Анни рассмеялась. Они все знали, что логотип Квебекской полиции — геральдическая лилия. Цветок. Эмблема приемлемая, но вряд ли внушающая страх. К счастью, для вдохновения им не требовался символ. — Там не сказано, кто возглавляет «Секюр Форт»? — спросил Арман. — Нет, — ответила Рейн-Мари. — Но я уверена, что найду, если поищу. — Вообще-то, нам бы надо, чтобы ты поискала кое-что другое, — сказал Арман. Он рассказал ей и Анни о документах, предъявленных Иреной Фонтен и заставляющих усомниться, на чьей стороне был Стивен во время войны. — Но это же смешно, — сказала Анни. — Он никак не мог быть нацистом. — Ты говоришь, эти документы были предположительно спрятаны союзниками? — сказала Рейн-Мари. — Спрятаны в национальном архиве. Я имею опыт работы с этим архивом. Там громадный фонд. Если эти документы были спрятаны семьдесят пять лет назад, найти их было бы очень непросто. Тем не менее она предъявила их через несколько часов с начала следствия. Одно с другим не вяжется. — Продолжай, — сказал Арман. Рейн-Мари немного подумала: — Вероятно, эти документы уже были у них на руках, готовые к использованию, если возникнет необходимость. — Говоря «у них», вы имеете в виду босса Фонтен. Префекта полиции, — сказал Бовуар. Они вернулись к фигуре Клода Дюссо. Все указывало на него. — Похоже на то, — сказал Арман. — Но какой в этом смысл? — спросила Анни. — Предположим, Стивен обнаружил, что ГХС крадет корпоративные секреты, — сказал ее отец. — Им нужно было остановить его, прежде чем он предаст гласности их тайную деятельность. Как бы они могли сделать это? — Убить его, — ответила Анни. — Да, они могли бы пойти на это. Но это довольно радикальный и рискованный способ. Я думаю, для начала они попробовали бы что-нибудь другое. — Шантаж, — подхватил Жан Ги. — Они принялись искать какую-нибудь грязь, чтобы заткнуть ему рот. Может быть, какой-нибудь криминал. — И они нашли эти документы времен войны, — сказала Рейн-Мари. — И пригрозили обнародовать их. Если он их разоблачит, они выставят его коллаборантом. Жан Ги кивнул. Он прожил во Франции достаточно долго, чтобы понять, что Вторая мировая война до сих пор оставалась где-то неподалеку. В особенности чувствительные вопросы о том, кто действительно работал на Сопротивление, а кто лишь заявлял об этом, а на самом деле прислуживал нацистам. Жан Ги рано узнал, что никогда не должен предлагать коллегам «коллаборацию». Это слово было взрывоопасным. — Ну, если такова их стратегия, то они не знают Стивена, — сказала Рейн-Мари. — Это, напротив, придало бы ему еще больше решимости. — И потому они перешли к плану Б. Ведется ли регистрация того, кто и какие сведения запрашивал в архиве? — Ведется, и я могу посмотреть. — Рейн-Мари сделала паузу. — Но я должна быть там. Есть кое-что еще, Арман. То, что нашла Анни. — Я попросила коллегу по работе посмотреть, какие заказы Александра Плесснера мы выполняли, — сказала Анни. — Он ответил мне сегодня днем. Месье Плесснер заключил соглашение с нашей фирмой по образованию партнерства с ограниченной ответственностью здесь, во Франции. Это случилось несколько месяцев назад. Анни заколебалась, и Арман сказал: — Продолжай. — Соглашение было заключено с недавно созданным отделом в Инвестиционном торговом банке. Подразделение венчурного капитала. — Даниель? — сказал Арман, и Анни кивнула в ответ. — Но может быть, он не знал Плесснера. — Он знал. Его имя стоит в свидетельстве о регистрации. Значит, Даниель солгал. Глава двадцать шестая Арман встал: — Я еду к нему. — Нет, — сказала Рейн-Мари. — Сейчас почти полночь. — Значит, он наверняка дома. Он направился к двери. — Арман, стой. — Это был приказ. Отданный Рейн-Мари. И он остановился. Но остался стоять спиной к ней. Он не хотел, чтобы она хоть на секунду видела ярость и гнев, которые он испытывал по отношению к их сыну. И боль. — Он солгал. — Да, — сказала Рейн-Мари. — Но если ты ворвешься туда сейчас, это мало поможет делу. Ты это понимаешь. Наконец Арман повернулся и встретился с ней взглядом: — Он солгал. Не только полиции, но и нам. «Мне». — Наверное, он испытал шок, когда комиссар Фонтен сообщила, что Александр Плесснер убит, — сказала Рейн-Мари. — Ты знаешь Даниеля. Он глубоко все чувствует и всегда берет время на обдумывание, прежде чем действовать. Но он придет к правильному решению. — И что ты хочешь, чтобы я сделал? — Поехали домой, — сказала Рейн-Мари. — Утро вечера мудренее. Поговоришь с ним завтра. Если ты поедешь к нему сейчас, никто не знает, чем это кончится. Какие будут сказаны слова, которые потом нельзя будет забрать. Прошу тебя. Она протянула ему руку. Арман посмотрел на эту руку, потом кивнул и сжал ее. — Ты права. Я подожду до утра. — Он посмотрел на Анни. — Так вы поедете в отель? — Да, завтра прямо с утра, — сказала Анни. — Как только проснется Оноре. Папа… — Да? — Даниель хороший человек. Он никак не замазан в этом деле. Ты ведь это знаешь, да? — Знаю. Но он не отважился взглянуть в глаза Жану Ги. Он знал, что увидит в них. Если во время расследования убийства кто-то откровенно лжет о том, что он не знал жертву, то этот человек передвигается вверх в списке подозреваемых. Действия Даниеля как минимум вызывали подозрение. Приехав домой, они решили оставить мытье посуды на утро и в изнеможении рухнули в кровать. Арман ожидал, что будет ворочаться, метаться, но сразу провалился в глубокий сон и проснулся под звук дождя, молотящего по окну спальни. Начиналось дождливое воскресное утро. Закрывая окно, Арман заглянул в гостиную квартиры на другой стороне узкой улочки. Квартира напротив принадлежала молодой паре с ребенком. Их имен Арман не знал, но иногда они обменивались приветствиями — махали друг другу. Однако сейчас было слишком рано, все еще спали. За исключением разве что… Он оглядел улицу внизу — вроде бы никто не вел наблюдение за его квартирой. Хотя обученный сотрудник «Секюр Форт» наверняка делал бы это так, чтобы объект наблюдения ничего не узнал. Впрочем, охранник, который наблюдал за Жаном Ги, странным образом был не только замечен несколько раз, но еще и постарался, чтобы его узнали. Тактика запугивания. Арман посмотрел на прикроватные часы. Четверть седьмого.