«А что потом, когда он родится?» «Я хочу жить с Тоддом, – сказала Анжела. – Но если не получится, то перееду в благотворительное жилье. Я уже подала заявку». «А Тодд – отец ребенка?» – спросила я. Она по-девчачьи хихикнула: «Тодд классный. Он такой милаха». «А сколько вы с ним уже встречаетесь?» Она подняла растопыренную пятерню: «Пять месяцев. Так долго я еще ни с кем не встречалась». «А он будет помогать тебе с ребенком?» «Будет, но один ребенок у него уже есть, – ответила Анжела. – Ему приходится платить алименты, а еще за машину нужно выплачивать. Он пообещал, что поедет со мной в больницу. Он рад, что я беременна». Я попросила Анжелу рассказать еще о ее жизни после развода родителей и слушала ее беззаботное щебетание. Меня поразило, сколько всего навалилось на всего-то восьмиклассницу. К концу нашей встречи я спросила у нее: «А если бы ты не была беременна, то какая у тебя была бы цель в жизни?» Анжела ухмыльнулась и выпалила: «Я хотела бы стать звездой MTV». Наше время истекло. Я протянула Анжеле талончик на следующий прием у меня. Она с ласковым укором сказала: «А вы даже не спросили, как я малыша назову!» Я улыбнулась в ответ. «Александра или Алекс, ну как, нравится?» – спросила она. «Я думаю, имена очень красивые». После того как Анжела ушла, я задумалась, что с ней будет дальше. Ее жизнерадостность перед лицом таких серьезных проблем и умиляла, и вселяла беспокойство. Мне нравились ее наивность, оптимизм и энергия. Я надеялась, что ей хватит сил справиться с тем, что ее ожидает в ближайшие несколько месяцев. На следующем приеме мы поговорили о том, с кем она общается. После развода родителей она стала прятаться от проблем в прокате видео, где тусовались неблагополучные подростки-шалопаи, в северной части города. Там же неподалеку были наркопритоны, там стреляли и насиловали. Худшего места для тусовки Анжела найти не могла. На третий вечер там парень по имени Ной предложил ей покататься с ним в грузовике. Они поехали за город, и там он уговорил ее заняться сексом. Анжела рассказала мне, как все было: «Я думала, что Ной прикольный, но к сексу я не была готова. Я об этом на самом деле не думала, но так уж получилось. Мне не очень понравилось. Я подумала: “И это все?”». После Ноя она каждую неделю заводила нового парня. Ей кто-то нравился, она с ним куда-нибудь уходила, не на свидание, а так, погулять или к нему домой. Иногда она занималась сексом с парнями, даже не зная их имен, и они тоже ее имени не знали. Анжела всегда надеялась, что встретит парня, который станет ее близким другом, но обычно в самом начале отношений они разбегались. Пару дней Анжела ходила расстроенная, а потом встречала очередного «крутого парня». У нее были увлечения, как и у всех восьмиклассниц. Но ее отличие от восьмиклассниц двадцатилетней давности заключалось в том, что она спала со всеми своими увлечениями. Тодд постоянно появлялся в этом видеопрокате. Он был высоким блондином, и у него был «роковой мужской взгляд». Девчонки от него балдели. Анжела заметила его еще в первую неделю, но он часто приходил туда с маленькой дочерью, и Анжела решила, что у него есть постоянная подруга. Через пять месяцев после того, как Анжела увидела его впервые и снова рассталась с очередным своим увлечением, Тодд подошел к ней в зале с киосками и предложил угостить кока-колой. «Он был таким лапочкой, – восхищалась Анжела. – Я ему сказала, что меня парень бросил, и он так мне сочувствовал. Он не хватал меня и не приставал, а просто хотел поговорить». На следующий день Анжела отправилась туда принарядившись. Тодд снова подошел поговорить. Через час предложил пойти к нему, чтобы им никто не мешал. Анжела согласилась, и в ту ночь они занимались сексом. Через две недели у нее не пошли месячные. В конце приема Анжела пообещала мне записаться к врачу на осмотр. Я сказала, что буду рада, если в следующий раз они придут ко мне вместе с Тоддом. На следующий прием Анжела пришла в черных колготках и белой толстовке – в своей первой одежде для беременных. С собой у нее была книга «Все о младенцах», и она с ходу заявила, что у нее депрессия. Тодд не захотел прийти. Он «не верил мозгоправам». Она вздохнула