— Я посоветовал Даниелю пойти к комиссару Фонтен и рассказать ей все, что он знает об Александре Плесснере. Включая то, над чем они работали. — Но Фонтен сама в этом замешана, — сказала Рейн-Мари. — Иначе и быть не может. У нее были архивные документы. Возможно, она и вставила имя Даниеля в список запросов. Возможно даже, что это она убила месье Плесснера. Ты должен остановить его. Ему нельзя к ней идти. — Я не думаю, что он пойдет к ней, но все же надеюсь. Это покажет Фонтен, что мы ее не подозреваем. Это остановит их от каких-либо действий против Даниеля. Они будут знать, что он понятия не имеет о том, что происходит. Ведь если бы знал, то не стал бы ей доверяться. Тем не менее я считаю, что для семьи Даниеля тоже было бы безопаснее в «Георге Пятом». — Может быть, нам лучше уехать домой. В Три Сосны. При мысли о маленькой деревне у нее защемило сердце. — Мы не можем, — тихо сказал Арман. — Ты знаешь, что авиакомпания не возьмет Анни на борт накануне родов. И потом, они найдут нас повсюду. Нет, пусть то, что случится, случится здесь. «Прямо здесь, — подумал он, — где собрались дьяволы». Рейн-Мари закрыла глаза и тут же открыла. В последний раз взглянула на мирную деревню, прежде чем выкинуть ее из головы. — Арман, — сказала она, играя кусочком багета. Она сжала свежий кусочек в кулаке, чувствуя, как края корки врезаются ей в ладонь. — Ты совершенно исключаешь, что Даниель… — Исключаю. Он никак не замаран. — Bon, — кивнула она. — Что, по-твоему, они предпримут дальше? Что будет делать Клод Дюссо? Арман подумал о Стивене. О досье, хранящихся в архивах. О «Лютеции». — Наверное, попытаются подсадить к нам кого-нибудь. В наш внутренний круг. — Но как они смогут это сделать? — Мы здесь одни, — сказал Ксавье Луазель, когда он, Жан Ги Бовуар и Северин Арбур обошли по кругу всю платформу. — Что значит «одни»? — спросила мадам Арбур, глядя на толпу, впрочем, не такую плотную, как обычно по воскресеньям: низкие тучи и мелкая морось многих убедили отказаться от подъема на башню. — Он хочет сказать, что никто не поднялся сюда за нами, — уточнил Бовуар. — Зачем им это делать? Что это за история? — Я думаю, вы знаете. И теперь я хочу, чтобы вы сказали мне. Она вскинула голову и посмотрела ему в глаза: — Вы мне угрожаете? — Ничуть. Напротив, я решил довериться вам. Мне кажется, вы что-то нашли в люксембургском проекте, и я хочу знать, что именно. — Почему вы решили, будто я что-то нашла? — Из-за вашего поведения в пятницу. Вы явились ко мне в кабинет без приглашения и начали задавать вопросы о проекте фуникулера. Почему? — А почему вы сменили тему? — Разве? — Вы знаете, что сменили. С люксембургского проекта на патагонский, — сказала мадам Арбур. — Что вы об этом знаете? — О патагонском проекте? — «И кто теперь меняет тему?» — Ничего. Там установили станцию очистки воды. Она откровенно уставилась на него: — Там шахта. — Там была шахта. Обнаружилось, что она является источником загрязнения, поэтому ГХС выкупила ее и закрыла. Это должно решить проблему очистки для населенных пунктов внизу по течению. — Тогда почему станция все еще необходима? — Для безопасности. — Правда? Вы давно работаете в частной промышленности? С каких это пор они делают что-то для обеспечения дополнительной безопасности сверх того, что положено? — Что вы хотите сказать, Северин? Вам нужно выражаться совершенно ясно. Скажите мне. — Вы видели оборудование, которое мы отправляем в Чили, и то, что отправляется обратно? — Нет. А что, я должен его видеть? Да даже если бы и видел, все равно не смог бы его оценить. — Но я могу. Это горное оборудование вперемешку с оборудованием для очистных сооружений. Бовуар заметил, что Луазель слегка повернулся в сторону лифта. И лестницы. Увидел ли он что-то? Почувствовал ли? Бовуар привел их на верхний уровень Эйфелевой башни, чтобы их не подслушали. Здесь они были слишком высоко. И народу сюда набилось порядочно — вряд ли кто-то мог их подслушать. Даже дронам трудно было подниматься на такую высоту, тем более незамеченными. А если бы кто и поднялся с ними, то выглядел бы подозрительно на этой сравнительно небольшой платформе. Они были в безопасности. Если только, подумал Бовуар, глядя на Луазеля, они не принесли опасность с собой. — Они расконсервировали шахту пять лет назад, — сказала мадам Арбур. — Зачем? — Вы когда-нибудь слышали о редкоземельных металлах? — Нет. — Ну, это то, что они обнаружили, когда начали выяснять, с какого рода загрязнением им придется бороться. При тестировании ГХС нашла в отвалах следы редкоземельного минерала. — И это важная находка? — В общем, да. Почему, вы думаете, они называются редкоземельными? Потому что они редко встречаются. Бовуару приходилось слышать этот тон. Слово «идиот» если не произносилось, то подразумевалось. — Но что самое главное, они универсальны. Разные металлы могут применяться для разных целей. — Например? — Например, в батарейках и сотовых телефонах, магнитах. Думаю, в некоторых телекоммуникационных средствах следующего поколения. — А какие металлы были обнаружены в шахте в Патагонии? — Не знаю. Я пыталась получить образцы воды, но не могу их найти. — Но если в этой шахте есть что-то ценное, — сказал Бовуар, — то почему ее забросили? — Первоначальные владельцы добывали там серебро. Когда запасы серебра иссякли, они просто ушли, не догадываясь, что там есть что-то еще. — Итак, ГХС купила эту шахту, чтобы ее законсервировать, но обнаружила редкоземельные минералы. Зачем это скрывать? — Вы действительно такой тупица? — Просто скажите мне. — Дело, очевидно, не в том, что они нашли редкоземельные металлы, — сказала мадам Арбур. — Дело в том, что они с ними делают. Бовуар почувствовал, как тело его напряглось. Он весь превратился в слух. — А что они могут с ними делать? Использовать для изготовления оружия? Боеприпасов? — Мне об этом неизвестно. Все это довольно невинно, если только они не придумали какое-то новое применение. — Вы упомянули телекоммуникационные средства нового поколения. — Да. Но опять же, в этом нет ничего противозаконного. — Однако это может стоить миллиарды? — спросил Бовуар. — Если получится и если они нашли нужные минералы.