И все же… Они ждали, пока мадам де ла Гранжер предавалась воспоминаниям. — Он мне нравился. Года на два моложе меня, избалованный, заносчивый, но безобидный. У него были плохие мозги, но хорошее сердце. — Она снова посмотрела на фотографию. — Накануне его отчисления из Сорбонны отец перевел сына в другой университет, и я потеряла его след. — А куда он его перевел? — спросил Бовуар. — Понятия не имею. Куда-то подальше от парижских радостей, больше я ничего не знаю. — В Монреальский университет? — спросила Рейн-Мари, взглянув на Жана Ги. Она ввела имя Алена Флобера Пино в базу данных архива, и на экране всплыла его биография. — Да, здесь говорится, что он учился в Монреале. Но не в Монреальском университете. В Университете Макгилла. Рейн-Мари и Жан Ги уставились друг на друга. Необузданного молодого человека отправляют учиться подальше от дома? Более чем вероятно, что его отец связался с каким-нибудь другом в Монреале, чтобы тот приглядывал за его сыном-идиотом. Не был ли этим другом Стивен Горовиц? Нет ли тут связи? Они стали искать более подробную информацию об А. Ф. Пино. Женат. Трое детей.