Когда мои дети были еще маленькими, им очень нравились рассказы про животных, и в частности медведей. И мы читали книжки про медведей. В них эти огромные звери, весящие по 900 килограммов, легко умещались на странице размером не больше 20 × 30 см. На рисунках они часто носили шляпы и платья, а на их мордах были улыбки. Нам был привычен образ медведей, евших за столом кашу. Мы хорошо знали медвежье семейство Беренстейн, чьи перебранки очень напоминали споры между нашими детьми. Нам был знаком медведь Паддингтон, который ходил в макинтоше и шляпе и путешествовал по миру с чемоданом и зонтом. Были и другие книги, в которых фигурировали настоящие медведи. Мы читали про белых, бурых и черных медведей, а также про больших панд. При этом мы чувствовали себя в полной безопасности, ведь эти медведи жили на бумажных страницах и мы могли в любой момент вернуть их на книжную полку. В результате у детей сложился романтизированный образ милых зверюшек, и в раннем детстве, отправляясь спать, они брали плюшевых медвежат в свои кроватки. Чтобы создать у детей более широкое представление о медведях, я пошла с ними в зоопарк. Там настоящие медведи бродили взад и вперед по своим вольерам. Они были огромными, от них пахло мокрыми шкурами и нечистотами, из лап торчали острые и опасные когти. Медведи зевали и рычали, и эти глубокие гортанные звуки отдавались резонансом в детских телах. Ко всему, что они знали о медведях, внезапно добавилось что-то новое. Мы по-прежнему чувствовали себя в безопасности, стоя на почтительном расстоянии за барьером, но уже по-новому воспринимали пугающий размер и величие этого зверя. Дома мы смотрели фильмы о медведях, чтобы увидеть их поведение в дикой природе, а не только в условиях зоопарка. Все это углубило наши «отношения» с медведями. А вот знакомство моей мамы с медведями носило гораздо более личный и опасный характер. Она на протяжении сорока лет каждое лето ходила в горные походы в Калифорнии. Там она научилась принимать меры предосторожности, чтобы защитить свою еду, палатку и себя от встречи с медведями. Но, несмотря на это, ей пришлось несколько раз столкнуться с медведями в дикой природе. Представьте себе, что вы просыпаетесь посреди ночи, чтобы сходить в кустики, находите укромный уголок в лесу, спускаете штаны, а затем поднимаете глаза и видите перед собой двухметрового бурого медведя, стоящего на задних лапах всего в пятидесяти метрах. Тут уже нет времени на обдумывание ситуации. Непредсказуемость свирепого животного, исходящий от него запах, общая атмосфера опасности не оставляют места для каких-то размышлений. Эта встреча застала ее врасплох и полностью перевернула все, что ей было известно о медведях из туристических брошюр и посещения зоопарков. Естественно, одно дело чтение, которое может снабдить подробной и конкретной информацией на тему «Что такое медведь?» и «Как защитить свою палатку от медведей?», и совсем другое – увидеть одного из них в горах при свете луны, когда сидишь в кустах со спущенными штанами. Столкновение с настоящим медведем в дикой природе не может сравниться ни с одной книгой. Будучи незваным гостем в естественной среде обитания медведя, вы весьма уязвимы перед его непредсказуемыми инстинктами и действиями. Моя мать удачно пережила все встречи с медведями (а их было несколько) и описала их в книге, которую я затем читала детям перед сном. Но опять-таки дети видели на ее страницах лишь картинки с медведями. Вся ситуация была под контролем, можно было рассмеяться в лицо опасности, а потом в любой момент закрыть книгу и поставить на полку. Как мы учимся Самый удобный и безопасный способ учебы – это чтение. Мы можем быстро и во всех подробностях ознакомиться таким образом с любой информацией. Если мы хотим что-то узнать про скрипки, можно прочитать о том, как их изготавливают, какую музыку для них пишут, кто играл на скрипке и т. д. Однако чтение не позволит нам понять, как звучит скрипка. Никому еще не удалось прочесть столько информации о скрипке, чтобы можно было на основании этого судить о ее звуке (в каких бы красивых словах он ни описывался). Мы можем даже научиться читать по нотам музыку, написанную для скрипки, но не сможем в полной мере насладиться ею, пока не услышим. Следующий способ углубления своих знаний – это непосредственный опыт. Вы можете послушать соло скрипки на YouTube или по телевизору. Вы можете как-нибудь