– Тебе у нас не по нраву? Эмми помотала головой. – Наоборот, мне… мне здесь очень нравится, – медленно призналась она, не только садовнику, но и самой себе. – Особенно в этом саду. Я думала, он секретный. – Эмми повернулась окинуть взглядом сад и не заметила, как удивлённо посмотрел на неё мистер Сауэрби. – Секретный? – печально повторил он и взглянул на розы и аккуратно подстриженный газон так, будто увидел в них нечто другое. – Сюда больше никто не приходил, как и на пожарную лестницу. Только здесь лучше. Красивее. – Эмми вздохнула. – Правда, Люси со мной нет. И я даже не знаю, где она сейчас и что с ней. – Тут она встрепенулась и положила руку ему на колено. – Вы знаете мальчика, который живёт в поместье? Джека? Мистер Сауэрби кивнул. – Он сказал, что всех животных в Лондоне усыпляют. Потому что в войну для них не хватит еды, – объяснила Эмми, и её голос дрогнул. – Но Люси много не надо. Я ей давала совсем чуть-чуть хлеба, и миссис Эванс, кухарка, тоже её подкармливала, но чаще она искала себе что-нибудь в мусорных баках. – Эмми замялась, не смея задать вопрос и боясь услышать правду, но потом вспомнила, как реполов сидел у мистера Сауэрби на плече, и решила, что тоже может ему довериться. И уж он-то наверняка разбирается в животных. – Думаете, она ещё там? Её не… – Она осеклась, не в силах договорить. – Кошки сметливые, и к месту своему привязываются, – задумчиво произнёс мистер Сауэрби. – Она же умеет хорошо прятаться, скажи? Эмми кивнула, вспомнив, как Люси появлялась на лестничном пролёте – словно из ниоткуда. – Но ведь её никто не кормит, – сказала она. – Ничего, она не пропадёт. Ты потому плакала? За кошку переживала? – Я представила, что она здесь, со мной, и мы лежим вместе в беседке из цветов… – Эмми с подозрением покосилась на садовника – вдруг он уже смеётся над ней? – но вид у него был мрачный. – Мне это всё напоминает о другой девчушке, – сказал он, вытянув ногу, словно пытаясь унять в ней боль. Эмми охватило любопытство. Что он имеет в виду? Мистер Сауэрби обводил взглядом сад, но казалось, он видел перед собой нечто иное. Он будто на минуту забыл, что Эмми тоже здесь, и ушёл в свой мир. Девочка молча наблюдала за ним и видела, как его губы складываются в мечтательную улыбку. Наконец садовник вздохнул, посмотрел на неё и похлопал себя по коленям: – Ну, пора мне. Я просто услышал, что плачет кто-то, вот сюда и зашёл. Ты не падай духом, девчушка. Вернёшься в город – а кошка твоя будет там тебя уж поджидать. – Он встал и похромал к тачке, брошенной у калитки. Эмми проводила его взглядом. Сегодня костыля она не заметила. Наверное, нога у него не так сильно болела. Вдруг у неё за спиной раздался шорох, и она развернулась. Может, опять прилетел реполов? Эмми всмотрелась в кусты, ожидая увидеть среди листьев чёрные глаза-бусинки, но вместо птички обнаружила мальчика, виновато сгорбившегося за большим сухим деревом. – Ты! – воскликнула она, вскакивая на ноги. – Ты что, подслушивал?! Шпионил за мной?! Откуда ты здесь?! Виноватое выражение сошло с лица Джека. Он выпрямился и с заносчивым видом приблизился к Эмми: – Это мой сад. Мой дом. Я могу ходить где хочу. И вовсе я за тобой не шпионил. – Ненавижу тебя, – огрызнулась Эмми и стиснула кулаки. Её так и подмывало расцарапать ему лицо, но она понимала, что за это её сурово накажут. – Это не твой сад! – Очень даже мой. Весь мой, – и Джек величественным жестом обвёл статуи и розы. – Больше не смей сюда приходить. – Нет, не твой, – повторила Эмми, стараясь говорить уверенно. – Мистер Сауэрби разрешил мне здесь быть. Сам его спроси! – Он всего лишь слуга, – отмахнулся Джек. – Это не ему решать. Эмми