В целом подростковый период характеризуют как биологический процесс, хотя он во многом зависит от социальных факторов и личного опыта. Но даже на подростковый период жизни оказывает воздействие культура. Теперь у девушек появляется менструация гораздо раньше, чем в колониальную эпоху, и даже раньше по сравнению с 1950-ми годами. У некоторых первые критические дни начинаются в девятилетнем возрасте. Существует немало теорий о том, почему теперь подростковый возраст наступает раньше: изменения в питании могут способствовать росту девочек, гормоны, которые содержатся в красном мясе и курятине, могут провоцировать более раннее наступление пубертатного периода, здесь даже может сыграть роль электричество. Тело человека запрограммировано на наступление пубертатного периода после определенного количества времени, проведенного на свету, а это происходит с женским телом раньше в век электричества. Раннее развитие и сложная культура повышают уровень стресса, которому подвергаются подростки. Девочки, которые только что учились делать куличики и нырять вниз головой, не готовы противостоять рекламе таблеток для похудания. Девочки, которые читают книжку о Пеппи Длинныйчулок, не готовы к сексуальным домогательствам, с которыми сталкиваются в школе. Девочки, которые любят играть на фортепиано и ходить в гости к бабушке, не готовы противостоять издевательствам злых компашек в школе. При этом многие события происходят в жизни девочек раньше, чем следовало бы, и наша культура провоцирует их покинуть родителей, а за помощью и советом обращаться к друзьям. Что же удивительного в том, что они страдают и совершают столько ошибок. Существует гигантский разрыв между тем, что я называю поверхностной структурой поведения и его глубокой структурой, где формируются уникальная личность и представление о своем месте во вселенной. Поверхностную структуру можно увидеть невооруженным глазом: неловкость, энергия, гнев, перемены настроения и непоседливость. Глубокая структура – это внутренняя работа, наша индивидуальная борьба за создание собственного «Я», стремление воссоединить прошлое и настоящее и вписаться в более глобальную культуру. По поверхностному поведению можно лишь отчасти судить о той борьбе, которая происходит в глубине личности, и, в сущности, лежащее на поверхности служит для того, чтобы скрыть происходящее в глубине. По определению глубинные вопросы не задают взрослым открыто. Скорее поверхностные вопросы закодированы так, чтобы намекнуть на нечто более важное. Фраза «Можно мне покрасить волосы в фиолетовый цвет?» может значить: «Позволишь ли ты мне развиваться как творческой личности?» «Можно мне смотреть фильмы не по возрасту?» может означать: «Смогу ли я разобраться с сексуальными отношениями?» «Можно ли мне ходить в другую церковь?» может значить: «Свободна ли я в выборе своего духовного пути?» Глубинные вопросы витиевато обсуждаются с друзьями. Девушки бесконечно пересказывают детали разговоров и событий: кто во что был одет, кто что сказал, улыбнулся ли он ей, разозлился ли кто-то, когда она сделала вот это? Лежащее на поверхности бесконечно маскирует то, что происходит в глубине души. Этот разрыв между глубинной и поверхностной структурой – одна из причин, отчего многие девушки постоянно испытывают трудности во взаимоотношениях. Девушки неправильно интерпретируют подлинное значение того, что им хотят сказать другие, потому что их сбивает с толку поверхностная коммуникация. Взаимоотношения между друзьями закодированы настолько, что между ними постоянно возникает недопонимание. Родители, которые воспринимают поверхностную часть такого общения, часто не в состоянии уловить главного его содержания, которое скрывается в глубине. И тогда девушки чувствуют, что их не понимают. Поскольку глубинная структура так важна, поверхностное поведение часто направлено на снятие напряжения. Это способ разрядки внутренней энергии, которую куда-то нужно расходовать. Такой явный контраст в поведении напоминает мне мои первые годы работы психотерапевтом. Я проводила долгие дни за серьезной работой, обсуждая разные проблемы. А после дурачилась со своими детьми, отпускала плоские шутки и смотрела комедии по телевизору. Чем сложнее был мой день, тем больше мне хотелось отвести душу, занимаясь какой-нибудь ерундой. Девушки-подростки занимаются