Гидеон собрался было что-то возразить, как вдруг лицо его окаменело, он резко вскочил и бросился бежать. Дженна, прекрасно знавшая, что не нужно подходить близко к слонам, и до сих пор ни разу не пытавшаяся проверить, насколько строги наложенные мамой запреты, сейчас стояла в двух футах от Мауры и как зачарованная глазела на нее. Она обернулась и с радостной улыбкой пролепетала: – Слоник! Маура опустила хобот и обнюхала светлые хвостики Дженны. Этот момент был одновременно полон волшебства и опасности. Дети и слоны непредсказуемы. Одно неловкое движение – и слониха могла затоптать Дженну. Я встала, во рту у меня пересохло. Гидеон уже был рядом, он двигался медленно, чтобы не испугать Мауру. Подхватил на руки Дженну, как будто это была игра. – Пойдем-ка обратно к мамочке, – сказал он, оглядываясь через плечо на слониху. И тут Дженна заверещала: – Слоник! Хочу туда! Она брыкалась, пинала Гидеона ножками в живот, билась и извивалась, как рыбка на крючке. Это была настоящая истерика. Крики девочки испугали Мауру, и она метнулась в сторону леса, громко трубя. – Дженна! – рявкнула я. – Нельзя подходить близко к животным! Я же тебе объясняла! Но в моем голосе звучал страх, и от этого малышка разрыдалась пуще прежнего. Гидеон крякнул – обутая в кроссовку ножка попала ему прямо в пах. – Прости… – произнесла я, протягивая руки, чтобы забрать у него ребенка, но он отвернулся и продолжал качать Дженну и подбрасывать ее вверх, пока крики не стихли, а плач не перешел в икоту. Малышка схватилась ручонками за воротник его красной форменной рубашки и начала тереться об него щекой, так же она делала с одеялом, когда засыпала. Через несколько минут Гидеон положил спящую девочку на траву у моих ног. Щечки у Дженны раскраснелись, а ротик был приоткрыт. Я присела на корточки рядом. В этот момент моя дочка была как будто сделана из фарфора, вся соткана из лунного света. – Она переутомилась, – сказала я. – Она испугалась, – поправил меня Гидеон, опускаясь на землю, – но не в тот момент, когда все случилось, а уже потом. – Да. – Я с благодарностью взглянула на него. – Спасибо тебе. Он всмотрелся в заросли, где скрылась Маура: – Она убежала? Я кивнула: – Тоже испугалась, уже после того как все случилось. Знаешь, я столько лет наблюдала за слонами и ни разу не видела, чтобы слониха рассердилась на детеныша. Не важно, насколько он капризный, непослушный или взбалмошный. – Я протянула руку и вытащила из волос Дженны распустившуюся ленточку, она протянулась по земле запоздалым штрихом к картине недавнего бурного всплеска эмоций. – К сожалению, меня природа не наделила столь безграничным терпением. – Дженне повезло, что у нее есть ты. – Ну да, – усмехнулась я, – лучше уж плохая мать, чем совсем никакой. – Не наговаривай на себя, – возразил Гидеон. – Я же постоянно наблюдаю, как ты с ней общаешься. Ты хорошая мать. Пожав плечами, я хотела было проявить скромность и отшутиться, но эти его слова слишком много значили для меня, и я вдруг без всякой задней мысли, абсолютно искренне, сказала: – Из тебя бы тоже получился хороший отец. Он взял один из одуванчиков, которые Дженна нарвала и сложила кучкой на земле до того, как отправилась знакомиться со слонами. Сделав ногтем разрез в стебле, Гидеон просунул в отверстие другой цветок. – Вообще-то, я не против обзавестись парочкой малышей, пора уже. Я сжала губы: не мне выдавать тайну Грейс. Гидеон продолжил плести венок и вдруг спросил: – Ты никогда не задумывалась, в кого мы влюбляемся: в реального человека или в его образ, который сами же и придумали? Лично я всегда склонялась к мысли, что ни у горя, ни у любви нет перспективы. Откуда ей взяться, если один человек внезапно становится для тебя центром Вселенной – и не важно, нашел ты его или потерял? В ожидании ответа Гидеон надел венок из одуванчиков на голову Дженны. Зацепившись за неразвязавшийся хвостик, он съехал девочке на лоб, и малышка пошевелилась во сне. – Иногда мне кажется, что никакой любви вообще нет, – сказала я. – А есть только страх потерять кого-то. Подул ветерок: он принес с собой запах диких яблок и луговых трав, землистый дух слоновьих шкур и навоза, а еще пахнуло ароматом персика, который Дженна съела недавно, закапав соком сарафанчик. – Ты беспокоишься из-за мужа? – предположил Гидеон. – Думаешь, что будет, если он вдруг не вернется? В тот раз мы с ним впервые заговорили об отъезде Томаса. Хотя еще раньше и поделились