Арман прислонился к двери, своим телом приглушая звук поворачивающегося в замке ключа. Потом он положил ключ в карман. Незваный гость не сможет уйти без ключа. Была вероятность, что ключ у него есть, но Гамашу приходилось идти на этот риск. Другой риск состоял в том, что он запирал себя в квартире с человеком, почти наверняка вооруженным. Любому своему агенту, который сделал бы то, что делал сейчас сам Гамаш, он бы устроил хорошую взбучку. Но тот, кто совершил здесь убийство, возможно, нес ответственность и за покушение на жизнь Стивена. И Арман не мог допустить, чтобы этот человек просто так взял и ушел. Но существовала еще одна проблема. Арман знал эту квартиру и знал, что из нее есть другой выход. Он только надеялся, что преступник об этом не знает. Поиски убийцы перестали быть его целью. Нынешняя его цель была прямой противоположностью прежней. Теперь ему требовалось проникнуть в кухню и оттуда на вторую лестницу. Если бы ему удалось запереть дверь снаружи, убийца оказался бы в ловушке. Кухня находилась в конце коридора, казавшегося теперь очень длинным и узким. Спрятаться там было негде. Своих учеников в Академии Гамаш учил никогда, ни при каких обстоятельствах не заходить в такие пространства. Запах одеколона здесь чувствовался сильнее. Арман вытащил ключи и сжал их в кулаке так, чтобы они торчали между пальцев, словно медные костяшки. Не ахти какая защита. Скорее психологическая, чем практическая. Он прошел половину коридора, когда услышал хлопок. Он вздрогнул, хотя сразу же понял, что это не выстрел. Это хлопнула дверь. — Черт! Арман бросился в кухню, распахнул дверь пожарного выхода и услышал топот ног по бетонным ступенькам. Он побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. На бегу он услышал знакомые звуки. Приглушенные. Звонок телефона. Но не его. Свой телефон он отдал Рейн-Мари. По лестничному колодцу гулко разносился топот бегущих ног. Арман подсознательно отметил, что человек, которого он преследует, не молод. Но кто бы он ни был, у него имелось стартовое преимущество, и двигался он быстро. Он отчаянно хотел скрыться. И похоже, ему это удавалось. Если бы только увидеть его… Дверь со стуком распахнулась, и на лестницу несколькими пролетами ниже хлынул солнечный свет. Потом дверь захлопнулась, и лестница погрузилась в сумерки. Добравшись до двери, Арман распахнул ее и выскочил на многолюдный парижский тротуар. Удивленные прохожие обходили Армана, который крутился на месте, поворачивался то в одну сторону, то в другую. Ничего. Одни лишь пешеходы, мужчины и женщины. Некоторые в недоумении таращили на него глаза. Никто не бежал. Он потерял его. Арман быстро направился к «Лютеции», завернул за угол и увидел Рейн-Мари в обнимку с коробкой. Она смотрела на входную дверь в доме Стивена. Мысленно посылая Арману команду появиться. Он позвал ее, и она повернулась. Облегчение на ее лице появилось одновременно со знакомым воем полицейской сирены, быстро приближающимся. Глава девятая — Что, черт возьми, происходит, Арман? Клод Дюссо и Арман Гамаш стояли бок о бок, глядя на тело, а бригада криминалистов расположилась полукругом в ожидании команды префекта. Гамаш не ответил, поскольку не знал, что, черт возьми, происходит. — Ты его знаешь? — Не думаю, — сказал Гамаш. — Но нужно посмотреть внимательнее, когда его перевернут. Пока он видел только, что убитый был пожилым человеком, лет, вероятно, семидесяти пяти. Белый. Худощавый. В повседневной, но дорогой одежде. Арман оторвал взгляд от тела и оглядел разгромленную комнату. Перевернутая мебель. Книги, сброшенные со стеллажей на пол. Ящики, вытащенные из шкафов и выпотрошенные. Даже картины были содраны со стен, а коричневая бумага на заднике исполосована ножом. К счастью, ни одно полотно, похоже, не пострадало. Дюссо кивнул, и бригада приступила к работе, а двое старших полицейских отправились обходить комнату за комнатой. У Армана не было времени осмотреть остальную часть квартиры Стивена, но теперь он сделал это. — Спальня Горовица? — спросил Дюссо. — Oui. Белье с кровати было сорвано, матрас сброшен на пол. Двери громадного платяного шкафа были открыты, на полу валялись груды одежды. — Да, напакостили тут, — заметил префект. Даже ванная комната Стивена была подвергнута обыску, содержимое аптечки лежало частично в раковине, частично на полу. Они прошли по длинному коридору, заглянули еще в одну спальню, в ванную, в столовую. — Ты идешь? — спросил Дюссо, увидев, что Арман остановился. — Что там у тебя? — Да нет, ничего серьезного. Désolé[34]. — Он смотрел во вторую спальню. — Что? Арман повернулся к префекту, своему коллеге и другу, и ответил с едва заметной, почти печальной улыбкой: — Так. Воспоминания. — Здесь ты жил ребенком? — Да. — Тяжело это видеть, — сказал Дюссо. — Тем более сейчас, когда… — Да. Парижская квартира Стивена Горовица говорила об огромном богатстве и необычном самоограничении. Финансист предпочитал простоту стиля Луи-Филиппа с его теплой фактурой древесины и мягкими простыми линиями. Каждый предмет, приобретенный на аукционе, а то и на блошином рынке, имел свой смысл. Платяные шкафы, кровати, комоды и лампы. И в результате квартира казалась в большей степени домом, чем музеем. Но сейчас она вполне могла сойти за свалку. — Неудачное ограбление или профессиональная месть? — спросил Дюссо. Арман покачал головой: — Тот, кто это сделал, искал что-то. Если бы на Стивена не покушались вчера вечером, я бы сказал, что мы имеем дело с неудачным ограблением, но… — Но вряд ли это совпадение, — согласился Дюссо. — Эти два происшествия определенно связаны. Самое простое объяснение состоит в том, что киллер пришел сюда, зная, что Стивен отправился ужинать с вами и квартира будет пустой. Он мог искать то, что ему нужно, без опасения, что его застукают. А когда он пришел и застал здесь этого человека, он его убил и продолжил поиски. Этому бедняге не повезло — оказался не в том месте и не в то время. Гамаш поднял руки. Он понятия не имел, так оно или не так. Это был просто один из возможных раскладов. Но Арман твердо знал, что в самом начале расследования необходимо рассматривать различные версии, что на этом этапе было бы ошибочно и опасно целиком сосредоточиваться на какой-то одной. Слишком часто следователи увлекаются какой-то одной версией и начинают интерпретировать добытые улики в ее пользу. Это может привести к тому, что убийца останется без наказания или, что еще хуже, будет наказан невиновный. «Не верь всему, что думаешь». Старший инспектор Гамаш записывал эту фразу на доске в начале каждого учебного года в Полицейской академии Квебека, предназначая ее для кадетов-новичков, и она оставалась на доске в течение всего года. Поначалу кадеты, у которых он преподавал, смеялись. Фраза была вроде бы умная, но глупая. Мало-помалу большинство начинали понимать ее. А те, кто не понял, не продвигались дальше. Эта фраза имела такую же мощь, как любое оружие, которое им будет вручено. Нет. Сейчас все версии имели право на существование, все были равно допустимы. Но верной была только одна. — Почему убийца продолжал оставаться здесь? — спросил Дюссо. — Обычно они спешат уйти.