психотерапией весь день напролет, но только у себя в голове. Им нужно на что-то отвлечься каждый раз, когда появляется возможность. Работая с девушками-подростками, я стремилась понять, на какие важные аспекты глубинных структур личности указывало их поверхностное поведение. Я пыталась точно определить, когда их поведение было искренним, а когда оно возникало лишь в результате стремления поддерживать свое ложное «Я». Какой стиль мышления мне нужно уважать и поощрять? А с каким бороться? Индивидуальная физиология Тело девушки-подростка, его размер, очертания меняются, гормональный фон также претерпевает изменения. Точно так же, как внимание беременных женщин постоянно направлено на тело, девушки-подростки думают о своем теле, которое постоянно меняется. Они чувствуют себя, выглядят и двигаются не так, как раньше, когда были младше. Эти изменения нужно принять, новое тело должно стать частью личности. Этот подчеркнутый интерес к телу в таком возрасте трудно переоценить. Тело – это тайна, которая постоянно довлеет над девушками, оно постоянно в центре их внимания. В тринадцатилетнем возрасте девушки гораздо больше времени проводят перед зеркалом, а не за учебниками. Мелкие недостатки превращаются в навязчивые идеи. Волосы, которые плохо выглядят, могут испортить весть день, а сломанный ноготь может восприниматься как трагедия. Вообще-то у девушек, вступающих в пубертатный период, сильные тела, но они увеличиваются в объемах. Именно в тот момент, когда их тела округляются, девушкам начинают внушать, что быть худой – это красиво и это обязательно. Девушки ненавидят уроки физкультуры, на которых одноклассницы будут сплетничать про их полные бедра или выпуклый живот. Одна из них рассказала мне, как принимала душ рядом с очень худой танцовщицей, которая сидела на строгой диете, и впервые она осталась недовольна своим телом. Другая моя пациентка рассказала, что ей захотелось отрезать бугорок жира у себя на животе. А еще одна считала свои бедра «отвратительными». Джина, полненькая кларнетистка, любила читать и играть в шахматы. Ее больше интересовали книги, чем косметика, ей больше нравились лошади, чем модная одежда. В первый день учебы в старших классах она пришла с остро наточенными карандашами и аккуратно подписанными тетрадями. Она настроилась на изучение испанского языка и алгебры и планировала пройти прослушивание в школьный оркестр. Домой девочка вернулась расстроенная и потрясенная. Парень, который рядом с ней укладывал свои вещи в шкафчик со школьными принадлежностями, ударил ее дверцей и рявкнул: «Пошевеливайся, толстозадая!» В тот вечер она сказала маме: «Я терпеть не могу свою внешность. Мне нужно сесть на диету». А ее мама подумала: «И больше ничего это парень не заметил? Когда он увидел мою музыкальную идеалистку Джину, в глаза ему бросился только ее вес?» На девушек 1990-х годов оказывалось колоссальное давление: им внушалось, что они должны быть красивыми, и они осознавали, что о них судят по внешности; это касается и современных девушек. Художница Венди Бэнтам, размышляя о женщинах и красоте, так выразила эту мысль: «Каждый день в жизни женщины словно дефиле по подиуму на конкурсе “Мисс Америка”». К сожалению, девушки оказываются в проигрыше и когда они совсем неприметные, и когда они слишком симпатичные. Неприметные девушки становятся изгоями и часто принимают близко к сердцу презрение сверстников. А наши культурные стереотипы о красоте связывают привлекательность с отсутствием мозгов – вспомните шутки о блондинках. Красивых девушек чаще всего воспринимают как объект сексуального интереса. Воспринимают их внешность, а не их личности. Они знают, что парням хочется быть рядом с ними, но сомневаются, что их любят не за красивый фасад, а за что-то еще. Быть красавицей может значить одержать пиррову победу. Битва за популярность выиграна, но война за уважение тебя как личности проиграна. Больше всего повезло тем, кто и не серые мышки, и не красавицы. Они в конце концов будут ходить на свидания и, скорее всего, с теми парнями, которые любят их на самом деле. Их личность подпитывают другие факторы: чувство юмора, интеллект или сила характера. Но им все равно не очень хорошо живется в средних классах школы. Одна ученица колледжа рассказала мне: «В средних классах школы я чувствовала себя изгоем, потому