вечером сходить на концерт симфонической музыки, а потом заглянуть в соседний бар, чтобы послушать, как там исполняется на скрипке музыка кантри, и сравнить оба стиля. А может быть, у вас есть возможность посетить мастерскую скрипичного мастера и понаблюдать за процессом изготовления скрипки? Это еще больше приблизит вас к пониманию, что такое скрипка. Однако сколько бы знаний вы ни накопили об оркестровой музыке, умение играть на скрипке представляет собой совершенно иной уровень. Дайте мне скрипку – и я вряд ли смогу извлечь из нее что-нибудь, кроме нестройных визгливых звуков. Для игры необходимо не только чтение и слушание, но и умение. И это подводит нас к такому аспекту учебы, как владение предметом. Чтобы овладеть игрой на скрипке, необходим прямой контакт с ней. Вы должны осваивать и развивать навыки игры, а не просто воспринимать красивую музыку. Растущее мастерство вызывает уважение к вам, которое становится все сильнее, заглушая первоначальные пренебрежительные отзывы. Научившись играть на скрипке, вы, скорее всего, получите еще больше удовольствия от восприятия скрипичной музыки. Владение предметом преобразует ваше отношение к нему. Прямой контакт – столкновение – с объектом изучения (будь то какая-то теоретическая тема, человек, музыкальный инструмент или медведь в дикой природе) переворачивает все наши прежние представления, устраняет предубеждения, вдохновляет, вызывает сопереживание и усиливает вашу близость с ним. Чем плотнее мы контактируем с объектом изучения, тем больше нюансов открываем в нем. Каждый раз, читая информацию по какой-то теме, дополняя затем свои знания непосредственным опытом и, наконец, сталкиваясь с ней живьем, мы узнаем все больше и больше. Это может вызвать приятное удивление и успокоение или, наоборот, будет воспринято нами как вызов для дальнейшего роста и приведет к очередному недовольству собой. Результатом становится внутренний конфликт, который ведет к еще более глубокому овладению темой, так как мы отдаем ей все бо́льшую часть самого себя. Конечно, не всем нам суждено стать выдающимися скрипачами или встретиться с диким животным в природе для получения всестороннего образования. Однако формирование критического мышления предполагает использование всех трех уровней на пути к знанию. Неожиданным побочным эффектом такого подхода является скромность. Многие разговоры в интернете были бы намного продуктивнее, если бы люди осознавали границы своего понимания темы, помня об этих трех уровнях вовлеченности. Как можно авторитетно рассуждать о предмете, если вы только читали о нем, но никогда не слышали его «музыку»? Воспитывая в детях критическое мышление, мы должны демонстрировать им личный пример, признавая ограниченность собственного понимания предмета. Если все, что мы знаем, является лишь результатом чтения, то нас нельзя считать экспертами в какой-то области знаний, как бы уверенно мы себя ни чувствовали в ней. Мы можем обладать обширной информацией, но не более того. Много ли вы знаете о другой стране, если не пожили в ней? В какой степени вы способны оценить научную теорию, если никогда лично не занимались этой областью науки и не знакомы с инструментами, позволяющими делать такие выводы? Что вы можете сказать о другой религии, если никогда не имели к ней личного отношения или не были близки с кем-то, кто ее исповедует? Насколько хорошо вы можете отстаивать свою точку зрения, если никогда не общались с людьми, которые с ней не согласны? Давайте подробнее посмотрим, как эти три вида деятельности – чтение, личный опыт и овладение навыками – способствуют развитию критического мышления. Да, вы читаете эту книгу, чтобы получить знания. Но если вы хотите извлечь пользу из этих знаний, я настоятельно рекомендую вам выполнять задания по ходу обучения. Они углубят ваше понимание темы благодаря личному опыту и полученным навыкам. Глава 7 Чтение как личный и интимный процесс Добиваться близости к смыслу прочитанного – это не значит, что мы должны игнорировать опыт читателя и заставлять его понимать материал как можно ближе к тексту. Мы должны просто сблизить текст и читателя. Кайлен Бирс, Роберт Пробст. Подмечайте и записывайте В моем детстве мама завела такой порядок: я могла не спать по вечерам, сколько мне хотелось, но при условии, что я лежала в постели с книгой. Даже если она в половине девятого целовала меня и желала спокойной ночи, я