И ответила: – Да, конечно доверяю. Он велел мне взять ведро воды, и я следом за ним вошла в стойло, где так и лежала на боку Сирах; живот ее натужно вздымался и опадал. Герти села, вдруг насторожившись. – Эй, красотка, – сказал Гидеон, вставая на колени перед слонихой, и протянул ей кекс. – Сирах такая сладкоежка, – шепнул он мне. Слониха обнюхала угощение хоботом, осторожно его потрогала. Гидеон отломил небольшой кусок и бросил ей в рот, а Герти стала заинтересованно тыкаться носом в его пальцы. Через мгновение больная взяла кекс и заглотила его целиком. – Воду, – скомандовал Гидеон. Я поставило ведро там, где Сирах могла до него достать, и наблюдала, как та засасывает в себя полный хобот. Гидеон наклонился и сильной рукой поглаживал слониху по животу, приговаривая, какая она хорошая девочка. Мне вдруг захотелось, чтобы он погладил так меня. Мысль эта пронеслась в голове быстрее молнии, я испуганно отшатнулась назад и, заикаясь, пролепетала: – Я… Мне… мне надо пойти проведать Дженну. Гидеон поднял взгляд: – Я уверен, что они с Грейс обе уже сладко спят. – Мне нужно… – Голос мой оборвался. Лицо горело, я прижала ладони к щекам, развернулась и быстро вышла из сарая. Гидеон не ошибся: когда я оказалась в коттедже, Грейс и Дженна, прижавшись друг к дружке, спали на диване. Грейс держала в ладони ручку Дженны. Мне стало тошно. Пока эта женщина спит в обнимку с самым дорогим для меня человеком, я мечтаю переспать с тем, кого любит она сама. Грейс шевельнулась и осторожно, чтобы не разбудить Дженну, села. – Как там Сирах? Что случилось? Я взяла дочку на руки. Она проснулась, но тут же снова смежила веки и уплыла в сон. Мне не хотелось беспокоить ее, но в тот момент было важно напомнить себе, кто я и что я. Мать. И жена. – Ты должна сказать Гидеону, что не можешь иметь детей, – заявила я Грейс. Она прищурилась. Мы не возвращались к этой теме с тех пор, как впервые ее затронули, а прошло уже много недель. Я знала, что Грейс переживает, вдруг я уже проболталась ее мужу, но дело было совсем не в этом. Мне хотелось, чтобы они поговорили откровенно, и тогда Гидеон знал бы, что Грейс ему полностью доверяет. Мне хотелось, чтобы этот важный разговор между ними состоялся, и тогда они могли бы строить планы на будущее, включая суррогатное материнство или усыновление ребенка. Мне хотелось, чтобы супружеские узы между ними были крепкими-крепкими и я даже случайно не могла бы наткнуться на щель в стене их брака, сквозь которую можно просочиться внутрь. – Ты должна сказать ему правду, – повторила я, – он этого заслуживает. На следующее утро случились две удивительные вещи. Сирах встала, очевидно, колики у нее прошли, и в сопровождении скакавшей вокруг Герти вышла в азиатский вольер. А ребята из службы спасения привезли нам в подарок старый пожарный шланг, который стал им не нужен, потому что они недавно заменили оборудование. Гидеон, который спал еще меньше, чем я, похоже, был в великолепном настроении. Если Грейс последовала моему совету и раскрыла ему свой секрет, то он либо отнесся к этому спокойно, либо слишком радовался выздоровлению Сирах, чтобы неприятная новость огорчила его. В любом случае он, кажется, благополучно забыл о моем вчерашнем неловком уходе. Забросив на плечо пожарный шланг, Гидеон с улыбкой сказал: – Девочкам это понравится. Пойдем попробуем. – У меня куча дел, – ответила я, – и у тебя, между прочим, тоже. Я вела себя как стерва, но рассудила, что, если это воздвигнет между нами стену, так будет лучше. Ветеринар, заехавший проведать Сирах, объявил, что она совершенно здорова. Я заперлась в кабинете, проверяла счета и, образно выражаясь, пыталась придумать, как бы взять взаймы у Питера, чтобы расплатиться с Полем, то есть отдать долг ветеринару. Дженна сидела у моих ног и раскрашивала фломастерами фотографии в старой газете. Невви уехала на одном из грузовиков в город, чтобы машину подремонтировали, а Грейс убирала в сарае у африканских слонов. Прошло много времени, но я не замечала этого, пока Дженна, подергав меня за шорты, не сказала, что хочет кушать. Я сделала ей сэндвич с арахисовым маслом и желе, разделив его на кусочки, подходящие по размеру к ее ручке. Сре́зала с хлеба корки и сунула их в карман для Мауры. И вдруг я услышала со стороны африканского сарая очень странные звуки, словно бы там кого-то убивали. Схватив Дженну, я бросилась туда, не зная, что и думать. В голове теснились мысли, одна другой страшнее: Маура и Хестер подрались; Маура ранена; одна из слоних напала на Грейс. Распахнув дверь в сарай, я увидела, что Маура и Хестер находятся в своих стойлах, но разделяющие их планки сняты. В образовавшемся обширном пространстве две слонихи весело скакали, плясали и фыркали под искусственным дождем, лившимся на них из пожарного шланга. Гидеон обливал двух подружек водой, а они