что была очень высокая. Мне и в голову не приходило, что с таким ростом можно быть счастливой». А другая восьмиклассница рассказала, как ее симпатичная одноклассница-блондинка флиртовала с мальчишками: «Все эти парни, которые, спотыкаясь, мчались открыть перед ней дверь, на меня бы даже и не посмотрели, пройди я мимо». Внешности в 1990-е годы придавалось гораздо большее значение, чем в 1950-е и в начале 1960-х. Девочек, которые жили в маленьких городках, скорее воспринимали в общих чертах: что у них за характер, из какой они семьи, как ведут себя и какие у них таланты. Но о девушках, живших в 1990-е в городах, где полно незнакомых людей, судили исключительно по внешности. Часто единственное, что подростки знали друг о друге, – это как кто выглядит. То, что в нашей культуре считается красивым, часто достигалось ценой огромных жертв. Даже звезды платят за это дорогую цену. Джейми Ли Кертис, которая в течение многих месяцев работала над собой, чтобы войти в нужную для фильма «Совершенство» форму, чувствовала, что ее тело этой роли не соответствует. И Джейн Фонда, и принцесса Диана страдали от расстройства пищевого поведения. Каждый раз, когда я выступаю перед старшеклассницами или студентками, меня поражает, насколько это важный и болезненный вопрос. Я спрашиваю у них: «Кто из вас знает тех, кто страдает от расстройства пищевого поведения?» Обычно каждая из них поднимает руку. После моих выступлений в школах в 1990-е годы девушки подходили ко мне, чтобы задать вопросы, касавшиеся их подруг, сестер или себя лично. Все они рассказывали страшные истории о девушках, страдавших оттого, что они не совсем вписывались в наши культурные стереотипы. Вступая в ранний подростковый возраст, девушки уже не так безразлично относились к своему облику, как раньше, и изводили себя самокритикой. Именно в тот момент, когда у них начинали округляться бедра и накапливаться жировые клетки, они видели журналы, смотрели кинофильмы или слышали замечания сверстников в свой адрес, из которых становилось ясно, что с их телом что-то не так. Шарлотта, о которой я упоминала в начале этой главы, воспринимала свое тело как объект изучения и критики со стороны окружающих. Для нее было важно, как его воспринимали окружающие, а не как она сама его ощущала. Девушка, которая остается верна себе, будет воспринимать собственное тело как часть самой себя и будет сопротивляться попыткам окружающих судить о ней и давать характеристику лишь по внешности. Она скорее будет воспринимать свое тело с точки зрения его функций, а не формы. Зачем ей ее тело? Например, Лори гордилась тем, как это тело танцует и плавает. Ее самоуважение не строилось на собственной внешности. Она избегала диет и не проводила время перед зеркалом. И хотя ее подружки наряжались и сидели на диете, они ей завидовали, считая симпатичной. Лори больше стремилась быть, а не казаться. Ей повезло, потому что, как пишет об этом Симона де Бовуар: «Перестать доверять своему телу – значит перестать доверять себе самой». Эмоциональная сфера подростков Одна моя знакомая сказала, что лучше всего можно понять подростков, если сравнить их с человеком, который подсел на ЛСД. Так можно объяснить их бестолковость, перепады настроения, нелогичность и неумение планировать будущее. Совет был хорош. Люди «на трипе» испытывают яркие переживания, у них резко меняется настроение, они погружены в себя, часто замкнуты и необщительны и, конечно, пребывают в иной реальности. Это касается всех девушек-подростков. В раннем подростковом возрасте эмоциональная сфера еще незрелая. Эмоции крайне интенсивны и переменчивы. Самые незначительные события могут спровоцировать очень яркие чувства. Негативный комментарий по поводу внешности или плохая оценка в школе могут вызвать отчаяние. Хаотичны не только чувства: часто девушки утрачивают цель в жизни, иногда пытаются покончить с собой, потому что на выходные их в наказание не выпускают из дому или потому что молодой человек не пригласил их на студенческую вечеринку. С отчаянием и гневом труднее всего справиться, но другие эмоции тоже приобретают крайнюю остроту. Радость, как и грусть, может переживаться очень ярко. Снегопад или новое платье могут вызвать состояние экстаза. Одна девушка рассказала мне, как бродила по лесу, читая стихи и чувствуя себя в центре мира. Ее до глубины души волновали солнечный свет, пробивающийся сквозь листья, запах цветущей лесной груши, небесная синева и песни жаворонков. Для нее существовало лишь то, что происходило в тот момент. Вот как я учила девушек оценивать уровень стресса по баллам, чтобы научиться управлять своими эмоциями: «Если один балл – это порванный шнурок на ботинке, а десять баллов – это смертельный диагноз, опухоль в мозгу, то оцените происходящее с вами по этой десятибалльной шкале». Потом спрашивала: «Сколько баллов по этой шкале займет ваша сегодняшняя ссора с парнем, которого вы любите?» И девушки мне отвечали: «Пятнадцать баллов». Такая эмоциональная нестабильность подростков становится причиной их непредсказуемого поведения. Типичный энергичный подросток сейчас оживленный и активный, а в следующую секунду впадет в оцепенение. Случайное замечание или просто взгляд родителей в его сторону может заставить его разрыдаться или спровоцирует третью мировую войну. Девушка, которая тщательно планирует розыгрыш для студенческой вечеринки, совершенно не в состоянии спланировать учебный проект по социологии, который нужно подготовить в этот же самый день. Взрослым сложно приспособиться к этим изменениям и сильным подростковым переживаниям. Когда Сара училась в средних классах школы, я каждый день звонила ей после уроков. Бывали дни, когда она смеялась и была уверена в себе («Школа – это клево»). Иногда ей нужна была срочная психологическая помощь («Я ненавижу себя»). Эмоциональная незрелость девушек мешает им быть верными себе, когда они сталкиваются с невероятными трудностями подросткового возраста. Эмоции захлестывают их. В период развития, когда даже самые незначительные события могут произвести на них сокрушительное впечатление, события глобальные, например изнасилование или новость, что у кого-то из друзей обнаружили ВИЧ, могут привести к катастрофе. Эмоции заставляют девушек или быть верными себе, или сбивают их с толку. Девушка, которая изменяет себе, попадает в плен эмоциональных переживаний и идет на все, лишь бы перестать страдать. Она может этого добиться, отрицая свои чувства или выплескивая свой страх или гнев на окружающих. Шарлотта так и делала, убегая из дома, употребляя алкоголь или наркотики, теряя себя во взаимоотношениях, в которых ее волновали лишь чувства ее друга. Когда девушки не могут понять, что именно они сами чувствуют, они только подпитывают этим формирование собственного ложного «Я». Лишь осознавая собственные эмоции и медленно преодолевая тернистый подростковый путь, юные женщины могут обрести силу и стать цельными личностями. Лори обладала потрясающей эмоциональной стабильностью. Должно быть, она и сердилась, и впадала в отчаяние, но умела справляться с этими эмоциями, когда плакала, рассказывала о них или записывала свои переживания. Она могла разобраться сама с собой и делала это жизнерадостно. Скорее всего, Лори преодолела подростковые годы с некоторыми эмоциональными потерями, но не пострадав при этом как личность. Вероятно, она обладала качеством, которое Элис Миллер называла способностью к выживанию. Мыслящие личности Большинство младших подростков не способны мыслить абстрактно. У самых интеллектуальных из них только начинает формироваться формальное мышление или способность мыслить абстрактно и гибко. Оттого что их мышление еще не созрело, с ними сложно говорить и рассуждать логически. Они усматривают какой-то глубинный скрытый смысл в ничего не значащих замечаниях и придают слишком большое значение поверхностным вещам. Они могут не понимать, что важнее. Конкретность мышления девушек-подростков наглядно проявляется в их потребности относить окружающих к каким-то конкретным категориям. В 1990-е годы людей делили на «ботанов», «заучек» и «качков». Еще одна девчачья категория людей – «сноб». Таким словом пренебрежительно называли поэтов и любителей искусства в школе. А другие делили людей на христиан и нехристей, на сторонников альтернативной культуры, ее противников и тех, кто фанатично хотел таковым быть. Девушки-подростки впадают в крайность, представляя мир в черно-белом цвете, не придавая значения оттенкам серого: или жизнь прекрасна – или вообще жить не стоит. Школа – или каторга, или нечто совершенно прекрасное. Окружающие или потрясающие, или тихий ужас, а сами они или нечто прекрасное, или