могла не выключать свет и читать хоть до полуночи, пока глаза не закрывались сами. Много раз я просыпалась в два часа ночи и обнаруживала у себя на груди раскрытую книгу. В таких случаях я просто вставляла закладку, выключала свет и снова засыпала. Я приобрела привычку читать в комфорте, лежа в своей кровати, при хорошем освещении, на удобной подушке и при температуре, которая круглый год составляла 21 градус. Нам постоянно твердят, что книги – основа хорошего образования. Умение читать повышает интеллект и делает нас знающими людьми, правильно? Я вынуждена развенчать этот миф. Чтение – огромная, но безопасная сила. Вы поняли мой тайный посыл, когда я рассказывала вам о своей любви к чтению? Я могла читать про заснеженные вершины Альп, нежась под теплым одеялом и не испытывая даже прохлады. Я могла читать про евреев, бежавших из Германии в Данию во времена холокоста, ничем не рискуя в своей кровати в Калифорнии. Чтение не несет с собой рисков – ни физических (если не считать того, что можно порезаться о бумагу), ни интеллектуальных. Поймите меня правильно. Текст может нести в себе сильный эмоциональный заряд, подрывать наши взгляды, вызывать политические разногласия. Если мы позволим своему воображению окунуться в душевные переживания писателя, это может глубоко тронуть нашу душу. Но дело в том, что только читатель решает, продолжать ли ему чтение. Только он решает, стоит ли верить автору и брать на вооружение его точку зрения. Читатель способен создать дистанцию между собой и автором, а может впустить и его, и излагаемую тему в свое сознание. Читая, я могу игнорировать тревожащие меня идеи и придавать больший вес тем, которые поддерживаю. Я могу пропускать статистику (что я, кстати, часто и делаю, так как с трудом воспринимаю числа и представляю себе их масштаб). Но при этом может возникнуть вопрос: если автор использует статистические данные для аргументации, то уловлю ли я в конечном счете суть статьи? Или упущу ее и автор не сможет меня убедить? Когда мы читаем, на нас влияют наши личные черты и предпочтения, текущие обстоятельства и потребности, и это никак не зависит от цели и плана автора. Я могу проигнорировать хорошо продуманный аргумент, а могу перечитать несколько раз, если он мне понравится. Я могу отнестись к прочитанному серьезно или скептически. Не верите? Тогда вспомните свою любимую социальную сеть. С каким настроением вы читаете сообщения тех, кто поддерживает вашу точку зрения? А тех, кто выступает против нее? Неужели вы относитесь к приводимым ими «фактам» с одинаковым доверием? А если нет, то почему? Я считаю, что мы полностью контролируем процесс чтения. Только от нас зависит, примем ли мы на веру то, что написано. И неважно, на какие научные исследования и факты ссылается автор. Чтение позволяет нам изучать (на безопасном расстоянии) все виды информации. Например, вы можете прочесть исторический роман, рассказывающий о периоде разделения Индии и Пакистана с позиции двух влюбленных друг в друга персонажей. Дети могут ознакомиться с пятисотлетней историей Римской империи, пролистав комикс из двухсот страниц. Друг может прислать вам статью из New York Times, посвященную рохинджа, мусульманской этнической группе из Мьянмы, которая стала жертвой геноцида, а вы сами решите, как с ней поступить – просмотреть, прочитать или отправить в архив. Возможно, вас увлечет их судьба и вы будете критиковать организации, не предпринимающие достаточных усилий для облегчения их страданий, но при этом у вас даже не возникнет мысли о том, чтобы самому съездить в Азию или послать хотя бы доллар в поддержку правозащитников. Мы формируем и укрепляем свое мнение на основе прочитанного, не имея полной информации из первых рук о сложной динамике происходящего. Чтение позволяет нам потреблять широкий спектр информации, но при этом не требует никаких действий с нашей стороны. В результате мы приходим к самодовольному выводу, что хорошо информированы и имеем право на высказывание своего мнения, ничем при этом не рискуя. Сегодня основную часть материалов для чтения большинство людей берет из интернета – обрывки мнений, публикуемые в Twitter в режиме реального времени; обновления статусов в Facebook людей, о которых вы не вспоминали уже много лет; фотографии с подписями в Instagram; новостные статьи на сайтах, которые вы выбрали, потому что они вам «нравятся»; страницы «Википедии», куда