Эмми остановилась на мощёной дорожке у затянутой плющом стены. Зелёная калитка стояла открытая – в саду сейчас была мама Джека. Эмми слышала, как она что-то напевает себе под нос. – Что такое? – спросил Джек, оборачиваясь. – Она же разрешила тебе сюда приходить. Она не против, Эмми. Мы вчера с ней об этом говорили. – Дело не в этом, – хрипло ответила Эмми. – Мне надо кое за чем сбегать. Подожди минутку, хорошо? Я скоро вернусь. Она побежала через кусты к дому, быстро поднялась по лестнице и, влетев в свою комнату, рухнула на кровать, тяжело дыша и в растрёпанных чувствах. Было бы правильно отдать дневники Мэри – но разве они ей нужны? Она, наверное, давно о них забыла – была слишком занята другими делами. Может быть, эти пыльные тетради лежали в тумбочке все тридцать лет. И если Эмми их вернёт, придётся сознаться, что она их читала. А главное – она их больше никогда не увидит. Эмми выдвинула ящик и с сожалением погладила потёртые обложки. Мэри из дневника сильно походила на неё. Эмми представляла, как встречает эту ворчливую одинокую девочку, оторванную от всего, к чему привыкла, как разговаривает с ней. Теперь она познакомилась с настоящей Мэри, но уже взрослой. Эмми не могла обсудить с миссис Крейвен, как ей было грустно, как таинственный сад постепенно стал для неё домом. И всё же… Дневники принадлежат не Эмми. Она поднялась, прижала их к груди и медленно вышла в коридор, а оттуда – вниз по лестнице на улицу. Солнце сияло ярче прежнего, и когда Эмми вышла через тяжёлую дверь на гравийную дорожку, её обдало жаром. Люси выбежала к ней из-за тисов с громкими «мяу». – Где ты была? – прошептала девочка, наклоняясь её погладить. – Я думала, ты на кухне, выпрашиваешь подачку. За мышами охотилась? Люси замурчала и потёрлась о щиколотки Эмми. Её чёрная шёрстка блестела на солнце. Хотя объедков для кошки оставалось не так много, она хорошела с каждым днём. Люси приручила миссис Мартин тем, что приносила ей пушистые подарочки – обычно прямо во время завтрака. – Пойдём со мной, – ласково позвала Эмми, тихонько щёлкая языком, чтобы подманить кошку. Они пошли вперёд по гравийной дорожке, хрустящей под ногами. Люси держалась рядом с девочкой, только иногда отбегая поохотиться за пчёлами. – Где ты ходишь? – спросил Джек, когда Эмми нырнула под плющ. – Тебя сто лет не было! – Я же сказала, мне надо было кое за чем сбегать. Это для твоей мамы. Эмми решительно пересекла лужайку и вручила дневники миссис Крейвен, которая стояла у куста и срезала сухие розы. Мэри растерянно на них уставилась. – Что это? Ах, Эмми, я совсем о них забыла! – наконец произнесла она, повертев в руках тонкие блокноты. – Ну разумеется, ты ведь спишь в моей старой комнате. – Я их нашла, – призналась Эмми. – И прочитала. Извините. Я не знала… Мне казалось, что это всё было так давно. Я не поняла, что они ваши. Мэри пролистала страницы и цокнула языком, глядя на свой собственный неразборчивый почерк: – Так вот откуда ты узнала про сад, про меня и Колина! Тебе никто ничего не рассказывал? – Я ей говорил, что в саду витает призрак бабушки, – вставил Джек, пытаясь заглянуть маме за плечо. – Надо же, ты писала ещё хуже, чем я! – От меня отказалась не одна гувернантка. Поразительно, как ты смогла тут что-то разобрать, Эмми. – Вы не сердитесь? – с тревогой прошептала Эмми. Мэри покачала головой: – Нет-нет. Совсем нет. Мне и самой кажется, что это было ужасно давно. Я уже не та девочка, которая вела этот дневник. Дикон правильно сказал: характер у меня был не сахар. Просто я привыкла к одиночеству, когда жила в Индии. Слуги меня недолюбливали, потому что сами же разбаловали, и вела я себя отвратительно. А родители совсем мною не занимались. Сад меня преобразил. Ты уже и сама это знаешь. – Она улыбнулась Эмми и села на траву, чтобы внимательнее изучить дневники. Джек сел на корточки возле мамы, и Мэри похлопала по земле, предлагая Эмми к ним присоединиться. – Почему вы перестали вести дневник? – спросила Эмми, неуверенно опускаясь на землю, готовая к тому, что в любую секунду Мэри передумает и велит ей уйти. – Я не перестала. Мой дядя Арчи, отец Колина, подарил мне чудесный новый блокнот. Из красной кожи, с замочком и золотым ключиком. Я носила ленту с ключом на шее, и мне было очень приятно, что у меня появился ещё один секрет. Для меня это было нечто особенное. Я убрала старые блокноты в тумбочку и начала писать в новом. И вела дневник до самого конца войны – предыдущей войны. А потом бросила… – Она вздохнула. – Это было слишком тяжело. С нами ничего такого прежде не случалось. Мисселтвейт был тихим, спокойным местом, защищённым от всего. Горечь войны разрушила эти чары и просочилась даже в наш таинственный сад… – Дикону пришлось уйти на войну, – прошептала Эмми. – И Колину тоже. – Да. Колин и раньше уезжал из поместья в школу, а Дикон никогда не бывал за пределами