— Или почему он вернулся? Единственное объяснение, которое мне приходит в голову: он не нашел то, что искал. — Вот что я думаю, — сказал Дюссо. — Изначально план был такой: обыскать квартиру месье Горовица, пока тот ужинает. Когда этот человек нашел то, что искал, он отправился в ресторан, отследил мистера Горовица и попытался его убить в надежде, что это примут за несчастный случай. Ясно. Просто. Fini[35]. Арман обдумал его слова. Звучало похоже на правду. Если бы не… — В квартире все перевернуто вверх дном, — сказал он. — Если убийца и в самом деле хотел, чтобы смерть Стивена выглядела как несчастный случай, то разве он не оставил бы квартиру в идеальном порядке? — Да, план мог быть таким, но все пошло наперекосяк, когда он нашел здесь этого человека и убил его, — сказал Дюссо. — Об осторожности можно было забыть. К тому же он торопился. Хотел как можно скорее найти то, что искал. После этого он вовремя приехал к ресторану и сбил Горовица. — Тогда почему бы просто не застрелить Стивена? — спросил Арман. — Если все было так, как ты говоришь, то убийце больше не нужно было выдавать это за несчастный случай. Мы все равно нашли бы тело в квартире и поняли бы, что убийство совершено умышленно. — Ему нужно было выиграть время, — возразил Дюссо. — Если бы Горовица застрелили, то криминалисты мигом бы приехали сюда. «И сделали бы это в любом случае», — подумал Гамаш. Единственной константой этих версий был мертвец, смерть которого не входила в планы убийцы. Одна из нескольких крупных ошибок, совершенных в тот вечер преступником. Он убил не того человека, не убил того, кого собирался, и даже не нашел то, что искал. Если бы нашел, то не болтался бы здесь, когда они появились. — Мм, — сказал префект. — У меня начинает болеть голова. Гамаш в это не поверил. Эта головоломка принадлежала к числу тех, которые таким людям, как Дюссо или сам Гамаш, весьма успешно удавалось распутывать. Развязывать то, что казалось гордиевым узлом. Вот только не разные ли узлы они распутывают? — Не исключено, — сказал Арман, глядя на Дюссо, чтобы увидеть реакцию друга на его слова, — что мы с Рейн-Мари помешали не убийце, а кому-то другому. — Кому? — Не знаю. Клод Дюссо вздохнул: — Люди приходят и уходят. Неверная идентификация. Похоже, мы рассматриваем две разные mises-en-scène[36]. Я вижу трагедию Эмиля Золя, а ты — мольеровский фарс. О чем-то похожем думал и сам Гамаш несколькими минутами ранее. Однако замечание Дюссо, несмотря на шутливый тон, содержало скрытую критику. И в некотором роде насмешку. — Возможно, — невозмутимо сказал Гамаш. — К счастью, «истина на марше, и ничто не остановит ее»[37]. Дюссо рассмеялся и хлопнул Армана по руке, явно узнав цитату из Золя: — Touché, mon ami[38]. Дюссо развернулся, и они продолжили путь по коридору. — Ты по этому коридору бежал за преступником? — Да. — Он явно знал, что из кухни можно попасть на вторую лестницу, — сказал Дюссо. — Несомненно. У него была куча времени, чтобы ознакомиться с планом квартиры. Не повезло. Я думал, что он у меня в ловушке. — А как ты понял, что тут есть кто-то посторонний? — спросил Дюссо. — Мы услышали звук. Дюссо покачал головой: — И что бы ты сказал, Арман, если бы кто-то из твоих агентов, невооруженный, преследовал вооруженного убийцу по узкому коридору? Арман усмехнулся: — Я бы определенно вызвал его на ковер. — Или тебе пришлось бы соскребать его с ковра. Не очень умно с твоей стороны. Убийца мог и тебя пристрелить. — Интересно, что он не сделал этого. Впрочем, я ему благодарен. — Я тоже, — с улыбкой сказал Дюссо. — Но немного удивлен. Они вошли в кухню. Как и в большинстве старых французских квартир, кухня здесь была маленькая. Размерами не больше, чем камбуз на яхте, хотя и с большим окном, из которого открывался вид