постоянно вносятся правки и уточнения, незаметные нам на первый взгляд. Я просматриваю статьи в блогах, проверяя даты публикации, в надежде найти только то, что написано в течение последнего года. Мой разум естественным образом сопротивляется контенту, которому больше одного-двух лет, ведь информации и так больше чем достаточно и статья пятилетней давности уже кажется устаревшей. Тем временем технологическая индустрия разрабатывает алгоритмы, которые призваны на основе анализа наших прошлых интересов подсунуть нам контент соответствующего содержания и задержать наше внимание на нужных сайтах. Наши дети еще меньше нас подготовлены к тому, чтобы выбирать себе материал для чтения. Еще задолго до того, как большинство людей научились читать, не говоря уж о появлении книгопечатания и интернета, Сократ говорил: «Неосмысленная жизнь не стоит того, чтобы ее прожить». Мне хотелось бы переиначить вечную мудрость Сократа: «Неосмысленный ум не должен браться за книги и торчать в интернете». Только осмысление происходящего позволяет нам подходить к чтению критически, осознанно, со здоровым скептицизмом и с готовностью поменять свои взгляды после прочитанного. Необходимо обладать «исследовательским» навыком, то есть умением определять, что полезно, а что бесполезно, и отличать одно от другого. Более того, иногда даже необходимо честно признаться себе: «Я в этом не разбираюсь». В этом суть критического мышления. Грамотность дает человеку возможность получать информацию по своему выбору, формировать точки зрения и мнения – но только если он критически осмысливает прочитанное. В рационе мыслителя чтение составляет наибольший процент от общего количества источников информации. Чтение очень важно в любых количествах. Главное только, чтобы его сопровождали любознательный ум, широкое воображение и жажда познания. Чтение и письмо – это не просто расшифровка текста и запись мыслей, но и способность выразить свою значимость для себя и для других. Грамотность В данный момент вы читаете текст. Глядя на бумажную страницу или экран, вы, говоря языком специалистов, «декодируете» его. Как только вырисовалось некое слово, мозг начинает перебирать все его возможные значения, которые могут иметь смысл в этом новом и пока незнакомом контексте. Если читатель еще неопытен, то порой проходит так много времени, пока он успеет мысленно «выговорить» прочитанное слово, что у мозга иссякает энергия для придания ему значения или выключается рабочая память. Маленький ребенок еще не способен ответить на вопросы, касающиеся содержания. Его сил едва хватает, чтобы «расшифровать» слова. Приложив достаточные усилия, чтобы научиться уверенно декодировать текст, читатель достигает необходимого уровня скорости и точности чтения для получения доступа на следующий уровень грамотности: понимание смысла предложений в совокупности, то есть способность пересказать информацию после прочтения. Следующий уровень осмысления прочитанного еще более сложен: «Читатель должен опираться как на знание слов, так и на понимание мира (включая собственный опыт), чтобы понять смысл любого текста». Таким образом, читатель как бы принимает участие в беседе с автором. Он способен декодировать не только его слова, но и идеи. Грамотность можно трактовать и в более широком смысле. Например, визуальная грамотность включает в себя расшифровку зрительных образов и символов. В чем разница для новорожденного между «человеком в зеленом халате» и «человеком в кровати, который нежно гладит меня»? Мы знаем, что один из них – медсестра, а другой – молодая мама. С момента рождения ребенок сталкивается с необходимостью интерпретировать доступный ему визуальный мир, изучая символы и сигналы, которые помогают научиться жить среди людей. По словам директора Музея искусств Толедо Брайана Кеннеди, «визуальная грамотность – это способность создавать смысл из изображений. Это не навыки, которые используются лишь в качестве инструментария, а форма критического мышления, которая повышает ваши интеллектуальные способности». Декодировать изображение или символ – значит применять навыки критического мышления для чтения. Сегодня мы используем термин «грамотность» для обозначения широкого спектра действий, требующих базовых знаний. Например, мы можем говорить о «компьютерной грамотности», «математической грамотности» или «профессиональной грамотности». Эти понятия расширяют