полные неудачницы. Девушка считает себя то богиней коммуникации, то «полным отстоем». У взрослого человека подобные флуктуации в восприятии самого себя свидетельствуют о серьезном психическом неблагополучии, но для девушек подросткового возраста это обычное явление. Девушки часто прибегают к излишним обобщениям, считая единичную ситуацию проявлением общей закономерности. Какое-то одно происшествие говорит о том, что «у меня нет друзей». Одна хорошая отметка значит, что «у меня выдающиеся академические способности». Беглое замечание в их адрес может восприниматься как пророчество, тяжкое обвинение или диагноз. Одна девушка, которую я консультировала в 1990-х, решила стать медсестрой, потому что ее дядя сказал, что у нее это хорошо получится. Когда я училась в восьмом классе, учитель вернул мне мое первое стихотворение с пометкой «чушь» – и я на двадцать лет отказалась от мысли быть писателем. Подобная тенденция к сверхобобщению мешает девушкам-подросткам рассуждать здраво. Лишь на одном примере они делают вывод: «Всем можно не приходить домой до двух часов ночи» или «Всем моим знакомым подарили машину на шестнадцатилетие». Они считают, что если соседскую девочку отвозят на машине в школу, то всех на свете подвозят тоже. При этом они совершенно не пытаются нами манипулировать, просто они искренне убеждены, что один такой случай является проявлением закономерности. У девушек-подростков наблюдается, по мнению одного психолога, синдром воображаемой аудитории. Они убеждены, что за ними наблюдают окружающие, которых очень волнуют мельчайшие детали их жизни. Например, дочь моей подруги очень расстроило, что та хочет прихватить с собой бинокль на футбольный матч, в котором она будет принимать участие. Она сказала своей маме: «Все другие ребята будут в курсе, что ты будешь рассматривать каждое мое движение». А другая знакомая рассказала мне, как распереживалась ее дочь, когда мама пришла на ее школьную конференцию в джинсах и толстовке. Двенадцатилетняя девочка пожаловалась, что она так стесняется ходить с мамой на спектакли, потому что мама аплодирует, высоко подняв руки. Иногда в порыве особого воодушевления ее мама кричала: «Браво!» И эта девочка мне сказала: «Я просто в шоке, что она так делает. Все вокруг считают, что у нее не все дома». Девушки-подростки судят обо всем эмоционально. Они убеждены, что если ты чувствуешь так, оно так и есть на самом деле. Если девушка-подросток ощущает себя идиоткой, то думает, что она и правда идиотка. Если чувствует, что родители к ней несправедливы, то думает, что они действительно несправедливы. Девушки не очень умеют отделять факты от чувств. Мышление для них по-прежнему представляет собой нечто магическое, мол, если о чем-то подумаешь, то так оно и будет. Мышление юных девушек эгоцентрично, то есть они неспособны сконцентрироваться ни на ком, кроме себя. Родители часто принимают такой эгоцентризм за эгоизм. Но это не недостаток характера девушек, таков их этап развития. Родители 1990-х жаловались, что их дочери лишь чуть-чуть помогают по хозяйству, а потом начинали ныть: «Я тут единственная из всех вас прибираюсь!» А одна мама сообщила, что дочь считала само собой разумеющимся, чтобы та подвозила ее в школу, которая всего в нескольких шагах от дома. В 1960-е годы многие девушки-подростки чувствовали себя неуязвимыми. Они отказывались пристегиваться в машине и ничего не хотели знать о противозачаточных средствах. Еще в 1994 году я сталкивалась с отголосками этой веры в собственную неуязвимость. Например, одна из приходивших ко мне на прием девушек была волонтером в реабилитационном центре и рассказывала мне множество историй о том, как когда-то пострадали его пациенты. Однажды, выслушав особенно грустную историю о ее ровеснике, я выпалила: «Ну, по крайней мере ты пристегиваешься в машине!» Но она с удивлением глянула на меня и сказала: «Нет. Я-то в аварию не попаду». Правда, теперь я сталкиваюсь с такой верой в собственную неуязвимость гораздо реже. Она разрушается, когда девушки становятся свидетелями потрясений в жизни своих подруг. Большинству двенадцатилетних девушек понятно, что с ними может произойти что-то нехорошее. Они же читают газеты и смотрят телевизор. Те, кто приходил ко мне на прием, чаще говорили о смерти, им часто снилось насилие, у них были более