и пробежалась пальцами по волосам. «Я съездила на этой неделе в Брайтон за деньгами. Они заставили меня смотреть это говенное кино об эмбрионах. Я хотела подать заявление о пособии по беременности, а это так сложно. Там кучу всяких бумажек надо заполнить и надо все доказывать. И тетка, которая вела со мной собеседование, просто стерва. А еще я пытаюсь бросить курить». «А у доктора ты уже была?» «Мы не можем найти доктора, который работает по системе благотворительной помощи. Эта неделя пропала, – Анжела вздохнула. – А Тодд такой придурок. Я на этой неделе его почти не видела. Он говорит, что на работе занят, но ведь в доме у Холли он был. Это мама его дочки». Анжела сказала, что дети Мари заболели ветрянкой. Отец деньги зажимает. Тодду надо отдать сто долларов за ремонт машины, и он бесится. А у нее все утро была рвота. Я спросила, как она относится к тому, что у нее будет ребенок, и впервые за это утро она улыбнулась. «Я счастлива. Я рада, что мне будет кого любить». Мы весь час проговорили про ее беременность. У Анжелы теперь было важное дело в жизни – быть матерью. Ей нравилось рассматривать детскую одежду в благотворительном центре и обсуждать беременность с друзьями. Больше она не чувствовала себя хуже тех девочек, которые продолжали учиться. У нее было кое-что, чего не было у них. Я была рада, что на этом приеме она была счастлива, потому что когда она пришла ко мне в следующий раз, то сообщила, что Тодд порвал с ней. У Анжелы был красный нос и заплаканные глаза, когда она сообщила мне эту новость. Но к этому моменту она в основном уже только злилась. «Как он может быть таким гадом? Он же мне обещал, что останется со мной, а потом позвонил мне вечером и сказал, что переезжает к Холли, – Анжела покачала головой. – Видите ли, он им там нужен. Ненавижу мужиков! Все, с кем я встречалась, козлы!» К концу приема она сообщила мне и хорошую новость: «Я нашла врача и уже шесть дней не курю». Во время следующих ее визитов мы обсуждали отношения людей. Анжела осознала, что после развода родителей изо всех сил стремилась найти любовь. Она западала на любого, кто говорил ей, что она симпатичная. Из-за того, что она так легко и импульсивно всем отдавалась, ее постоянно обижали. Она уже настроилась, что ее будут бросать, поэтому не удивилась, когда ее оставил Тодд. «Если ты немного подождешь, то, может быть, найдешь другие способы преодолеть одиночество. Может быть, лучше справляться самой или дружить с девочками. Но если ты хочешь ходить на свидания, может быть, ты повстречаешь того, кто будет рядом и сделает тебя счастливой, – сказала я. – А можем ли мы с тобой придумать список критериев, по которым ты сможешь оценить парня, прежде чем заниматься с ним сексом?» «Это типа что?» «Ты сама решай». У Анжелы появилось скептическое выражение лица. «Нужно время, чтобы понять, что человек порядочный и ему можно доверять, – продолжала я. – Некоторые придурки умело притворяются. Как думаешь, сколько времени тебе нужно пообщаться с человеком, прежде чем ты убедишься, что он порядочный?» Анжела задумалась: «Может быть, месяц». «Это один критерий. А еще что тебе в голову приходит?» «Чтобы у него были машина и работа. Чтобы прикольный был». «Давай это запишем», – посоветовала я. Я вела Анжелу на протяжении всей ее беременности. Мы обсуждали ее долговременные цели. Обсуждали, чем чреваты попытки искать утешения не в самой себе, а в окружающем мире. Я предложила ей придумать способ помогать себе самой и малышу и завести надежных друзей. Однажды рано утром Анжела позвонила мне из больницы и сказала, что родился Алекс. Он весил меньше шести фунтов, и у него были светлые волосики, как у Тодда. Мари была с ней на родах. Судя по голосу, Анжела была горда и счастлива. Сказала мне: «Если придете меня навестить, принесите мне шоколада. Я тут с голоду помираю». Последний раз мы виделись с Анжелой несколько месяцев спустя. Я зашла в продуктовый магазин, где торговали со скидками, а она была там и катила перед собой коляску с Алексом. Выглядела она как всегда: счастливая улыбка, огненно-рыжие волосы и голубая подводка для глаз. Она дала мне подержать Алекса, круглощекого малыша с