Я слушала и думала: «Ну вот, опять старая песня про историю Соединенных Штатов». Но потом профессор сделал паузу и спросил: «Кого не было на этих кораблях? Чьи истории остались нерассказанными? Кто сейчас сидит в этой аудитории и понимает, что это не его история?» Вот это поворот! Удар прямо в солнечное сплетение. Я никогда раньше не размышляла над такими вопросами. Конечно, моих предков не было на этих кораблях. Они родом из Ирландии и переехали в США столетия спустя, спасаясь от голода на родине. И все же я каким-то образом идентифицировала себя с теми первыми переселенцами. А профессор Кларк продолжал лекцию: «Были и другие корабли, например рабовладельческий “Амистад”, на котором порабощенных африканцев везли против их воли из-за океана. Они бунтовали и сопротивлялись. С ними жестоко обращались. Кто расскажет их историю? В каком возрасте вы сами услышали об этом в школе?» Насколько я помню, в таком виде нам эту историю вообще не рассказывали. Доктор Кларк немного помолчал, а потом продолжил: «Мой народ попал в эту страну не на первых кораблях и не на “Мейфлауэр”. Когда я сидел во втором классе и слушал историю переселенцев, то понимал, что это не моя история. Мои соплеменники прибыли сюда на тех самых других кораблях. Они были рабами, но активно сопротивлялись порабощению. Белые переселенцы приехали не в дикую пустыню и не в абсолютно новый мир. В Северной Америке и до них жили люди, которые построили здесь свое общество. Их завоевали. Многие были убиты. У них силой забрали землю. Но до сих пор наследники первопоселенцев сидят в наших американских школах и не слышат своей истории». То, что он рассказывал, в корне отличалось от всего, что я когда-либо слышала об основании США. Так же, как в истории о трех поросятах, о которой мы говорили в главе 1, я столкнулась со смещением ракурса. У меня в голове была контрольная версия истории США, которая казалась мне истинной, потому что ее так часто повторяли. Другие рассказчики лишь расширяли и дополняли ее деталями, подкрепляя то, что было известно ранее и считалось само собой разумеющимся. Но в тот день вся моя жизнь перевернулась. И причиной этой перемены стало не чтение, не посещение исторических мест и не реконструкция былых событий. Я стала свидетельницей конфронтации разных точек зрения. Профессор, вспомнив о своих переживаниях во втором классе, объяснил историю совсем иначе. Вот что такое внутренний конфликт. Становление критически мыслящей личности невозможно без обширного и глубокого чтения с целью расширения запаса базовых знаний. Далее для этого необходим большой опыт, результаты которого откладываются в долговременной памяти. И есть еще третий – на мой взгляд, самый главный – путь расширения функций критического мышления. Это мощный, но опасный инструмент. Подобно ножу, он рассекает полученные в ходе учебы убеждения, которые мы привыкли считать само собой разумеющимися. В роли этого ножа выступает конфронтация – наш внутренний конфликт, который режет на части привычный ход мыслей. Результатом становятся откровения и прозрения. Конфронтация неразрывно связана с первыми впечатлениями – когда мы впервые слышим чью-то точку зрения или приобретаем первый необычный опыт. В некоторых случаях причиной ее возникновения является нарушение устоявшихся правил. Но сильнее всего она проявляется, когда мы знакомимся с новыми людьми и слушаем, как они рассказывают свои истории. Привычное определение слова «конфронтация» – это столкновение с противником. В памяти сразу всплывают классические сказочные истории, где девочка сталкивается с ведьмой или волком. Ведь даже по фее-крестной не сразу поймешь, добрая эта дама с волшебной палочкой или злая. Конфронтация – это встреча лицом к лицу с неизвестным. В этом всегда присутствует опасность. Такие события внезапно вырывают нас из состояния уверенности в себе, выявляя наше неумение и нехватку знаний. Кому это может понравиться? И все же нас тянет к этим приключениям, а пережив их, мы с удовлетворением осознаем, что нам есть о чем рассказать! Конфронтация порождает ценные озарения: новое понимание, близость к теме, осознание ограниченности своих знаний и глубокая признательность за то, что мы узнали что-то, чего не знали раньше. Все это не просто запоминается, но и обретает личный смысл. Конфронтация, с одной