зловещие фантазии, их больше страшило будущее. Важно не упрощать этот вопрос. Некоторые дети чувствуют себя в большей безопасности по сравнению с другими. О том, что окружающий мир опасен, можно узнать моментально или постепенно. У одной и той же девушки может возникнуть и тревога, и спокойствие – на одной неделе так, на другой – иначе. Она то запирает двери на замок и вслух говорит об опасности, то на следующей неделе считает, что может врукопашную отбиться от любого, кто нападет на нее. Но к 1994 году подростки больше не чувствовали себя настолько неуязвимыми, как во времена моего детства или как за десять лет до 1994-го. Детей одолевают горькие мысли и противоречивая информация, они страдают от когнитивного диссонанса, и все это или соответствует их подлинной сущности, или связано с их ложным «Я». У них возникает искушение замкнуться в своем мире, максимально все упростить, уклониться от трудностей, связанных с изучением и осмыслением того, что с ними происходит. Девушки, которые ориентируются на ложные представления о себе, часто упрощенно воспринимают окружающий мир – как место, которым можно управлять для искажения реальности. Некоторые девушки становятся адептами культов, в которых решения принимаются за них. Некоторые начинают страдать от анорексии, и все жизненные трудности сводятся для них к одной-единственной – к весу. Некоторые девушки, как Шарлотта, изо всех сил стремились не думать о своей жизни в 1990-х. Они бежали прочь от любых размышлений и пытались найти себе в спутники таких же беглецов от реальности. Они избегали родителей, которые подталкивали их к принятию решений. Шарлотта в значительной степени попала под влияние сверстников, когда принимала решения. Она была похожа на лодку без центра тяжести, которую мотало в ту сторону, куда ветер дует. Ей не светила путеводная Полярная звезда, которая могла бы указать ей верный путь. Девушкам, которые остаются верны себе, приходится несладко. Они тоже озадачены и временами совершенно не знают, что и как делать. Но они уже твердо решили: они хотят понимать, что у них за жизнь. Они размышляют о том, что с ними происходит. Они не сдаются, когда сталкиваются с противоречиями, и находят взаимосвязь в цепи событий. Они обращаются к кому-то из родителей, к учителю или психотерапевту за помощью. Могут что-то почитать или ведут дневник. Они совершат множество ошибок и во многом исказят реальность, но девочки, сохраняющие подлинное «Я», обязательно осознанно изучают и осмысливают то, что происходит в их жизни. У Лори особенно хорошо получалось обращаться внутрь себя при принятии решений. Она все обдумывала и решала, что именно для нее будет лучше. И это в значительной степени защищало ее от давления со стороны сверстников. Она управляла своей жизнью, а не дрейфовала по течению, приняв твердое решение вести себя так, чтобы это было в ее собственных интересах. Личность в социуме – семья Подростковый возраст в Америке в психологическом отношении напоминает период раннего детства. Малыши физически отдаляются от родителей, а подростки – эмоционально. Между родителями и подростками постоянно происходят переговоры относительно дистанции во взаимоотношениях. Дети хотят исследовать окружающий мир, а родители стремятся обеспечить им безопасность. И маленькие дети, и подростки впадают в ярость, когда родители не согласны с тем, как они устанавливают баланс между свободой и безопасностью. Конечно, по сравнению с 1950-ми годами семьи изменились. Развод, который во времена моего детства был редкостью, стал реальностью в 1990-е. Один из двух браков заканчивался разводом, а самыми распространенными типами семей стали те, где взрослые состоят в новом браке. Среднестатистический взрослый хотя бы один раз проходит через развод, а половина детей проводят часть жизни в доме, где есть только кто-то один из родителей. Во многих семьях взрослые не смогли защитить своих детей или просто не сделали этого. Взрослые, которые пытаются разрешить свои собственные проблемы, например, избавиться от депрессии, наркотической, алкогольной зависимости или от бедности, которая разрушает их жизнь, часто обессилены и не могут как следует выполнять свои родительские обязанности. В некоторых семьях родители совершают над детьми насилие или не уделяют им внимания. У многих детей нет дома, или они живут с усыновителями либо в детских домах. Но большинство родителей все еще изо всех сил стремятся позаботиться о детях как можно лучше. К сожалению, сам по себе подростковый возраст подразумевает конфликт между подростками и родителями. У тех, кто приходил ко мне на консультации, конфликт возникал, когда родители пытались защитить дочерей, стремившихся к независимости таким образом, что при этом они подвергали себя опасности. Общество провоцирует подростков порвать со своими семьями, благодаря чему они станут своими среди сверстников и обретут самостоятельность. Многие мои пациентки не позволяли родителям прикасаться к себе. Они морщились и отстранялись, когда родители приближались к ним. Отчасти это была реакция на новые ощущения в теле, которые они испытывали, отчасти они поступали так, чтобы самоутвердиться. Но этим они еще хотели сказать: «Мне нужно личное пространство, чтобы стать самостоятельной». Однако при этом девушкам хотелось сохранить близкие отношения со своими родителями. Они даже ссорились с ними именно для того, чтобы поддержать эти отношения. Ссоры были способом остаться близкими людьми, но при этом заявить о дистанции. Сбитые с толку родители, особенно матери, рассказывали, что их дочери затевают ссору по всякому поводу. «Мы можем начать скандалить на тему того, что небо голубое», – сказала одна мама. А другая рассказала: «Мы ссоримся по десять раз в день из-за всякой ерунды. У меня от этого такое чувство, будто меня загрызли насмерть мальки». Поведение девушек по большей части совсем не то, что кажется родителям. На поверхности – одно, на самом деле – совсем другое. Глубинные структуры личности нацелены на поиск собственного «Я». Попытки установить дистанцию в общении и враждебность нельзя принимать на свой счет. С другой стороны, когда родители понимают, почему девушки ведут себя именно так, им от этого не становится легче. Очень неприятно, когда дочь агрессивно реагирует на вопрос: «Как прошел твой день?» Родителям очень обидно, когда их критикуют за то, как они зевают или как чистят картошку. Поскольку родителям часто неизвестно, насколько изменился мир, взаимных непониманий становится еще больше. Родители считают, что их дочери живут в том же мире, что и они сами, когда были подростками. Вот здесь-то они в корне неправы. Их дочери живут в мире, который пронизан средствами массовой информации, транслирующими на них поток ложных ценностей. Как только девушки отворачиваются от родителей, они ожидают от окружающего мира инструкций, как стать взрослыми. Они тянутся к новому и отвергают старое. Музыка имеет для большинства девушек огромное значение. Она вырывает их из родительского мира и переносит в мир сверстников. Музыка выражает всю силу их чувств, что с помощью слов сделать не получается. В музыке любовь – это вопрос жизни и смерти, а мелочи драматизируются и накрепко остаются в памяти. Музыка находится гораздо в большей степени на той эмоциональной волне, что и чувства девушек, в отличие от сухих слов взрослых. К сожалению, большинство песен, которые слушают девушки, посвящены Мистеру Сексу. Во многих подростковых хитах о девушках поется неуважительно или они изображаются в качестве инструментов для сексуального удовольствия. Одна моя подруга в 1990-х рассказала, как ее одиннадцатилетняя дочка рассуждает о сексе. Матери было неловко, но она захотела рассказать дочери немного больше, чем та уже узнала. Она с трудом преодолела щекотливый вопрос о технической стороне секса и стала делиться с дочерью соображениями об этике здоровых взаимоотношений, признавшись, что у нее были сексуальные отношения до брака. А через час она зашла к дочери в комнату. По каналу MTV показывали сексапильную юную женщину, затянутую в кожаное бикини, которая ползла по обнаженным мускулистым мужчинам. Она пела, как прекрасны были их сексуальные ощущения минувшей ночью. Молодой мужчина так напился, что ничего не помнил, поэтому она напоминала ему о самых пикантных деталях. Моя подруга сказала: «И тогда я поняла, что мы с дочерью живем в разных мирах и говорим на разных языках. Ей был непонятен мой стыд по поводу секса до брака, а я не могла понять эту девушку в кожаном бикини. Ужасное было открытие». Девушки рассказывали мне, как кардинально изменились их взаимоотношения с родителями с началом подросткового