— Я уточню у миссис Макгилликадди, его секретаря, — пообещал Гамаш. — Фонтен сообщает, что тело увозят, — сказал Дюссо. — Я должен быть на вскрытии. Хочешь поехать со мной? Он посмотрел на Гамаша, потом, слегка неохотно, распространил приглашение на Бовуара. — Спасибо, — сказал Гамаш, а Бовуар кивнул. После того как они договорились о времени встречи с префектом на набережной Орфевр позже в этот же день, Дюссо сказал: — Комиссар Фонтен хочет поговорить с вами и вашей семьей. Вы свидетели нападения на Горовица. Договорились о том, что Фонтен встретится с ними в середине дня в квартире Даниеля и Розлин в Третьем округе. Дюссо покинул отель «Лютеция», забрав коробку, а Рейн-Мари, Жан Ги и Арман вернулись в бар «Жозефина». Им нужно было поговорить. Подошедший официант спросил, что они желают заказать. Рейн-Мари попросила чай, потом быстро просмотрела меню и выбрала первое, что попалось на глаза. К счастью, это был омар под майонезом. Арман заказал омлет с травами. Он не был голоден и знал, что будет просто возить вилкой по тарелке. Бовуар заказал бургер. Наконец официант отошел, и Рейн-Мари обратилась к Арману: — Неужели это Клод? Одеколон, запах которого мы ощутили в квартире Стивена. Клод пользуется таким же одеколоном. — Oui. Я сказал об этом Жану Ги, пока мы разговаривали в спальне. — Ты же не думаешь?.. Он твой друг. Да бога ради, он же глава префектуры. Арман покачал головой: — Я не знаю. — Многие могут пользоваться этим одеколоном, — сказал Жан Ги, который постарался поглубже вдохнуть запах префекта, прежде чем тот ушел. Рейн-Мари поколебалась, но она знала, что сейчас не время прятаться от правды. — Я прежде не была знакома с этим запахом. А ты? Жану Ги пришлось признаться, что и для него этот запах в новинку. — Но, вероятно, здесь этот одеколон популярен. Как и tête de veau[42]. Он так и не пришел в себя после того первого раза, когда они с Анни и Оноре бродили по Marché des Enfants Rouges[43] близ их нового дома. Отвернувшись от ряда эклеров, Жан Ги оказался нос к носу с другим рядом — телячьих голов, взирающих на него. Он подхватил Оноре и поспешил прочь, держа мальчика так, чтобы тот ничего не увидел. «Какие люди это едят?» — прошипел он Анни на бегу. «А какие люди едят poutine?»[44] «Это другое дело. У poutine нет глаз. Ты что, стала бы есть голову и мозг теленка?» «Нет. Это отвратительно. Но французам нравится». Рейн-Мари и Арман понимали слегка преувеличенную реакцию Жана Ги. — Интересно, что это за одеколон, — сказала Рейн-Мари и поблагодарила официанта, который принес ей чайничек с уже настоявшимся чаем. Она налила чай в чашку и посмотрела в окно, где за парком на улице Севр высился огромный универмаг. Подняв чашку, она заметила трещину на боку и проступившие капли. — Она течет, — сказала Рейн-Мари, ставя чашку на блюдце. — «Тропинка в страну мертвецов», — произнес Жан Ги, к удивлению Гамашей. — Что ты сейчас сказал? — спросила Рейн-Мари. — Прошу прощения. Строка из стихотворения, кажется. Где-то я слышал недавно. Не могу вспомнить где. Ах да. Мы летели на Мальдивы… Если бы здесь была Анни, она бы застонала, но в ее отсутствие это сделала Рейн-Мари. — …и Кароль Госсет произнесла эти слова. — Жан Ги закрыл глаза, вспоминая. — «И откроет трещина в чашке / Тропинку в страну мертвецов». — Почему она так сказала? — спросила Рейн-Мари. — Теперь уж и не знаю, — ответил Жан Ги. Повернувшись к Арману, Рейн-Мари сказала: — Ты все-таки подозреваешь Клода. Если бы не подозревал, ты бы все ему рассказал. — Вы о чем? — спросил Жан Ги. Арман достал из кармана тоненький ежедневник Стивена: — У меня еще не было возможности просмотреть его. — Пока ты его просматриваешь, пойду-ка я куплю кое-что, — сказала Рейн-Мари, вставая. — Прямо сейчас? — спросил Жан Ги. — Прямо сейчас. — А ваш ланч? — забеспокоился ее зять. — Сбереги его для меня, пожалуйста, — сказала она. — Я ненадолго. Она ошиблась. Рейн-Мари остановилась в залитом солнцем атриуме универмага «Ле Бон Марше». Магазин не изменился. Яркое просторное помещение представляло собой невероятное и идеальное сочетание коммерции и красоты. А теперь, по прошествии времени, еще и истории. «Ле Бон Марше» был старейшим, первым магазином подобного рода в Париже. А фактически первым в мире. Он открылся в 1852 году, опередив более чем на полстолетия «Селфриджес» в Лондоне. Собственно говоря, отель «Лютеция» был построен владельцем «Ле Бон Марше» главным образом для того, чтобы дать покупателям место, где можно было бы остановиться, пока они тратят деньги в его необыкновенном магазине. Он был провидцем. И предвидел богатство. Чего он не мог предвидеть, так это других применений, для которых будет пригоден его великолепный отель. Даниель и Анни в детстве ничего так не любили, как кататься вверх-вниз по знаменитым эскалаторам, выложенным белой плиткой, разглядывать товары, глазеть на громадные инсталляции, принадлежавшие равно искусству и маркетингу. Они заходили в отдел игрушек, кондитерский отдел, а потом возвращались в «Лютецию», чтобы выпить горячего шоколада. Это почти идеальное коммерческое творение было наполнено счастливыми воспоминаниями. Но не сегодня. Рейн-Мари Гамаш пришла сюда по определенной причине, с темной целью. Она направилась в парфюмерный отдел и подошла к прилавку с одеколонами. Гамаш и Бовуар сидели голова к голове, разглядывая корявую писанину Стивена. Сначала они проверили записи предыдущего дня. Их было несколько. Стивен написал «Арман, Роден» и обозначил время. Ниже стояли буквы АФП. — Александр Френсис Плесснер? — спросил Бовуар. — Наверно, он. Тогда он и прилетел в Париж.