стороны, бросает вызов нашим прежним представлениям, а с другой стороны – требует дать оценку мнениям окружающих. Она преобразует наш мир. Конфронтация подводит ученика к границам его возможностей. Иногда ему кажется при этом, что он делает шаг назад в своих знаниях и умениях. Взять хотя бы изучение иностранных языков. В один миг вы превращаетесь из человека, свободно владеющего своим родным языком, в младенца, который едва лепечет что-то. Этот внутренний конфликт может быть дезориентирующим и разрушительным. Все, что мы считали естественным, оказывается никчемным. Все, что мы знали, приходится переосмысливать. Но конфронтация формирует дополнительные стратегии критического мышления, например умение пойти на обоснованный риск, поставить себя на место другого человека, признать, что могут быть другие способы жить и мыслить, и расстаться с представлениями, которые мы считали истинными. В своей книге «Плетение душистой травы» (Braiding Sweetgrass) представительница коренных народов Америки ботаник Робин Уолл Киммерер дает прекрасную иллюстрацию того, что я называю конфронтацией. Один раз в семестр Киммерер ведет группу студентов в лес, где они должны провести выходные без всяких современных удобств. Студенты должны сами построить укрытия из растений, попробовать на вкус еду из рогоза, отыскать природные целебные растения для лечения ссадин и солнечных ожогов, накопать корней для плетения корзин. Городским жителям в этом путешествии все представляется опасным. Студентам кажется, что им придется бороться с природой, но Киммерер успокаивает их: «Лес – это, пожалуй, самое безопасное место в мире». Правда, когда она предлагает им зайти по пояс в грязное болото, студенты поначалу не соглашаются. Тогда Киммерер, чтобы успокоить их, перечисляет, чего они не встретят в болоте: водяных змей, топкой трясины и злых черепах, спрятавшихся от них под водой. Самые смелые, сопровождаемые подбадривающими криками, решаются зайти в мутную воду, а потом зовут остальных присоединиться к ним. Они собирают рогоз и учатся готовить из него лепешки на костре. Они строят шалаши из того, что могут собрать в лесу. Они лечат царапины и ожоги друг друга, используя целебные растения. Чем больше времени они проводят в лесу, тем комфортнее им становится. Их прежние представления подвергаются переосмыслению – оказывается, в лесу не опасно и хватает провизии для всех. Меняется и их социальная идентичность: теперь они уже не городские жители, а «выживальщики». Они учатся практическим навыкам у своего всезнающего профессора, которая провела тысячи часов в дикой природе. Страх сменяется восторгом и восхищением. По возвращении в аудиторию они смотрят на жизнь уже иначе. До этого похода многие из них демонстрировали равнодушие к живой природе, но после него ощущают близость к ней и осознают необходимость ее защиты. Их изначальные страхи были связаны не с реальностью, а с личными представлениями (в лесу страшно) и логикой городского жителя (природа – для диких животных, а не для людей). Конфронтация с природой поначалу ошеломляет и пугает их, но к концу похода переворачивает все их прежние представления и меняет отношение к окружающей среде. Вот что такое сила внутреннего конфликта. Конфронтация выводит вас из зоны комфорта на территорию, где у вас нет знаний, навыков и уверенности в том, что все ваши прежние знания способны уберечь вас от неприятностей. Если опыт направляет человека к цели (я – турист, который ищет достопримечательности, предназначенные специально для меня), то конфронтация дезориентирует его (я – мигрант, приехавший из-за границы, не знающий языка и пытающийся вписаться в местные обычаи). Опыт – это предмет вашего выбора, но вам не приходится выбирать время и содержание конфронтации. Опыт обычно формируется на базе навыков, которыми вы уже располагаете. Конечно, он связан с определенными трудностями. И все же опыт – это то, что вы можете себе представить. Например, как только вы научились читать ноты, вы можете представить, что научитесь играть на многих инструментах. Если вы находите удовольствие в приготовлении простых блюд, то можете поставить перед собой более сложную задачу выпечки кондитерских изделий. Такова логика школьного образования: новая информация вводится постепенно, чтобы ребенок мог опираться на предыдущие достижения и соединять их с новым материалом. Что же касается конфронтации, то она побуждает нас к иному типу мышления и обучения. Она подталкивает учеников к «прозрениям», разрушая то, что они считали само собой разумеющимся. Если обратиться к примеру похода в лес, то можно предположить, что студенты Киммерер выезжали на природу и раньше. Но они не зависели от нее. Они воспринимали водоемы и леса как некие пейзажи, а не средство выживания. Теперь же им нужно было целые выходные полагаться на лес и болото как на источники пищи и безопасности. Что поняли эти взрослые дети? Что лес – это дар. Он сохранял человеческую жизнь, а не угрожал ей. Они ощутили близость с лесом, которая пришла на смену прежнему безразличию. Иногда такие эпизоды конфронтации бывают драматичными, портящими настроение и несущими неприятности. Многие первые впечатления (например, как пережить несколько дней в лесу) попадают в эту категорию. Первые внутренние конфликты накладывают свой отпечаток на нашу личность. Они хорошо запоминаются своей новизной. Другие конфликты подобны капле, которая долбит камень. Они длятся на протяжении определенного периода времени – например, в ходе воспитания ребенка, проведения длительного исследования или переезда на постоянное жительство за границу. Конфронтация побуждает нас подвергать сомнению собственные мысли, шире смотреть на вещи, признавать чужие точки зрения и менять свои. Порой вы сами идете навстречу новому (беременеете, женитесь, начинаете говорить на иностранном языке, включаетесь в движение протеста, меняете религию, записываетесь на прием к психотерапевту, усыновляете ребенка, изучаете чью-то точку зрения). Иногда жизнь бросает вас в новые обстоятельства (беременность, развод, онкологический диагноз, инвалидность ребенка, судебный процесс, внезапная слава, влюбленность, торнадо). Столкновения с ними меняют наше представление о текущей реальности. То, что мы считали само собой разумеющимся, внезапно переворачивается с ног на голову, и мы вынуждены пересматривать свою точку зрения в соответствии с новой парадигмой. Культура конфронтации В арсенале критически мыслящей личности конфронтация отвечает за углубление нашего отношения к окружающим явлениям и людям. В своей книге «Этика общения» Маркус Мешер исследует и такой феномен, как «культура конфронтации». Вот как он это описывает: «Столкновение мнений порождает вспышку, позволяющую лучше разглядеть самого себя, других людей и мир вокруг». Далее он говорит: «Каждое такое столкновение ставит нас перед выбором: принять или проигнорировать, согласиться или отвергнуть». Концепция «столкновения» подразумевает динамичное изменение обстановки. Ключевым моментом становится осознание, что то, чем мы располагаем на данный момент, не годится для решения задачи. Возникает необходимость сменить точку зрения. Когда мой профессор пересказал историю Соединенных Штатов через призму своей личной истории, у меня будто заново открылись глаза. Самое интересное, что мы можем научить себя и своих детей распознавать этот момент конфронтации, чтобы не упустить того, чему она хочет нас научить (а не упорствовать, сопротивляясь и осуждая чужие точки зрения). В главе 2 я уже упоминала книгу «Эффект обзора». Изложенный в ней феномен может эффективно использоваться и для стимулирования конфронтации. В книге рассказывается о том, что астронавты, взглянув на нашу планету из космоса, освободились от единственной перспективы, которую знали люди, привязанные к земле. Астронавты увидели Землю по-новому, хотя прожили на ней всю жизнь. Подобным образом мы можем использовать «эффект обзора» при изучении школьных предметов и выстраивании отношений наших детей с окружающими. Детям надо помочь выйти за пределы самих себя, чтобы добиться нового способа видения. Конечно, не любая конфронтация произведет такой эффект, как полет в космос. Некоторые из них вызывают лишь крошечные импульсы озарения. Моя дочь совершила прорыв, когда использовала стратегию «морская раковина» для изучения таблицы умножения. Это была конфронтация с математикой. А как насчет языка? Работая с детскими сочинениями, я предлагаю стратегию, которая помогает детям взглянуть на собственные работы свежим взглядом. Я рекомендую распечатывать черновики с тройным интервалом. Затем я прошу учеников разрезать все написанное на строки, разложить бумажные полоски на полу и стоя смотреть на них сверху вниз. Разглядывая свою работу сверху, они видят отдельные предложения, не объединенные в текст, и это помогает им понять, что сочинение легко поддается изменениям и дополнениям. Они естественно и автоматически превращаются в своих собственных редакторов. Они смотрят на свои произведения свежим взглядом. Такая конфронтация – это целенаправленный акт, стимулирующий новый способ видения, который приводит к прозрению. Конфронтация может проявляться во многих обличьях, но мы рассмотрим здесь три способа вызвать ее искусственно: • решитесь на что-то новое; • нарушьте правила; • познакомьтесь с кем-нибудь. Решитесь на что-то новое Никогда не сбрасывайте со счетов силу нового. Наш мозг обожает новизну! Новизна – это ключ к поразительным мыслям. Первые впечатления формируют память. Они стимулируют желание набраться смелости и попробовать что-то неизвестное. Но к первому впечатлению, будь то чтение, беседа или сопутствующий опыт, ребенка желательно готовить заранее и только потом знакомить его с новым материалом, который подталкивает к использованию еще не задействованных ресурсов. Все, что происходит впервые, повышает интерес и формирует прочные навыки решения проблем. Более того, успешно решенные новые задачи повышают готовность ученика принять следующий вызов. Один из главных инструментов критического мышления – это готовность решиться на что-то новое. Описывая в своей книге шестнадцать привычек мышления, педагог Артур Коста высказывает мысль, что качественно мыслит тот, кто доводит себя до предела своей компетентности. Эти люди берут на себя «ответственность за риск». Они выбирают действия, которые требуют высокой степени гибкости, спонтанности и предполагают возможность неудачи. Они используют предыдущий опыт и справочную информацию, чтобы оценить степень риска. Они импровизируют, внедряют инновации и расширяют свое воображение. Большинство компьютерных игр отвечает этим требованиям. Новые испытания и уровни сложности поддерживают дух конфронтации. Навыки, необходимые для перехода на новый уровень, бросают вызов и в то же время достижимы, потому что они основаны на предыдущих умениях. Вот еще несколько примеров действий, отмеченных духом новизны: получение лицензии на плавание с аквалангом, спасение животных, вступление в компьютерное игровое сообщество, участие в международном студенческом обмене, участие в ролевой игре «Моделирование ООН», обучение игре на музыкальном инструменте, туристический поход, открытие бизнеса, выступление на сцене, строительство ракеты на заднем дворе… Ребенок, ищущий приключений, воспитывает в себе способность успешно управлять рисками. Результаты этих рисков варьируются в зависимости от конкретных приобретенных навыков, но в любом случае их плодами являются возросшая уверенность в себе, умение справляться с трудностями в условиях давления, умение сотрудничать с другими людьми и готовность экспериментировать с новыми идеями и стратегиями. Однако есть одна вещь, которую следует учитывать, сталкиваясь с чем-то новым. Бывают события, которые происходят очень редко, но, если вы станете их свидетелем, они могут создать у вас неверное впечатление. Избавиться от него можно лишь в том случае, если наблюдение длится достаточно долго. С прекрасной иллюстрацией такого сценария познакомил меня мой сын. Один из его друзей получил стипендию Генри Люса и отправился на учебу в Индию. В первый же день пребывания в Нью-Дели он увидел слона, который шел прямо посреди улицы. Какова была его первая мысль? «Это типичная Индия». У него сразу же сложилось впечатление, основанное на прежних стереотипах, которые сформировались за годы жизни в Америке. Однако, прожив в Индии целый год, он больше так и не увидел ни одного слона, разгуливающего по улице. Более продолжительное знакомство с Индией изменило его представления о том, что является обычным, а что нет. Оказалось, что слоны на городских улицах – это редкость. Единственный случай может привести к дезориентации, которая способствует формированию скрытых предрассудков или предубеждений. Когда наши дети сталкиваются с чем-то в первый раз, важно напомнить им, что одно событие – это еще не закономерность. Не нужно сразу же делать выводы. Первая