периода. Многие говорили, что когда-то были пай-девочками, а став подростками, перестали быть хорошими. Они врали, убегали, выпивали, курили, скандалили и не слушались взрослых. Эти девушки понимали, что выбрали саморазрушение, но они попали в плен ужасного заблуждения. Они были абсолютно уверены, что только придурки подчиняются родителям. Девушки, похожие на Шарлотту, которые полагались на ложное «Я», с большей вероятностью утрачивали эмоциональную связь с собственными родителями. Они шли на поводу у сверстников, стремясь избавиться от любого родительского влияния. У них было очень много шансов спровоцировать серьезный конфликт в семье. Поскольку они полагались на ложное представление о самих себе, то ориентировались исключительно на ценности сверстников. Они отвергли те отношения, которые были им нужнее всего, – отношения с людьми, которые защитили бы их от унижающих отношений. Девушки, которые верны себе, вероятно, смогут сохранить близкие отношения с родными людьми. Хотя они до некоторой степени отдалились от них, они не разорвали полностью взаимоотношений с семьей. Лори до сих пор любила родителей и доверяла им, хотя реагировала на них, как и свойственно подросткам, стремясь больше времени проводить без них и чувствуя неловкость по поводу мельчайших их промахов. К началу 1990-х годов роль родителей кардинальным образом изменилась. Раньше они помогали детям подготовиться к будущему. Но к тому моменту, как я закончила первое издание книги «Воскрешение Офелии», многие родители противостояли культурным влияниям, которые считали вредными для своих дочерей. Это касалось и родителей Лори, и родителей Шарлотты. Они хотели, чтобы у их девочек было больше времени для роста и развития без секса, наркотиков, алкоголя и психологических травм. Они изо всех сил стремились защитить от угрожающего воздействия окружающей среды целостность личности своих дочерей. Многие родители не воплощали сами эту культуру, а противостояли тем навязчивым ценностям, которые эта культура внушала их дочерям, достигшим подросткового возраста. Они боролись за подлинное «Я» дочерей. В 1990-е годы, по мере того как девушки отдалялись от родителей, сверстники становились для них важнее всех на свете. Подростки, которые практически не общались с родителями, с друзьями могли проболтать всю ночь. Сверстники оценивали принятые ими решения и поддерживали их новую и независимую личность. Это было время глубинного поиска самих себя во взаимоотношениях с другими подростками. Это было постоянное экспериментирование («А как на меня отреагируют окружающие?»). Разговоры со сверстниками были способом проверки ответа на очень важный вопрос: «Все ли со мной в порядке?» Это был бесконечный разговор, с чем согласятся все родители. Оторвать подростка от сверстников было худшим наказанием. Как объяснила одна из девушек: «Когда подростка запирают дома, это его бесит». Хотя общение со сверстниками может приносить удовлетворение и способствует росту, оно же может этому росту препятствовать, особенно в раннем подростковом возрасте. Многие девушки рассказывают о повсеместно наблюдающемся в Америке явлении – травле одних девушек другими. Многие из них изуверски травят тех, кто недостаточно соответствует нашим культурным стереотипным представлениям о женственности. Как это происходит со всеми, кто совсем недавно стал последователем новой идеологии, девушки рискуют превратиться в самых ярых сторонников и проводников этой культуры. Одни девушки карают других за то, что те не в состоянии достичь нереальных целей, которые не по зубам им самим. Они торопятся выработать стандарты, потому что не хотят допустить, чтобы кто-то другой навязал им свои собственные. Содержание подобных стандартов может быть самым разным: модные джинсы или кожаные куртки, сигареты или яркая подводка для глаз. Самое главное: не понравиться окружающим равносильно коммуникативному самоубийству. Когда кого-то делают изгоем, таким образом осуществляется высшая форма социального контроля над теми девушками, которые не столь чувствительны к давлению со стороны социума. От изгоев стараются держаться дальше, их дразнят, над ними издеваются, их унижают сотнями разных способов. Девушки яркие и одаренные, напористые, уверенные в себе, слишком миловидные или недостаточно миловидные, скорее всего, станут изгоями.