покачала головой. Миссис Крейвен говорила об одиноком мрачном садовнике совсем не в таком тоне. – Я тебе не верю. Да и вообще – что ты тут делаешь? – требовательно спросила Эмми, немного осмелев. – Зачем прятался? – А я и не прятался. Просто ты меня не заметила. Джек покраснел, и Эмми поняла, что он врёт. Может, ему не хотелось пересекаться с Джуои и Артуром? Они были крупнее и сильно его недолюбливали, особенно потому, что он всегда хмыкал, если они ошибались на уроках. Джек заметил, что она усмехнулась, и побелел от ярости. – Вон отсюда! – прошипел он. – Уходи! Все вы… оставьте меня одного! Это мой дом! – Оттолкнув её в сторону, он промчался мимо и пулей вылетел из сада. Ощутив внезапный укол совести, Эмми посмотрела ему вслед. Джек подслушал её разговор с мистером Сауэрби, запретил ей приходить в сад. Накричал, толкнул на розовую арку так, что она сильно поранилась о шипы. Так почему её не отпускает чувство, что надо быть к нему добрее? 3 февраля 1910 Я разболтала свою тайну. Сама от себя этого не ожидала. Правда, брат Марты, Дикон, больше похож на дикого зверька с пустоши, чем на обычного мальчика. Он пообещал, что никому не скажет, и я ему поверила. Он держит в тайне от других мальчишек все гнёзда и норы, которые находит – иначе они украли бы птичьи яйца. Поэтому я решила, что могу ему доверять. Я вернулась с прогулки и когда зашла за ворота, услышала чей-то свист. Думала, это птица, которую я раньше не видела, а оказался мальчик с простой деревянной дудочкой. Он напомнил мне заклинателей змей из Индии. Правда, играл он не для змей, а для двух кроликов, фазана и рыжей белки, сидящей на ветке у него над головой. Кролики и вовсе уселись прямо у его ног. Он принёс мне семена и садовые инструменты, которые Марта попросила его купить (мы отправили ему в конверте деньги – из тех, что выделил для меня мой дядя). Дикон начал рассказывать, как сажать семена, а потом решил, что лучше мне это показать, и спросил, где мой сад. Я не знала, что ему ответить. Но он так улыбался и очень мне понравился. Наверное, он и меня очаровал своей игрой. Я отвела его в сад, и он сказал, что розы там точно не мёртвые! А я так за них переживала. Некоторые ветви совсем серые и коричневые, но другие внутри зелёные, а значит, живые. Мы вместе постараемся пробудить этот сад. Уберём сорняки, срежем мёртвые ветви. Дикон говорит, если летом они зацветут, здесь будет целый фонтан из роз. Скорее бы это увидеть! 4 февраля 1910 Вчерашний день выдался очень странным. За все недели, что я провела в Мисселтвейте, мне никто не встретился, кроме Марты, миссис Медлок и садовника, Бена Везерстафа. Потом я познакомилась с Диконом, и в тот же день меня захотел видеть мой дядюшка, а вечером я наконец узнала, кто плачет в доме по ночам. Оказалось, в поместье живёт мальчик, о котором мне никто не рассказывал. О нём вообще никто не знал, потому что он так попросил: ему не нравится, когда на него смотрят. Он тяжело болен и думает, что умрёт, не успев повзрослеть. Вид у него и правда несчастный, и он очень бледный. Марта тоже про него знала, а мне не говорила! Понятно теперь, почему она встревожилась, когда я сказала, что слышу детский плач. Она попыталась меня заверить, что это у служанки с кухни разболелся зуб, но я ей не поверила, и правильно сделала. Хотя на Марту я не сержусь. Она боялась, что её прогонят, если она хоть словом обмолвится о Колине. Все слуги этого боялись. Сегодня я снова пришла к нему в комнату. Марта меня привела. Мы долго разговаривали, и я сказала ему о Диконе. Мы очень весело проводили время, когда вдруг зашли врач и миссис Медлок. Они так сильно удивились, что я чуть не рассмеялась, увидев