вересковой пустоши. – Мэри поёжилась. – Это был… настоящий кошмар. Мы надеялись, что, по крайней мере, он больше не повторится. – Она снова начала листать страницы, иногда проводя пальцем по строчкам. Джек прижался к матери, а Эмми опустила взгляд. Так они и сидели, слушая щебетание птиц, пока Мэри не показала на страницу, которую в тот момент читала: – Сад почти не изменился. Вон те розы, тёмно-красные, всё ещё здесь. И, наверное, до сих пор пахнут слаще всех других. – Она посмотрела на Эмми и улыбнулась. – Дикон срезал несколько цветов для букета и преподнёс его вашей мисс Роуз, ты знала? Эмми округлила глаза: – Правда? Ой, точно! Они же стоят в вазе в классной комнате. – Она задумалась, пытаясь вспомнить, что говорила мисс Роуз об этих цветах, а потом спросила: – То есть… Если он за ней ухаживает… Значит, она останется здесь, когда мы уедем? Джек резко выпрямился и ошарашенно уставился на Эмми: – Вы уезжаете? Когда? – Не знаю… наверное, после войны. Многих детей уже отвезли в город, – пожала плечами Эмми, стараясь сделать вид, будто ей всё равно. – Никто пока не говорил, когда мы возвращаемся. Мэри закрыла дневник и приобняла девочку за плечи: – Боюсь, война закончится ещё не скоро, а в Лондоне сейчас небезопасно. Так что вы у нас надолго. – Вы обещаете, что предупредите нас? – попросила Эмми. Она слабо себе представляла, как вернётся к жизни в городе, где её единственным укрытием будет пожарная лестница под тёмным небом. – Обещаю, – ответила Мэри. Глава девятая – Они немецкие? – уточнила Эмми, с тревогой глядя на небо. – Да, – с отвращением произнёс Артур. – Бомбардировщики. «Юнкерс Ju-88»[5], разве не видно? – Нет, не видно. Бинокль же у тебя. Можно я посмотрю? – Тут и без бинокля всё ясно, – вмешался Джек. – Двигатели большие, крупные. У «Ланкастера»[6] они меньше, и их четыре, а не два. Хотя, конечно, с «Уитли» спутать можно. По его интонации чувствовалось, что он имеет в виду: Эмми вполне могла их спутать, но вот сам Джек – ни за что! – Только у «Юнкерса» нет маленьких задних плавников, как у «Уитли»[7], – добавил Джек. – Кстати, Эмми, видишь чёрные кресты под крыльями и на корпусе внизу? – Вроде да, – ответила Эмми и сощурилась. На фоне солнца самолёты выглядели чёрными и угрожающими, а мерное жужжание двигателей вселяло ужас. Хотя, возможно, это только потому, что они вражеские. – Думаете, они летят в Линтон? – Может быть. Или в Дриффилд. Дай-ка на секунду, – сказал Джоуи, отбирая бинокль. Артур поморщился, но ничего не сказал. Всё-таки именно Джоуи нашёл бинокль в оружейной комнате. Они убирали свои учебники, когда услышали, как в небе гудят бомбардировщики. Все четверо сразу выбежали на террасу, чтобы на них посмотреть. – Их просто сотни, – прошептала Эмми. – Не-а, около пятидесяти, – сказал Артур, прикрывая глаза от солнца. – Никогда не видел так много сразу. – Не позавидуешь тем, к кому они летят, – пробормотал Джоуи. – Пятьдесят? Ты уверен? Артур пожал плечами: – Может, и больше. И все тяжёлые бомбардировщики. – Наверное, в Дриффилде об этом знают, – задумчиво проговорил Джек. – Они бы заметили, что к ним летят, правда? – Должны бы, – сказал Джоуи, опуская бинокль. – Наверное, к ним уже отправили солдат из Леконфилда. Гул самолётов постепенно стихал, и жуткие чёрные тени пропадали вдали. – Улетели, – вздохнул Артур. – А я надеялся увидеть воздушный бой! Джек поёжился и молча сунул руку в карман шортов. Эмми знала, что там у него лежит талисман – деревянный «Харрикейн». Теперь в лётную погоду самолёты гудели у них над головами почти каждый день. Немецкие военно-воздушные силы люфтваффе с начала июля сбрасывали бомбы на корабли, которые патрулировали Ла-Манш. Германия так рьяно нападала на торговые суда, что они начали ходить только по ночам. Бомбардировали военно-морские базы, гавани и промышленные города, в которых находилось большинство оружейных заводов. Первый дневной налёт произошёл в начале июля на крупное нефтехранилище в Кингстон-апон-Халле, и даже Эмми знала, что это город в Йоркшире. А ведь Королевские военно-воздушные силы Великобритании нуждались в топливе. Без него самолёты не могли летать. Брат Джека Дэвид недавно вылетел с воздушной базы в Саффолке. Джек усердно просматривал все газеты, выискивая новости о воздушных битвах. Многие самолёты были подбиты – как британские, так и немецкие. Только вчера Эмми отобрала у Джека газету, заметив, как у него дрожат руки. – Думаете, кто-нибудь десантировался? – спросил Джоуи, вглядываясь в пустошь. – Мы бы заметили, – сказал Джек, оборачиваясь и поднимая взгляд на небо. – А накануне у Лидса[8] нашли парашюты, – упрямо напомнил Джоуи. – Да знаем мы, – сердито оборвала его Эмми. – Ты без конца об этом твердишь! – Значит, в вересковой пустоши могут скрываться шпионы, – настаивал Джоуи. Он снова взялся за бинокль и покрутил колёсико. Джек нахмурился: