У Эмми ёкнуло сердце. А что, если сад так и остался тайной? Она знала, где его найти – за фруктовым садом, как написала Мэри. Почему бы не сходить туда и не проверить? «Может, Артур с Джоуи уже его отыскали», – с острым разочарованием подумала Эмми. Они же лазали по деревьям и могли увидеть тайный сад с высоты. Она попыталась вспомнить увитую плющом стену, стоящую вдоль дорожки, и какой-нибудь намёк на то, что в ней скрыта зелёная калитка. Эмми заходила в огород – там она встретилась с мистером Сауэрби. Побывала во всех садах, кроме фруктового – там играли Артур и Джоуи, а ей не хотелось с ними пересекаться. Сегодня она обязательно туда сходит. Ведь никто не запрещал им выходить на улицу утром, до завтрака. Эмми тихонько встала с кровати и оделась. Она шла по коридору босиком, как и в свою ночную вылазку. Только окна больше не дребезжали от ветра, буря улеглась, и жемчужное небо окрашивалось в насыщенный голубой. Эмми хмуро покосилась на небольшую лестницу. Может, это ветер так свистел в каминных трубах, что казалось, будто кто-то плачет? Наверное, они как-то так по-особенному сложены? Сейчас, при свете дня, ей уже совсем не верилось, что ночью она слышала всхлипывания. Эмми помотала головой, отгоняя жуткие мысли, и начала осторожно спускаться по боковой лестнице. Чёрный железный ключ торчал в замке, напоминая о Мэри и тайной калитке. Эмми так спешила его повернуть, что у неё соскользнули пальцы. Она с усилием толкнула дверь и, забыв об осторожности, выбежала на гравийную дорожку. Нырнув под зелёную арку, девочка промчалась между деревьями, по самому короткому пути к главной дорожке, огибающей все огороженные сады. Судя по дневнику Мэри, калитка должна была быть где-то там. По этой дорожке она скакала, когда ветер взметнул ветви плюща. Эмми замедлила шаг и осмотрелась. Ей казалось неправильным бежать со всех ног к секретному, загадочному саду. Нет, тут лучше идти неспешно, торжественно. Лучше подобраться к нему тихо и незаметно, чтобы он не развеялся как волшебный сон. Она дошла до края стены, особенно сильно заросшего плющом, и воровато огляделась по сторонам. К счастью, в такой ранний час в саду никого не было. Может, никто ещё и не проснулся, кроме неё. Эмми взглянула на стену. Она выглядела точно так, как описывала Мэри. Плющ покрывал её тяжёлой шторой. Дрожа от волнения, Эмми шагнула на клумбу за горбатой сиренью и попыталась нащупать ручку под зелёными листьями. Они шуршали и царапали кожу, а крошечные цветы, собранные в шарики, очень причудливо пахли, но сейчас Эмми это ни капли не заботило. Её пальцы коснулись гладкой медной ручки. Эмми на мгновение застыла в нерешительности. Может, она не заперта? И откроется даже без ключа? Так она стояла какое-то время, среди плюща, не смея повернуть ручку, боясь, что та не поддастся. Наконец она не выдержала и с тревожным вздохом повернула медную ручку. Калитка тихо скрипнула, потом словно замешкалась на секунду и медленно отворилась. Эмми нырнула под кружева плюща и вошла в таинственный сад. Её тут же обволокли ароматы утра, влажной от росы травы и звуки весёлого щебетания. Эмми представляла себе сад таким, каким его описала Мэри: мёртвым, заросшим, по-зимнему серым и диким. Поэтому её поразили яркие краски и благоухание цветов. Всё-таки они не погибли… Ветви плетистых роз обвивали деревья, и повсюду мерцали распустившиеся бутоны. Эмми затворила калитку и прислонилась к стене, осматривая сад. Он казался не меньше других. Может, его изначально задумывали как очередной огород и только потом решили посадить розы? Правда, вместо аккуратных рядов грядок с капустой и другими овощами у стен росли яблони, персики и сливы. На ветвях ещё висели плоды, поэтому Эмми легко их опознала. Посередине располагалась широкая лужайка, не похожая на террасу у фонтана с рыбами – она была засажена высокими вечнозелёными кустарниками, обрамляющими высеченные из камня скамейки, статуи и громадные вазы с цветами. Затаив дыхание, Эмми прошла под зелёными арками, легко касаясь розовых бутонов и смеясь, если лепестки падали ей на лицо и плечи. Лето в этом году выдалось жаркое и длинное, и почти все розы уже отцвели. Остались лишь некоторые, припозднившиеся цветки. Хотя Эмми сложно было поверить, что их могло быть ещё больше. Ей казалось, что цветы окружают её со