— Я сделал фотографию. Жан Ги показал полицейскому свой телефон. Фельдшеры тем временем аккуратно положили Стивена на каталку. — Значит, речь идет о наезде и бегстве с места происшествия, — сказал полицейский, склоняясь над телефоном Жана Ги. — Но не о попытке убийства. Это здесь не подходит, месье. Я ничего такого не вижу. Посмотрев на случившееся как бы со стороны, Жан Ги вынужден был согласиться. Дело туманное. — Я полицейский из Квебека, — заявил Арман. — Это было явное покушение на его жизнь. — Из Квебека, — сказал полицейский, подняв брови. Спрашивать о том, что у него на уме, не было необходимости. — Да, мы руководители отдела по расследованию убийств Квебекской полиции, — сказал Жан Ги. — У вас с этим какие-то проблемы? — Никаких, месье. — Полицейский записал что-то у себя в блокноте и посмотрел на Бовуара. — Вы видели своими глазами, как фургон сбил пострадавшего? Жан Ги ощетинился, но вынужден был признать, что нет. — Bon[21]. А кто-нибудь из вас видел? Анни помедлила, но потом отрицательно покачала головой. Остальные тоже. — Я же вам говорю, что я видела, — сказала Рейн-Мари. — И мой муж видел. У вас два свидетеля. — Ваше имя? Она назвалась. — Сегодня пятница, вечер, темно, — сказал полицейский. — На пострадавшем черный плащ. Водитель, может быть, выпил лишку. Вы не думаете, что такое возможно… — Наезд был намеренный. — Арман достал свою визитку, нацарапал на ее задней стороне номер своего парижского мобильника и протянул жандарму. — Я поеду с ним. Арман последовал за Стивеном в «скорую», и фельдшеры после короткого препирательства сдались, поняв, что они не смогут выставить этого человека из машины. — Я сообщу тебе, какая больница, — прокричал Арман Рейн-Мари через закрывающуюся дверь. — С ним все будет хорошо? — спросила Анни. Кого она имела в виду — Стивена или своего отца? «Скорая» тронулась с места, Рейн-Мари взяла дочку за руку, а Даниель обнял мать за плечи. Все приемные покои скорой помощи выглядят одинаково, пахнут одинаково, навевают одинаковые мысли. Стивена отвезли в больницу Отель-Дьё на острове Сите. Почти в тени собора Нотр-Дам. Арман уставился на распашные двери, куда фельдшеры умчались с каталкой Стивена. Эти двери отделили Армана от крестного. Здесь все было как везде. Любая больница в любом городе выглядела бы точно так же. Время и место здесь не существовали. Не имели значения. Остальные люди в приемном покое, ждущие сообщения о состоянии их близких, выглядели изможденными от тревоги и усталости. И скуки. Арман смыл кровь с лица и рук. Но с одежды кровь не смывалась. Ее придется выбросить. Он не хотел больше видеть эту свою одежду. Конечно, нелепо винить рубашку и галстук, пиджак и брюки в том, что произошло. Но он готов был выбросить даже носки. Первым делом он позвонил Рейн-Мари и сообщил, где они находятся. Она сказала, что скоро подъедет. Он предложил остальным разъехаться по домам и ждать сообщений. Потом он позвонил другу. — Я сейчас приеду, Арман. Рейн-Мари появилась через несколько минут с Анни и Даниелем. Жан Ги и Розлин вернулись домой к детям. — Есть новости? — спросила Рейн-Мари, беря Армана за руку. — Никаких. — Он наверняка еще жив, — сказал Даниель. Он прикоснулся пальцами к руке отца. — Oui. — Арман улыбнулся сыну слабой благодарной улыбкой, и Даниель уронил руку. — Арман, — раздался голос от двери. Худощавый человек лет шестидесяти, одевавшийся явно в спешке, быстро подошел к ним. Протянул руку. Арман пожал протянутую руку. — Merci, mon ami. Спасибо, что пришел. Рейн-Мари, ты помнишь Клода Дюссо? — Конечно. Дюссо поцеловал ее в обе щеки, посмотрел на нее серьезно и повернулся к остальным. — Это наши дети, Даниель и Анни, — сказал Арман. — Клод — префект полиции в Париже. — То, что произошло, просто ужасно, — сказал месье Дюссо. Он пожал им руки, потом повернулся к Арману, заметил пятна крови и усталость. — Как он? — Пока неизвестно, — ответил Арман. — Дай-ка я попробую. Дюссо подошел к стойке регистрации и почти сразу вернулся: — Они впустят нас. Но только двоих. — Мы побудем здесь, — сказала Рейн-Мари. — Езжайте домой, — велел Арман. — Мы остаемся, — возразила она. И поставила точку в дискуссии. Проходя в распашные двери, Арман на миг почувствовал головокружение. Перед ним промелькнуло воспоминание. Окровавленные простыни, натянутые на лица полицейских. Молодых мужчин и женщин, которых он принимал на службу. Которых готовил. Которых вел за собой. На чьих днях рождения и свадьбах он танцевал. Он был крестным для нескольких из их детей. А теперь они лежали мертвые на каталках. Погибли в бою, на который он их послал. Ему еще предстояло вскоре постучать в двери их близких. Посмотреть им в глаза и сказать слова, которые разобьют их жизнь вдребезги. Арман прерывисто вздохнул и пошел дальше, через эти воспоминания и в новый кошмар. Рядом с ним шел его друг и коллега. — Стивен в операционной, — сказал Клод, поговорив с одной из медсестер. — Нам нужно устроиться поудобнее. Они сели бок о бок на жестких стульях в коридоре. — Ужасное место, — прошептал Дюссо, явно борясь с собственными воспоминаниями. О своих собственных подчиненных. — Но они тут большие умельцы. Если кого-то можно спасти… Арман коротко кивнул. — По пути сюда я посмотрел предварительные заметки флика, который выехал на вызов. Префект использовал жаргонное парижское название для полицейских. Les flics. Он узнал это слово на улицах еще до поступления в полицию. Хотя оно, строго говоря, не было комплиментом, большинство полицейских приняли это слово. Оно стало ласковым прозвищем. Или по меньшей мере дружеским. Арман хранил молчание, его глаза были устремлены на дверь, ведущую в операционный блок. — Полицейский написал, что, по твоим словам, этот наезд был преднамеренным. Ты действительно так считаешь? Арман повернулся к нему. Глаза у него воспалились от усталости. И эмоций. — Так оно и было. Машина остановилась. А потом резко ускорилась. Стивена сбили намеренно. Дюссо кивнул, кинул короткий взгляд на свои руки. — Остальные свидетели говорят только о том, что фургон покинул место происшествия. Один из них, кажется твой зять, успел сделать очень плохую фотографию.