их лица. Врач застыл словно статуя, и миссис Медлок чуть не рухнула из-за него на пол. Я испугалась на секунду, что она снова рассердится и накричит на меня, как в тот раз, когда мы столкнулись в коридоре у комнаты Колина. Теперь я знаю, почему она тогда уволокла меня обратно в мою спальню. А сейчас Колин ей сказал, что я его двоюродная сестра и очень ему нравлюсь. Нравлюсь! Он болеет, и у него ужасно дурной характер, но ведь и у меня, пожалуй, не лучше. Марта, Бен Везерстаф, Дикон, Колин и реполов. У меня уже пятеро друзей. – Эмми! Эмми! Эмми перевернулась на другой бок, что-то сонно пробормотала себе под нос и поёжилась от холода, несмотря на два свитера поверх ночной сорочки и толстые шерстяные носки. Накануне она осилила всего несколько страниц дневника Мэри, потому что у неё страшно мёрзли пальцы. – Чего тебе? – спросила она у Руби, сердито выглянув из-под горы одеял. Последние несколько дней ей удавалось согреться только во сне. – Мне холодно, – пожаловалась Руби. – Можно я лягу к тебе? Эмми посмотрела на её дрожащие плечи и посиневшее лицо в слабом свете свечи. – Почему ты не завернёшься в одеяла? И не стой на полу, он же ледяной! Хватай свои одеяла и беги сюда. Только быстрее, ладно? Руби послушно ринулась к своей постели, а потом снова возникла рядом с Эмми, завёрнутая по меньшей мере в три одеяла и казавшаяся от этого поперёк себя шире. Девочки прижались друг к другу и накрылись оставшимися одеялами с головой. Воздуха в такой палатке отчаянно не хватало, но они больше боялись замёрзнуть. Эмми не сомневалась, что на стёклах опять иней, а из окон почти ничего не разглядеть, потому что на рамах лежит снег. Сад теперь походил на причудливый пейзаж из белых холмов и склонов, с редкими дорожками, протоптанными оставшимися в поместье садовниками. Сначала Эмми подумала, что зимы в Йоркшире всегда такие, но мисс Сауэрби заверила гостей, что это не так. С вересковой пустоши прилетали мощные ветра, и большинство слуг временно переехали в само поместье – гораздо проще согревать всех в одном доме. – Расскажи про рыбок, – попросила Руби, придвигаясь ближе. Её ледяной нос вжался в щёку Эмми, и девочка вздрогнула. – Опять? – спросила она. – Пожалуйста, Эмми… Эмми тяжело вздохнула и приобняла Руби, тёплую, как бутылка с горячей водой, которой они обычно согревались в холодные ночи. Младших детей не пускали гулять по саду. Они должны были оставаться у поместья, под присмотром мисс Роуз. Однако Руби умела незаметно ускользнуть. Она обожала пруд с фонтаном и часто любовалась там рыбками, хотя её не раз предупреждали, что играть у воды опасно. Мисс Роуз страшно переживала, что девочка утонет. Через несколько недель после того, как они приехали в Мисселтвейт, Эмми, зайдя в сад, обнаружила Руби у фонтана. Малышка сидела на самом краю и смотрела в воду. Рядом с ней на каменной плитке лежала горка хлебных крошек. Эмми хотела подойти к ней и сказать, чтобы она ушла, но Руби от неожиданности могла свалиться в воду, если бы её окликнули со спины, и тогда во всём обвинили бы Эмми. Поэтому она села рядом с Руби и бросила одну крошку. За ней тут же поднялась блестящая оранжевая рыбка, и Руби повернулась на неё посмотреть. – Тебе сюда нельзя, – сказала Эмми. – Мне нравится кормить рыбок. Они забавные. – Мисс Роуз наверняка тебя ищет. Руби пожала плечами и сжала губы в тонкую линию: – Я уже не маленькая. Сэм, садовник, увидел, как я их кормлю, и обрадовался, что ему не надо этим заниматься. Обещал дать мне специальный корм для рыб, если я пообещаю быть осторожной. Он очень занят. А я ему помогаю. Её нижняя губа дрогнула, и Эмми поспешно кивнула: – Ладно-ладно, не начинай.