определение грамотности, выходя за границы осмысления букв и звуков. Они указывают на более широкий контекст. В данном случае под грамотностью понимается свободное владение терминологией, символами и практическими навыками в какой-то конкретной области. Позвольте мне поделиться историей о «символической» грамотности, которую я пережила, будучи уже взрослой. Пару десятков лет назад я летела в Японию на самолете «Сингапурских авиалиний». Пробравшись в крошечный туалет в задней части самолета, я начала стягивать брюки и застыла в этой позе, заметив пару картинок, объясняющих, как пользоваться туалетом. Поначалу я удивилась: неужели есть люди, которые не знают, как устроен туалет? На одном рисунке была изображена фигура человека, забравшегося обеими ногами на сиденье унитаза и сидящего на корточках. Над этой фигуркой был нарисован косой красный крест. На другом рисунке был показан человек, сидящий на унитазе и спустивший обе ноги на землю. Здесь не было никакого креста. Визуальная грамотность предполагает умение расшифровывать графические изображения. Картинки носили весьма схематический характер и не были похожи на фотографии. Опытный «читатель» изображений легко распознал бы в них очертания человеческого тела. Я без труда поняла, что картинки изображали унитаз и человека, поскольку привыкла видеть разные по реалистичности изображения предметов и людей. Но навык распознавания символов не появляется автоматически, ему надо учиться. Вы когда-нибудь бывали в ресторане, где владелец решил творчески подойти к оформлению символов и изобразил ковбойские шляпы на дверях мужского и женского туалетов? Если вы не особо грамотны в сфере подобных шляп, то можете так сразу и не понять, куда стоит заходить ковбоям, а куда – ковбойшам. Вот про это я и говорю. Еще один вопрос о визуальной грамотности, который у меня возник в той кабинке в самолете, касался большого красного знака X над первым рисунком. Из опыта я знала, что этот значок означает запрет, но у меня возникла мысль: «А вдруг в туалет зайдет житель Таиланда, Индии или другой страны, где иная система письменности и буква X не используется? Поймет ли он, что этот знак означает запрет?» Об этом вроде бы говорил и красный цвет креста, но я подумала: «Всем ли это известно? Можно ли считать красный цвет международным символом запрета?» Вообще-то, для такого символа можно было выбрать, к примеру, синий или даже зеленый цвет. Просто мы однажды пришли к коллективному решению, что «красный» означает «стоп». И этой цветовой грамотности тоже надо учиться. Третий аспект визуальной грамотности – это способность интерпретировать значение изображений. Картинки были помещены тут явно не для украшения. Они должны были чему-то учить. Первый рисунок был снабжен знаком запрета, а поза, изображенная на втором рисунке, была правильной. И я задала себе очередной вопрос: «Для кого могла потребоваться такая инструкция?» Тогда до меня впервые дошло, что в мире есть люди, не привыкшие к пользованию туалетом в «западном» стиле, и у них могут быть другие способы справлять свои нужды. Картинки представляли собой инструкцию, не требовавшую слов. Они не слишком озадачили меня, поскольку я хорошо понимаю символы и всю жизнь пользовалась западным туалетом. (Правда, по воле судьбы я в том же году переехала жить в Марокко, где в моей первой квартире был туалет, которым надо было пользоваться сидя на корточках. И мне пришлось обучаться этому без всяких инструкций!) Спустя несколько часов наш самолет приземлился в токийском международном аэропорту Нарита, и вот там я пережила другую историю с высокотехнологичным туалетом, которую мне до сих пор трудно осмыслить. Кабинки были очень узкие, но с дверями, доходившими до пола и потолка. Этот туалет космической эры сверкал белизной и был весь усеян кнопками с надписями на японском языке, смысла которых я не понимала. Кнопки были как на стенке, так и на самом унитазе. Привычные мне приспособления для смыва отсутствовали. Я понимала, что надо сесть на унитаз, но меня озадачило то, что на сиденье не было одноразовой накладки. Несколько минут я просто рассматривала кнопки, боясь дотронуться до них, но затем осознала, что, если хочу понять, как они действуют, надо рискнуть и нажать их. После экспериментов, длившихся добрых пять минут, я наконец-то довольно рассмеялась. Нажатие одной кнопки привело к тому, что прозрачная пленка с громким