на соседние крыши. Овсянка, сахар, кофе — все было рассыпано по полу. Кухонные шкафы опустошены. По мере того как они продвигались вглубь квартиры, становилось очевидно, что методические поиски переросли в панику, а паника сменилась неистовством. Дверь из кухни на лестницу была приоткрыта, никто ее не трогал с того момента, как Арман выбежал через нее за преступником всего полчаса назад. Когда полчаса назад стало ясно, что убийца затерялся в субботней утренней толпе, Арман подошел к Рейн-Мари, и они вместе дождались Клода Дюссо и остальных жандармов. Полиция появилась всего через несколько минут, и тогда Рейн-Мари, прихватив с собой коробку с вещами Стивена, пошла в бар «Жозефина», где и сидела сейчас, ожидая мужа. — Я покажу тебе, куда он ушел, — сказал Арман, открывая дверь рукой в перчатке. — Давай спустимся. Не успели они выйти на лестницу, как из квартиры донесся голос: — Patron? — Да, Ирена, — сказал Дюссо, возвращаясь в кухню. — Что случилось? Ирена Фонтен встала рядом с префектом. Вот так же стояла она рядом с ним и немного позади в течение многих лет. С тех пор, как была начинающим агентом. Когда Клода Дюссо после смерти его предшественника сделали префектом, он повысил ее в должности до главы уголовного розыска. В тридцать восемь она стала самым молодым офицером на это должности. И всего второй женщиной. Когда уволился его заместитель в префектуре, Дюссо повысил Фонтен в должности, сделав своим заместителем. И сейчас она, как всегда, заняла привычное место рядом с ним. Высокая блондинка с волосами, собранными в тугой хвост, она излучала компетентность. Гамаш подумал, что, когда летишь в самолете, хочется, чтобы именно такой человек сидел за штурвалом. — Коронер приехал. Мы готовы его перевернуть. — Она перевела взгляд с префекта на его спутника. — Извините, я вас не представил. Комиссар Ирена Фонтен, мой заместитель. Старший инспектор Арман Гамаш, глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции. Он мой давний друг и коллега, которому я доверяю. Они обменялись рукопожатиями, и Фонтен переспросила: — Вы из Квебека? Легкое высокомерие в голосе французов, когда они слышали про Квебек, давно перестало беспокоить Армана. В конце концов, это ее проблемы. — Oui. — Что вы обнаружили? — спросил Дюссо, когда они двинулись обратно по коридору. — Убит двумя выстрелами, один в спину, другой в голову. Похоже на ограбление. Человек вернулся домой, застал грабителя, и тот его застрелил. — Тем не менее, — сказал Гамаш, шагавший позади, — ничего не было взято. Фонтен остановилась и повернулась: — Откуда вы знаете? — Это бросается в глаза. Один картины здесь стоят целое состояние. Преступник тратил время на то, чтобы снять их со стен, даже разрывал защитную бумагу сзади, но сами полотна не тронул. — Он искал наличность, ювелирные изделия, — сказала Фонтен. — Бумажник убитого отсутствует. — Рановато приходить к такому выводу, — заметил Гамаш. — Здесь ужасный беспорядок — бумажник еще может обнаружиться. Это больше похоже на поиски, чем на ограбление, non? Хотя возражения чужака раздражали ее, Ирена Фонтен не смогла сдержать улыбку. Квебекский акцент всегда ее забавлял. Это было все равно что разговаривать с тыквой. — Non, — сказала она. — На мой взгляд, это ограбление. Не каждый хочет бегать по городу с картинами под мышкой и пытаться сбыть их перекупщику. — Я не успел тебе кое-что сказать, Ирена, — вмешался Дюссо. — Месье Гамаш присутствует здесь не в своем профессиональном качестве, хотя он и может оказать нам помощь. — Он бросил на нее строгий взгляд. Упрекая или предупреждая ее? — Он знает хозяина квартиры. Они пришли сюда с женой и обнаружили тело. Фонтен взглянула на Гамаша более заинтересованным взглядом: — Так вы знаете убитого? Что же вы сразу не сказали?