вертелись, подставляя ему бока, и визжали. Никто не собирался умирать. Напротив, слонихи вовсю радовались жизни. – Что ты делаешь?! – закричала я, а Дженна стала вырываться у меня из рук. Я поставила ее на пол, и малышка тут же принялась прыгать по лужам на бетоне. Гидеон засмеялся, направил шланг на решетку и начал водить им между перекладинами. – Ты только посмотри на Мауру, – сказал он. – Она просто вне себя от восторга. Он был прав. Казалось, от горя слонихи не осталось и следа. Она трясла головой и топала ногами под душем, то и дело вскидывала хобот и радостно трубила. – Ты уже починил котел? – спросила я. – А масло в квадроцикле заменил? Убрал загородку из африканского вольера? Выкорчевал пни на поле? Это был список неотложных дел на текущий день. Гидеон согнул конец шланга, так что вода почти перестала течь. Слонихи затрубили и повернулись к нему мордами, они хотели еще. Надеялись на продолжение. – Вот о чем надо думать, – назидательно произнесла я. – Дженна, дорогая, поди-ка сюда. Я направилась к дочке, но она убежала, громко шлепая по лужам. Гидеон перестал улыбаться. – Эй, босс! – окликнул он меня и выдержал паузу. А как только я обернулась, отпустил носик шланга, и мне в грудь ударила мощная струя холодной воды. Она была такая сильная, что я отшатнулась назад, убирая с лица мокрые волосы и растерянно глядя на свою прилипшую к телу одежду. Гидеон перевел струю на слоних и, улыбаясь, пояснил: – Тебе нужно было немного остыть. Я бросилась к шлангу. Гидеон был крупнее меня, но я оказалась проворнее. Я направила струю на него и не отпускала, пока он не выставил вперед руки, защищая лицо. – Ну ладно, ладно! – смеялся он, захлебываясь водой. – Сдаюсь! – Ты сам первый начал, – напомнила я ему, а он пытался выхватить у меня шланг, который змеей извивался между нами. Весь мокрый и скользкий, Гидеон наконец умудрился обхватить меня руками так, что насадка шланга опустилась вниз и струя стала бить нам под ноги. Я больше не могла держать шланг. Он упал на пол и описал полукруг, после чего замер, извергая фонтан воды в сторону слонов. Я хохотала так, что было трудно дышать. – Ладно, ты победил. Отпусти меня, – выдохнула я. Я почти ничего не видела; волосы залепили глаза. Гидеон убрал их, и мне открылось его улыбающееся лицо. Зубы у него были невероятно белые. Я не могла отвести глаз от его рта. – Отпустить? Ну уж нет, на это я не согласен, – заявил он и поцеловал меня. Шок от этого был сильнее, чем от первого неожиданного удара водяной струи. Я замерла, всего на миг. А потом мои руки оказались у него на талии, горячие ладони прижались к влажной коже на спине. Я блуждала пальцами по рельефу его плеч, опускалась в долины, где соединяются мышцы. Я пила из него живительную влагу, как из самого глубокого колодца. – Мокрая, – сказала Дженна. – Мама мокрая. Она стояла внизу и хлопала ручонками по нашим ногам. В довершение к другим своим прегрешениям я еще совсем забыла о дочери. Почувствовав, что сгораю от стыда, я – уже во второй раз – кинулась прочь от Гидеона с такой поспешностью, словно бы моей жизни что-то угрожало. Хотя на самом деле, вероятно, так оно и было. Следующие две недели я упорно избегала Гидеона – передавала ему просьбы и поручения через Грейс или Невви, старалась не оставаться с ним наедине ни в сараях, ни в вольерах. Я оставляла ему на кухнях в слоновниках записки с перечислением необходимых дел. По вечерам тоже с ним не встречалась, а вместо этого сидела с Дженной в коттедже, помогала дочери собирать пазлы и строить дома из кубиков и играла с ней в мягкие игрушки. Однажды во второй половине дня Гидеон связался со мной по рации. – Доктор Меткалф, – сказал он, – у нас тут проблемы. Подойдите, пожалуйста, на сеновал. Я не могла вспомнить, когда он в последний раз обращался ко мне так. Либо это была реакция на исходившую от меня холодность, либо действительно возник какой-то форс-мажор. Схватив Дженну в охапку и посадив ее на квадроцикл, я подъехала к сараю азиаток, где Грейс должна была готовить ужин для слонов, и попросила: – Можешь присмотреть за ней? Похоже, у Гидеона что-то стряслось. Грейс взяла ведро, перевернула его вверх дном и превратила в небольшую скамеечку. – Садись сюда, солнышко, – позвала она Дженну. – Видишь вон там яблочки? Можешь передавать их мне по одному? – Потом обернулась и кивнула мне: – Не беспокойся, все в порядке. Я подъехала к сеновалу и застала там сцену противостояния Гидеона и Клайда, у которого наш заповедник давно покупал сено. Мы доверяли этому поставщику: он не пытался, подобно многим другим фермерам, сбагрить нам заплесневелый товар: какая, мол, разница, это же все равно для слонов. Клайд скрестил на груди руки, а Гидеон стоял, поставив ногу на тюк сена. Фермер почему-то разгрузил свой фургон только наполовину. – В чем проблема? – спросила я.