свистящим звуком обернула сиденье. Я нажала на другую кнопку и послышался звук смывания, но воды не было. Позже я узнала, что японцы – стеснительный народ. В общественных местах они обычно спускают воду дважды, чтобы замаскировать звук мочеиспускания. Для экономии воды в общественных туалетах стали применять этот звуковой эффект. После еще нескольких случайных нажатий на кнопки действительно пошла вода – вот уж сюрприз! – и это заставило меня рассмеяться. Я уверена, что до сих пор не овладела в полной мере японским туалетным искусством. Тем не менее моих знаний хватило, чтобы нажимать на кнопки. Я с детства усвоила, что кнопки для того и существуют! Эта грамотность выручила меня в тот день. Моя уверенность в обращении с туалетом в самолете была сильно поколеблена в Токио. Вспоминая теперь эти два туалетных эпизода, я думаю, что наши чувства уверенности и беспомощности во многом связаны с тем, насколько хорошо мы умеем читать окружающую обстановку – людей, знаки, надписи, лица, машины, дорожное движение, точки зрения и многое другое. Возможно, культурный стресс – это лишь проявление усталости от необходимости постоянно разгадывать и интерпретировать новую культурную среду, язык, пищу, денежные знаки и обычаи. Представьте себе, как утомительно быть ребенком, которому надо каждый день осваивать грамотность сразу в нескольких областях – и это помимо уроков в школе. Становясь старше, малыши учатся читать и интерпретировать лицо, голос, язык тела и интонацию родителя: когда можно расслабиться, а когда нужно и поднапрячься! А теперь представьте себе ребенка с трудностями в обучении. Это уже совсем другой уровень сложности. Декодирование лиц, поступков, социальных знаков, тона голоса – все эти навыки мы формируем с самого раннего возраста, чтобы облегчить сосуществование с окружающими. Представьте себе, что ваш малыш не всегда понимает ваши знаки настойчивости. Ему требуется время, чтобы осознать, что не только слова, но и тон голоса может быть средством общения. И в следующий раз, когда ребенок не реагирует на ваше раздражение, задайте себе вопрос, понимает ли он вообще, что вы раздражены. Может быть, ему нужен небольшой учебный курс? «Эй, малыш! А ну-ка, делай то, что тебе говорят!» А как часто подростки неправильно интерпретируют текстовые сообщения родителей и наоборот? Молодое поколение теперь совсем по-другому понимает выражение нашей интонации в письменной речи. На это оказал влияние стиль их переписки в интернете – еще один вид грамотности, который нужно освоить! Речь идет о том, что мы должны уметь декодировать все разновидности языка и образов, чтобы жить в нашем все более зависимом от символов мире. Хотя термин «грамотность» чаще всего ассоциируется с умением составлять слова из букв, я хотела бы включить в него наше умение расшифровывать постоянно растущий набор символов и составлять словарь их значений. Для вождения автомобиля мы расшифровываем дорожные знаки, световые сигналы и линии разметки на дороге. Мы читаем показания датчиков на приборной панели автомобиля. Если у нас есть опыт управления автомобилем определенной марки и модели, это позволяет нам более точно представлять, что делать, когда мы садимся в другой подобный автомобиль. Инструкции по сборке мебели или стирке одежды должны быть расшифрованы (в буквальном смысле слова, так как они в значительной степени состоят из пиктограмм), прежде чем приступать к сборке стола или чтобы не засунуть в стиральную машину блузку, для которой подходит только химчистка. А в каких еще областях повседневной жизни вам и вашим детям необходимо владеть особыми видами грамотности? • Пользование смартфоном • Пользование компьютером • Работа с поисковыми системами • Пользование пультом дистанционного управления и настройка записи на видеоплеере • Навигация по стриминговым сервисам на различных устройствах • Управление различными бытовыми приборами, например посудомоечной машиной или техникой для садовых работ • Приготовление еды по рецептам • Карточные, настольные или компьютерные игры • Чтение инструкций по сборке изделий LEGO или IKEA • Интерпретация эмодзи в текстовых сообщениях • Определение времени по часам со стрелками • Ориентирование в аэропортах за границей • Пользование различными функциями швейной машины • Чтение турнирной таблицы спортивной команды • Распознавание профессии человека по униформе • Чтение чеков и квитанций