друг с другом историями о том, как встретили своих супругов, однако тогда разговор на этом застопорился, так и не достигнув точки невозврата. Подняв голову, я посмотрела прямо в глаза Гидеону и честно сказала: – Меня больше тревожит, что будет, если он вернется. У Сирах приключились колики. В общем-то, это обычное дело для слонов, особенно если дать им несвежего сена или резко сменить рацион. Но в данном случае и то и другое исключалось, однако слониха лежала на боку вялая, с раздувшимся брюхом, отказываясь от еды и питья. В животе у нее урчало. Собака Герти, которая была неотлучной спутницей и компаньонкой Сирах, сидела возле ее ног и выла. Грейс присматривала за Дженной в нашем коттедже. Мы договорились, что она останется с малышкой на ночь, чтобы мы могли следить за состоянием слонихи. Гидеон сам вызвался с ней посидеть, а я теперь отвечала за все, а потому должна была находиться там в любом случае. Мы стояли посреди сарая, сложив на груди руки, и наблюдали, как ветеринар осматривает Сирах. – Сейчас он скажет нам то, что и без него понятно, – шепнул мне Гидеон. – Ага, а потом даст лекарство, чтобы ей стало лучше. Он покачал головой: – Что ты заложишь, чтобы оплатить счет за его услуги? Гидеон был прав. Денег оставалось в обрез, нам приходилось сокращать текущие расходы, чтобы изыскивать средства на покрытие срочных и непредвиденных трат, вроде такой, как сегодня. – Что-нибудь придумаю, – хмуро ответила я. Ветеринар ввел Сирах противовоспалительное средство флуниксин и препарат, расслабляющий мышцы. Герти, поскуливая, свернулась в клубок на сене рядом со своей подругой. – Нам остается только ждать и надеяться, что она начнет принимать жидкую пищу, – сказал ветеринар. – А пока давайте ей воду. Но Сирах не хотела пить. Каждый раз, как мы подходили к ней с ведром воды, то горячей, то холодной, слониха недовольно пыхтела и отворачивалась. Через несколько часов бесплодных попыток напоить больную мы с Гидеоном вымотались до предела. Предпринятые ветеринаром меры результата не дали. Печально видеть такое сильное, величественное животное, как слон, беспомощно лежащим, поверженным неведомым недугом. Это зрелище навело меня на мысль о диких слонах, подстреленных деревенскими жителями в буше или попавших в капкан. Я понимала, что к этим коликам нельзя относиться легкомысленно. Они могут привести к закупорке кишечника, а потом и к смерти. Встав на колени рядом с Сирах, я стала ощупывать пальцами ее живот – тугой и плотный. – Такое раньше случалось? – С Сирах – нет, – ответил Гидеон. – Но мне уже приходилось видеть подобное. – Он ненадолго призадумался, а потом взглянул на меня. – Ты смазываешь кожу Дженны детским маслом? – Раньше добавляла в ванночку при купании. А что? – Где ты его хранишь? – Если что-то еще осталось, то стоит под раковиной в ванной… – (Гидеон встал и вышел из сарая.) – Куда ты? – крикнула я, но пойти за ним не могла: нельзя было оставлять Сирах. Минут через десять Гидеон вернулся с двумя флакончиками детского масла и упакованным в коробку из фольги кексом из моего холодильника. Я пошла за ним на кухню сарая для азиаток, где мы готовили слонам еду. Гидеон начал вскрывать упаковку с кексом. – Я не голодна. – Это не для тебя. – Он положил кекс на стол и начал тыкать в него ножом – раз, второй, третий. – Хватит, ты его уже убил, – пошутила я. Гидеон открыл флакончик с маслом и вылил его содержимое на кекс. Жидкость начала впитываться в десерт, затекая в проделанные ножом щелочки. – В цирке у слонов иногда случаются колики. Ветеринар советовал нам в таких случаях поить их маслом. Наверное, оно помогает движению пищи в кишечнике, потому что скользкое. – Но наш ветеринар ничего такого не говорил… – Элис… – Гидеон остановился, его рука зависла над кексом. – Ты мне доверяешь? Я смотрела на этого мужчину, который уже не одну неделю работал со мной бок о бок, чтобы сохранить заповедник, на того, кто однажды спас меня. И мою дочь. Помнится, как-то раз, сидя в приемной у стоматолога, я прочла в одном глупом женском журнале, что, когда нам кто-то нравится, у нас якобы расширяются зрачки. И мы склонны испытывать симпатию к людям, у которых при взгляде на нас возникает тот же эффект. Это бесконечный круговорот: мы хотим тех, кто хочет нас. У Гидеона зрачки были почти такие же, как радужка, что создавало оптическую иллюзию – черные дыры, падение в бездну. Интересно, подумала я, а как выглядят сейчас мои глаза?