встреча с человеком – это лишь знакомство, а отношения с ним будут складываться на протяжении долгого времени. Нарушьте правила Как уже говорилось ранее в этой главе, конфронтация высвечивает наши личные восприятия в момент столкновения с нарративами общества. А последние в целом сводятся к логической культурной истории о том, что ребенок обязан усвоить к тому моменту, когда вырастет. Считается, что если ученики знают все, чему должны были научиться, и владеют определенными правилами и навыками, то они хорошо образованы. Однако что произойдет, если ученик так и не обнаружит связи между преподаваемыми знаниями и внутренним смыслом? Что, если между ними останется разрыв? Например, ребенок может заполнить бланк тестового задания, расставляя запятые во всех нужных местах, но будет неспособен сделать это в ходе свободного письма. Связь между запоминанием учебного материала и пониманием его смысла маловероятна, если основной стратегией обучения является зазубривание для сдачи экзамена. Видя, какие трудности испытывают мои дети, пытаясь понять, в каких случаях слова пишутся с прописной буквы или как вычисляется наименьший общий знаменатель, я задала себе вопрос: «Почему они не запоминают то, чему я их учу?» Мне стало понятно, что большинство взрослых полагаются в процессе обучения на свою способность к размышлениям и самокоррекции. Они применяют не столько правила, сколько привычки, лично созданные смыслы и ощущение того, что правильно, а что нет. Мне хотелось, чтобы дети поступали так же. Так я сформулировала свою задачу: научить детей придавать вещам смысл. Я задала себе вопрос: «Что будет, если нарушать правила, то есть давать неверные ответы или следовать непопулярным теориям?» Я начала с пунктуации. Пунктуацию можно представить себе как язык, подобный иностранному, который надо выучить. Конечно, в разных языках и системах письменности свои знаки препинания, но у нас они состоят из точек, кривых и прямых линий, с помощью которых автор хочет облегчить понимание своих мыслей. Иногда это одиночные знаки (например, точка как знак окончания фразы или точка с хвостиком, которая может быть и запятой, и апострофом). Иногда встречается несколько одинаковых знаков подряд (две запятые могут означать кавычки, выделяющие прямую речь; три точки означают незаконченную мысль; две точки, поставленные одна над другой, – это двоеточие). Иногда рядом оказываются два разных знака, например точка с запятой. Восклицательный знак представляет собой сочетание прямой линии и точки. Еще один распространенный знак – вопросительный – состоит из кривой и прямой линий с точкой внизу. Усвоить правила пунктуации почти невозможно (спросите у корректоров в издательстве, которые постоянно сверяются со справочниками). Тем не менее мы в большинстве своем без труда расставляем знаки препинания на письме и добиваемся при этом неплохих результатов. Почему? Потому что мы со временем выработали собственное отношение к пунктуации, которое представляется нам логичным. Обычно мы преподносим ребенку пунктуацию как набор правил и наказываем его, отмечая красными чернилами отсутствующие или неправильно расставленные знаки препинания в его сочинениях. Но дети зачастую продолжают делать все те же ошибки. Даже в зрелом возрасте многие из нас все еще сомневаются, когда надо ставить запятую, а когда точку с запятой. Я решила провести со своими детьми эксперимент. Вместо того чтобы учить их, когда и где надо ставить запятые в предложении, я подготовила урок, который нарушал все правила. Я начала с того, что прочитала вслух предложение, содержащее запятые, взятое из одной детской книги: «Стоя там, он ловил мяч, а затем замахивался и бросал его обратно». Я естественным образом выделила запятые паузами, а затем спросила: «Что вы заметили во время чтения?» Оказалось, что никто ничего не заметил. По их мнению, я читала так же, как и всегда. Поэтому в качестве следующего шага я расставила запятые в тексте после каждого слова, а затем дала листок бумаги одному из детей и попросила прочитать вслух с учетом всех запятых. Он начал читать с естественной интонацией, не делая пауз в тех местах, где были расставлены дополнительные запятые. Я остановила его и продемонстрировала сама, как должно звучать это предложение, если интонационного выделять все запятые: «Стоя, там, он…» Потом я снова отдала ему текст, и он прочитал его, делая паузы на каждой запятой: «Стоя, там, он, ловил, мяч, а, затем, замахивался, и, бросал, его, обратно». Все рассмеялись. С таким количеством пауз предложение звучало очень странно и неестественно. Я предложила сыну стереть все ненужные, на его взгляд, запятые. Он стер несколько запятых и прочитал еще раз, но предложение звучало по-прежнему необычно! Мы продолжили стирать ненужные знаки, и в конце концов все запятые оказались там, где они и были изначально в оригинальном тексте. На этот раз все паузы были в нужных местах. Мы перешли к другому предложению, где я предварительно удалила все запятые, и прочитали его вообще без остановок. Я спросила: «Как вам понравилось? Может быть, вы хотите где-то сделать паузу?» Затем мы прочитали его еще раз, непроизвольно задерживаясь в определенных местах. Там мы поставили запятые, а затем сверились с оригиналом. Выявились некоторые различия. По этому поводу разгорелась дискуссия о том, что автор ставит запятые там, где это обусловлено интонационно, а если расставлять их по правилам, то они могут оказаться в тех местах, где никакой паузы делать не надо. Вот так конфронтация с запятыми позволила детям понять все тонкости пунктуации, пропустив их через свое личное восприятие. Аналогичный подход можно распространить и на другие темы в нашем цифровом мире. Я никогда не забуду, как моя дочь, учась в колледже, отреагировала на мое сообщение. Все начиналось с теплого и дружеского тона с обилием веселых смайликов, но под конец я ощутила в ее словах какую-то натянутость и недовольство. Когда я спросила, в чем дело, она ответила: «Ты закончила последнюю фразу многоточием. Чем я тебя обидела?» Я созвонилась с ней по телефону, и оказалось, что ее сверстники никогда не заканчивают фразу многоточием, если хотят показать, что готовы для дальнейшего общения. Наоборот, многоточие употребляется для выражения раздражения и желания оборвать дискуссию. А я-то считала его приличным знаком препинания! Сегодняшние обитатели виртуального мира заново изобретают правила пунктуации. Twitter и Instagram ограничивают количество букв в сообщениях, поэтому дискуссионные форумы содержат множество эмодзи в текстовых редакторах в качестве альтернативы словам. В ходе общения сформировались особые правила, позволяющие отличать доброжелательные сообщения от троллинга. Если бы мне сегодня нужно было воспользоваться методом нарушения правил, я бы усадила всю семью за компьютеры и отправляла бы им всевозможные сообщения с самой странной пунктуацией, обсуждая при этом, кто и что чувствует! Если я начну предложение с восклицательного знака, будет ли это восприниматься иначе, чем если я поставлю его в конце? Могу ли я общаться вообще без слов, используя только эмодзи? Я помню, как много лет назад в Сети было предложено пересказать сюжет романа, используя только эмодзи. Дочь моего друга Патриса, Монтана, прислала весь сюжет «Отверженных», состоящий из целого абзаца с изображениями французских флагов, ломтей хлеба, ружей и самых разных лиц. Зная сюжет романа, вы могли бы прекрасно следить за развитием событий, просто глядя на эти символы. Можно представить себе и другие вопросы: какую роль в сообщении может играть GIF? Какие изменения в расстановке знаков препинания в текстовых сообщениях меня бы устроили? Велики ли различия в стиле между поколениями? Метод нарушения правил побуждает к размышлениям и самокоррекции. В результате тема обсуждения приобретает личное значение. Вот еще несколько конфронтаций из разряда «нарушения правил», которыми вы можете воспользоваться: • Разработайте новые знаки препинания. Что вы скажете насчет символа ~, означающего удивленно поднятую бровь, или ∞, говорящего о том, что надо еще раз перечитать последнее предложение или слово? • Прочтите последнюю страницу детской книжки и задайте себе вопрос: «Что мы можем узнать об этой книге, прочитав последнюю страницу раньше, чем все остальные? О чем она?» А потом прочтите всю книгу и сравните со своими предположениями. Проделайте то же самое с другой книгой, но прочтите не последнюю страницу, а любую из середины. И снова спросите себя: «Что мы можем сказать об этой книге, взглянув лишь на одну страницу?» Прочтите всю книгу и посмотрите, насколько вы были правы.