всех сторон: розы над головой, пышные лилии внизу на клумбах, пропитанный сладким ароматом воздух… Солнце сияло уже ярче и нагревало плечи сквозь тонкие рукава кофты. Эмми улыбнулась самой себе и принялась кружиться по саду как юла, задрав подбородок и зажмурившись. Она видела перед собой только насыщенное оранжевое свечение, пробивающееся через закрытые веки. Вокруг неё витали ароматы сада, и она танцевала по дорожкам, пока у неё не закружилась голова и едва не подкосились колени. Эмми тихонько рассмеялась и стала вертеться чуть медленнее, осторожно переступая с ноги на ногу. Ей было слышно, как жужжат пчёлы и маленькие птички поют свои песни. Остановившись отдышаться у большого дерева с голыми ветвями, увитого розами так, что оно казалось живее любого другого, Эмми вдруг поняла – сад вовсе не тайный. Мэри описывала мёртвое, заброшенное место. А здесь трава была подстрижена, а розы, хоть и росли повсюду словно дикие, всё же аккуратно обвивали статуи и деревья. И калитка, даже и спрятанная за плющом, оказалась не заперта. Она впустила сюда кого-то ещё, – с сожалением прошептала Эмми. Ей страшно хотелось, чтобы сад оставался тайной. Чтобы она могла прятаться в нём ото всех. «Ну и что ж, я всё равно могу сюда приходить», – наконец подумала девочка. В такой ранний час легко представить, что сад принадлежит ей одной. Наверняка она сможет приходить сюда и в другое время. А если кто внезапно нагрянет – спрячется за деревом или в кустах. Эмми улыбнулась и потеребила лепестки пышной фиолетово-пунцовой розы. Они росли так близко друг к другу, что между ними не протиснулся бы даже её мизинец. Да, сад больше не был таинственным, но всё равно мог стать секретом Эмми, её волшебной тайной. Следующие несколько дней Эмми заглядывала в сад при каждой возможности, гуляла по нему, любовалась статуями и цветами. Иногда срывала сухие бутоны, потому что знала, что так надо, и потому что ей не нравилось смотреть, как они умирают, на их поблекшие краски, и вдыхать тошнотворно-сладкий запах. Она прятала их за одной из статуй, чтобы они не лежали на виду. Реполов наблюдал за ней, обычно с высокой ветки дерева, и одобрительно щебетал. – Тебе нравится, что я сюда прихожу? – как-то раз спросила его Эмми, проходя мимо. В руках она держала корзинку, полную коричневых бутонов. Корзинка нашлась за одной из теплиц, а в классной комнате обнаружились брошенные ножницы для шитья. Эмми забрала ножницы, чтобы срезать цветы, и никто их не хватился. Настоящие садовые инструменты она достать не могла – они хранились в запертых сараях. С каждым днём реполов подлетал всё ближе. Как-то раз он даже сел на край корзинки. Эмми почти не сомневалась, что он живёт в тихом уголке таинственного сада, рядом с крошечной статуей мальчика, играющего на флейте. Фигурку было почти не видно за листьями вьюна, по-осеннему оранжевыми и золотыми, и из неё получилось бы отличное место для уютного гнёздышка с наступлением весны. Когда Эмми проводила утро в саду, время пролетало незаметно. На завтрак она прибегала запыхавшаяся, с лепестками в волосах. И почему-то её уже не так раздражали вредная ухмылка Артура и капризы Руби, которая просила помочь ей застегнуть пуговицы. В мыслях она возвращалась в свой сад, представляла, как гуляет среди лилий и роз, как лежит на нагретой солнцем каменной скамье. Руби очень удивилась, когда вдруг Эмми, после того как застегнула ей все пуговицы, внезапно обняла её и закружила по комнате. В саду Эмми часто отдыхала, сидя на траве, прислонившись спиной к морщинистой коре большого сухого дерева и рисуя в своём воображении, каким увидела это место Мэри – тёмным и мёртвым. Никто не говорил, когда они вернутся в Лондон. Может, Эмми тоже застанет сад зимой? Она всё ещё читала дневник, но из-за долгих прогулок на свежем воздухе к ночи у неё совсем не оставалось сил, и она быстро засыпала над страницами, исписанными затейливым почерком. Вскоре Эмми стало интересно, как называются все эти чудесные цветы, растущие в таинственном саду, и кого можно об этом расспросить. Мэри упоминала в дневнике некоторые из них, и ещё те, которые посадила вместе с Диконом, мальчиком с вересковой пустоши. Но как соотнести названия с самими цветами? Эмми хотела обратиться к мистеру Сауэрби, мрачному садовнику с железной ногой, но, заметив его в огороде, так и не подошла к нему. Как ей объяснить, зачем она хочет узнать про цветы? Вдруг он догадается что к чему, скажет, что это частная территория и заходить туда нельзя? Конечно, Эмми не перестанет заглядывать в сад, но её тайна уже не будет тайной. К тому же ей было очень стыдно за то, как она поморщилась, когда взглянула на его лицо. Она не знала, как сказать, что вовсе не хотела его обидеть, что оно так вышло само собой. Разве тут подберёшь нужные слова? С каждым днём, с каждым пожухлым листочком, который она поднимала, ей всё сильнее казалось, будто это её сад и ничей другой. Эмми даже думать не хотелось, что однажды утром она откроет калитку и увидит, что там уже кто-то есть. Первые несколько дней она вела себя очень осторожно, прислушиваясь, не звучат ли за стеной голоса, не насвистывает ли садовник себе под нос весёлую песенку, и медленно приоткрывала калитку, опасливо заглядывая внутрь. Но никто будто и не знал про сад, хотя за ним явно ухаживали. Исчезали мёртвые бутоны, которые Эмми не трогала, и опавшие листья с яблонь, а крупные цветки лилий, клонившиеся к земле, оказывались подвязаны. Только Эмми ни разу никого там так и не встретила. Казалось, в сад заходит она одна, пробираясь, словно вор. Всё изменилось одним золотым солнечным днём, когда Эмми выбежала в сад после уроков и увидела, как миссис Крейвен шагает по длинной дорожке вдоль покрытой плющом стены, сжимая в руке письмо. Эмми сразу догадалась, куда та идёт, но всё равно проследила за ней взглядом, закусив губу и надеясь, что ошиблась. Но она не ошиблась. Миссис Крейвен быстрым движением отодвинула ветви плюща и исчезла за зелёной калиткой, оставив её приоткрытой, словно вовсе не переживала, что кто-то может найти тайный сад. Эмми застыла возле сирени, стиснув кулаки и оскалясь, будто рассерженная кошка. Она ждала около получаса, тихо ненавидя про себя миссис Крейвен. Вскоре снова раздались шаги, и девочка вжалась в стену, чуть не зашипев, когда хозяйка как ни в чём не бывало проплыла мимо, окутанная сладким цветочным ароматом, от которого у Эмми засвербело в носу. Как только миссис Крейвен исчезла за поворотом, Эмми проскользнула в таинственный сад. Отчего-то она ожидала увидеть его немного другим. Ей казалось, что после этого вторжения он непременно изменится. Но розы всё так же цвели и благоухали. Эмми легла на траву за хрупкой занавесью нежно-малиновых роз. Она знала, что миссис Крейвен все полчаса сидела на скамье в небольшом алькове, прикрыв глаза, не гуляла по дорожкам и не срезала сухие цветы – ей удалось это подглядеть. И всё же сад неуловимо преобразился, словно очнулся от долгого сна. Или это Эмми очнулась? Мисселтвейт целиком и полностью принадлежал миссис Крейвен, её мужу и детям. Эмми не могла посягать даже на малую его часть. Она ни на что не имела здесь права. – Не стоило и притворяться, будто это мой сад… – прошептала девочка, утыкаясь носом в сгиб локтя. А ведь она уже воображала, как хозяйничает в саду, убирает ту некрасивую статую, которая ей не нравится, высаживает фиолетовые маргаритки между белыми лилиями, строит маленькую беседку из плетей роз и душистой жимолости, тянущихся до солнечного уголка стены возле зелёной калитки. Она представляла, как сворачивается калачиком в плетёном кресле с мягкой подушкой, вроде тех, что стояли на террасе перед одной из больших комнат поместья, под золотыми цветами с медовым ароматом, у которых кружились пчёлы. Люси дремала бы у неё на коленях, лениво вытянув лапы, счастливая и довольная, и всё было бы хорошо. А теперь эти мечты развеялись как утренний туман. Люси никогда и не было в этом саду. Скорее всего, её усыпили, как сказал Джек. Эмми больше не могла приласкать свою кошку даже на пролёте старой ржавой лестницы – что уж говорить о беседке из цветов! Это были всего лишь её глупые фантазии! Эмми расплакалась и шумно всхлипнула. Какой смысл теперь скрываться и вести себя тихо? Сад рассекречен. Тайна раскрыта. Она плакала, и слёзы текли у неё по щекам, капая на траву. – Девчушка! Эй, девчушка! Посмотри на меня. Эмми перекатилась набок – и ахнула. Кто-то схватил её за руку. А она и не слышала шагов! – Чего стряслось-то? – Садовник, мистер Сауэрби, склонился над ней с встревоженным лицом. Эмми захотелось взвыть, убежать – но она не смогла. Он бы снова подумал, что напугал её своими шрамами, хотя на самом деле ей просто нужно было побыть одной и чтобы все оставили её в покое. Она отстранилась и сжалась в комочек, спрятав лицо в коленях. – Тебя обидел кто? Эмми помотала головой и шмыгнула носом. – Уйдите, – попросила она. – Не трогайте меня. Садовник надолго затих, и могло даже показаться, что он ушёл, но Эмми подняла глаза и обнаружила, что он неудобно устроился на белой скамье под розовой аркой. И потирал ногу, словно она сильно ныла. – Это же протез? – спросила Эмми дрожащим голосом. – Разве он может болеть? И разве вы что-то чувствуете, когда его трёте? – Видать, может, – коротко ответил мистер Сауэрби. – Ну, из-за чего ты так горько плакала? – Тут он посерьёзнел, бросил массировать ногу и подался вперёд, чтобы лучше рассмотреть девочку. – А это, часом, не ты убирала тут жухлые розы? Эмми снова уронила голову: – Я плохо поступила? Они были совсем сухие и коричневые. Я не хотела, чтобы они мешали расти новым бутонам. Он усмехнулся, и Эмми удивлённо взглянула на него. Теперь она не обращала внимания на шрамы и заметила, какие у него яркие голубые глаза, прямо как небо, и тёмно-рыжие кудри, выбивающиеся из-под кепки. – Молодец, девчушка. Ты всё правильно сделала, не переживай. – Я не знала, куда их складывать, – призналась Эмми. – Поэтому прятала вон за той статуей, за девочкой с глупой улыбкой. – Она вздохнула и потёрла опухшие глаза. Даже этого секрета не осталось. Мистер Сауэрби кивнул, а потом откинулся на спинку скамьи, достал из кармана деревянный брусочек и перочинный нож и начал выстругивать какую-то фигурку. Он не разговаривал с Эмми, но наверняка замечал, что она постепенно придвигается всё ближе к скамье. – Что это? – наконец решилась спросить она. Разглядеть крошечную фигурку у неё не получалось. Садовник раскрыл ладонь, и Эмми рассмеялась. На неё, склонив голову и едва не дёргая хвостом, глядел маленький реполов! – Это реполов – тот самый, который живёт в этом саду, да? – Ей захотелось погладить деревянную птичку, и она уже протянула руку, но вдруг замерла и с мольбой посмотрела на мистера Сауэрби. – А вы могли бы выстругать кошку? Если я опишу, как она выглядит? А я ещё помогу вам с садом. Скажите, что нужно, и я всё сделаю – обещаю! – Кошку, значит? – Скорее даже котёнка. Она очень мало ела и совсем не выросла. – Прямо как ты, а? Эмми вздохнула: – Я уже немного поправилась. Потому что раньше делилась ужином с Люси, а теперь съедаю всё сама. Люси – так звали мою кошку. И мне совсем не жалко было отдавать ей свои сэндвичи. Ей бы здесь понравилось, – добавила Эмми, и её голос дрогнул. – Нам часто дают молоко. Я могла бы приносить ей немного. И каша тут вкуснее. – Маленькая кошечка, хм? – спросил садовник, нахмурившись. Эмми кивнула. Ей показалось, что вид у него сердитый, и она решила объяснить: – Я не хотела её бросать! Я уже посадила её в корзинку, чтобы взять с собой, увезти от бомб, но мисс Ласкоув сказала, что она отвратительная, но это неправда, Люси была просто чудо… и только моя! Внезапно она поняла, что больше не может сдерживать слёзы, и вскочила, схватившись за скамью, готовая ускользнуть словно испуганный дикий зверёк, но мистер Сауэрби схватил её за запястье: – Постой, куда ж ты? Посиди, расскажи мне о своей мурлыке. – Голос у него звучал так ласково и по-доброму, что Эмми замешкалась. Ладонь мистера Сауэрби была грубая от работы в саду, но он не сильно сжимал руку Эмми, и она могла легко выкрутиться и сбежать, если бы захотела. Но она осталась, как реполов, севший садовнику на плечо. – Не робей, – сказал мистер Сауэрби и похлопал рядом с собой по скамье. Эмми устроилась на самом краешке, обхватив колени. – Она чёрная, – начала она и закрыла глаза, рисуя в воображении свою кошку. С каждым днём это давалось ей всё тяжелее. – Вся чёрная и очень худая. Тощая, как говорят Артур и Джоуи. – На секунду она нахмурилась и сморщила нос, но быстро взяла себя в руки, и её лицо разгладилось. – У Люси даже усы чёрные. Только глаза жёлто-зелёные. И блестят. Даже сияют, когда на пожарной лестнице уже темно. – Тамова ты её и нашла? – Я там обычно пряталась, – объяснила Эмми. – Туда никто больше не заходил. – Она поёжилась и открыла глаза. – А теперь в том доме совсем пусто. И я не знаю, когда мы вернёмся.