Теперь возврата назад не было. — Где Гамаш? — спросил Ален Пино. — Ушел. — Ушел? Куда? — Как? — спросила Юдифь де ла Гранжер. — В том конце есть дверь. Он ее увидел и вышел. — Тогда пойдем и мы, — сказал Пино, вставая. — Не получится. — Как это не получится? — Он нас запер. — Зачем? — удивилась Юдифь де ла Гранжер. — О, черт! — воскликнул Пино. — Эта папка, которую он нашел. Там ведь документы, верно? Он отдаст эти документы им. — Не говорите глупости, — оборвала его мадам де ла Гранжер. — Он этого никогда не сделает. — Не сделает? Тогда почему он на свободе, а мы здесь в ловушке? — Не в ловушке, — поправила его мадам Ленуар. — В безопасности. — Это он вам так сказал? — спросил Пино, глядя на запертую дверь. — Вам это кажется безопасностью? Гамаш знал, что приближается к поверхности, потому что его телефон начал вибрировать. И начал выдавать его местоположение. Он посмотрел на уровень заряда аккумулятора. Прошло уже больше суток с тех пор, как он заряжал его, и зарядка упала до четырех процентов. Включив режим низкого энергопотребления, Гамаш преодолел последние двадцать ступеней, остановился наверху и выключил фонарик. На счету было каждое мгновение. На счету был каждый процент зарядки его телефона. Но Гамаш потратил время и заряд аккумулятора на то, чтобы просмотреть полученные сообщения. Роды Анни близились к завершению. Похоже, ей собирались делать кесарево сечение. К этому методу нередко прибегали, если роды затягивались. Врачи предпочитали не продлевать нагрузку на сердце ребенка. Арман отправил короткие послания Рейн-Мари и Жану Ги. Слова поддержки Анни и свидетельство того, что с ним все в порядке. «С любовью, — написал он. — Папа». Убрав телефон в карман, он посмотрел в щель приоткрытой двери и прислушался. Нельзя было допустить, чтобы его теперь остановили. Он нащупал пистолет в кармане. Но использовать его против охранников музея он не собирался. Пригнувшись, Арман толкнул дверь и быстро вошел в спальню герцога. До него донесся какой-то звук, и он спрятался за высокой кроватью. Мимо прошел охранник и остановился у открытой двери. Не музейный охранник. Этот человек был в форме «Секюр Форт» и в полном боевом снаряжении. С автоматической винтовкой. Гамаш попятился и опустился на колени. Положил папку на пол, открыл ее и сделал несколько фотографий, используя драгоценный остаток заряда. Потом отправил фото Жану Ги, Изабель Лакост и себе. Теперь он знал. Знал, чтó они прячут. И другие тоже должны знать об этом. На всякий случай. Он извлек из папки бóльшую часть документов, засунул их под ковер и проверил телефон. Оставалось три процента зарядки. А часы показывали без пяти семь. Нужно было выбираться отсюда. Охранник расположился на вершине мраморной лестницы, а теперь Гамаш увидел и остальных. Включая и того, которого знал. Ксавье Луазель со штурмовой винтовкой в руках оглядывал помещение. Искал его. Гамаш заглянул в соседнюю комнату. Там стояли большие выставочные щиты с морскими картами. Необыкновенными, нарисованными от руки картами известного мира, созданными шесть столетий назад. На них было показано расположение земель, воды и драконов. На лестнице послышался топот. Маленькая армия пришла в движение. И двигалась в его сторону. Нужно было действовать сейчас или никогда. Он открыл поисковик на своем телефоне и ввел «Квебекская полиция, рейд на фабрике». Когда появилось видео на Ютубе, он включил громкость на полную. Потом нажал кнопку воспроизведения и послал телефон по полированному полу в соседнюю комнату, безмолвно благословляя зимы в маленькой квебекской деревне, когда соседи пытались научить его, дрожащего от холода на льду замерзшего озера, тонкому искусству керлинга. Его телефон с оставшимся процентом зарядки проскользил по комнате и остановился под выставочным стендом, пустая картографическая комната наполнилась звуками криков и выстрелов. Эхом отражаясь от мраморных полов и стен, эти звуки создавали впечатление, словно убийственная схватка велась между морскими существами и драконами, сиренами и демонами. Охранники «Секюр Форт» бросились в эту комнату, держа наготове штурмовое оружие, и ворвались туда боевым строем. Гамаш не стал дожидаться того, что будет дальше. Рванув в противоположном направлении, он помчался вниз по лестнице, слыша позади знакомые звуки выстрелов. Знакомые взрывы лизали его подошвы. Он слышал знакомые приказы. Свои приказы. Горячее дыхание на его шее было его собственным дыханием. Его голос звучал на записи. Приказывал подчиненным продвигаться вперед. Все глубже в здание фабрики. А потом — знакомые крики боли. Падали раненые, убитые. Его агенты. Они преследовали Гамаша, словно призраки. Как делали это каждый день на протяжении многих лет. Он налег на аварийный рычаг и выскочил на солнечный свет. — Прекратить огонь, — скомандовал главный. — Здесь никого нет. Это запись. Принесите ее мне. Луазель лег на живот и достал телефон. Отдавая телефон главному, он увидел человека, бегущего вдоль стены дворца. — Вот он! — прокричал Луазель, прикладом винтовки выбил стекло и начал стрелять. Гамаш не оглянулся. Не посмотрел назад. Он продолжал бежать, хотя пули попадали в колонны, в стену, в землю вокруг него. — Черт, Луазель, уложи его! — прокричал старший. Гамаш добежал до громадных чугунных ворот. Луазель прицелился, но было слишком поздно. Гамаш протиснулся в ворота и, прихрамывая, исчез на улице Архивов. — Ты все испортил, — рявкнул главный, злобно глядя на своего бойца. — Догони его и не промахнись на этот раз. — Слушаюсь, месье. Луазель посмотрел на телефон, который продолжал проигрывать запись боя на фабрике. На экране появились знакомые кадры: старший инспектор тащит в безопасное место своего раненого заместителя. На скорую руку останавливает кровотечение из раны, наклоняется, целует раненого в лоб и шепчет человеку, который, возможно, умирает: «Я тебя люблю». И тут телефон сдох. Кто спасет его, Ксавье Луазеля, если его тяжело ранят? Он огляделся и понял, что никто из присутствующих здесь не станет это делать. Кто шепнет ему в его последнее мгновение «Я тебя люблю»? Глава сорок первая