волосками торчком. На нем была черная курточка из искусственной кожи. Я покачала его, и он загукал. Я загукала ему в ответ. По его улыбке и здоровому виду мне было ясно, что о нем хорошо заботились. Он подпрыгивал у меня в руках, а Анжела рассказывала мне, как ей сейчас живется. У нее теперь новый парень Кэри, который соответствовал разработанным ею критериям. Он работал мастером по починке телевизоров, у него был джип и он любил малышей. Анжела готовилась к сдаче экзаменов за курс средней школы. Ее мать так и не приехала посмотреть на Алекса и редко звонила, но Анжела обсуждала свои проблемы с Мари. Она, Кэри и Алекс по воскресеньям ходили на ужин к папе и Мари. Она рассмеялась, когда Алекс потянулся к ней, и быстро взяла его на руки. «Потрясающий, правда?» – воскликнула она и пощекотала малыша под подбородком. Я толкала тележку с продуктами по проходу между прилавками, радуясь тому, что все складывалось гораздо лучше, чем я предполагала. Сексуальное насилие Утром по воскресеньям я просыпаюсь рано. Все у меня в семье спят, а я люблю в одиночестве читать местную газету. Однажды воскресный выпуск новостей был озаглавлен так: «Кошмар начался со слов “До свидания”», и речь там шла о Кэнди Хармс, первокурснице, а дело было в 1992 году. Квартира, где Кэнди жила с родителями, была в миле от дома ее парня. Что-то случилось в промежуток между 11:40, когда парень проводил ее к машине, и полуночью, когда она уже должна была приехать домой. Ее брошенная машина с ключами внутри и нетронутым кошельком была обнаружена в заброшенном месте, к северу от города. Еще один заголовок был о том, что уровень домашнего насилия высок как никогда. На внутренних страницах воскресной газеты размещалась реклама моды. Но фото были продуманно оголенные модели на высоких каблуках, участницы новогоднего шоу. На их одежде в обтяжку, на мини-юбках, на груди и ягодицах были изображены бычьи глаза. Заголовок рядом с фотографией гласил: «Живые мишени». Такие истории о женщинах и девушках можно найти во всех американских газетах. От них у всех молодых женщин просто мороз по коже. У них пошатнулась вера в то, что они могут управлять собственной жизнью. И они со страхом задают самый главный вопрос: «Что это за мир вокруг нас, девушек, и что же делают с нами?» На бампере машины у одного парня была наклейка с надписью: «Если я не трахну кого-нибудь прямо сейчас, кому-то будет больно». И он такой не один. Каждый день в 1994 году 480 женщин и детей насиловали, 5760 женщин страдали от сексуального насилия по вине своего сожителя, 4 женщины и 3 ребенка были убиты членами собственной семьи. Изнасилование стало «трагедией молодых», потому что 32 % всех изнасилований совершалось по отношению к лицам от 11 до 17 лет. За подобной статистикой скрываются тысячи печальных историй. Одна из моих студенток постоянно пропускала занятия, потому что ее регулярно избивал ее молодой человек. Другая группа организовала пленарное обсуждение результатов нашего опроса, посвященного насилию. Более половины студенток сообщали, что подверглись насилию со стороны своего партнера. Последние три раза, когда я выступала перед старшеклассниками, ко мне обязательно подходила какая-нибудь девушка и рассказывала, что ее изнасиловали. На занятиях по самообороне полно женщин и девушек, которые недавно подверглись насилию. На моих занятиях со студентами колледжа я спрашивала, что делают мужчины для самозащиты, и ответом было – «ничего». Когда я задала этот вопрос женщинам, они предоставили мне длинные списки разных способов проявлять осторожность. Страх изменил их поведение тысячами разных способов: где и когда они могли куда-то поехать, с кем они разговаривали, где ходили, учились и жили. Работая психотерапевтом в девяностые, я помогала многим жертвам сексуального насилия. С некоторыми это произошло прямо накануне, у них еще остались синяки и ссадины, и они были в состоянии нервного потрясения; другие пытались справиться с последствиями насилия, которому подверглись много лет назад, в детстве. Самыми юными моими пациентками были две сестры трех и пяти лет, над которыми жестоко надругался отчим. Самой старшей пациенткой была семидесятилетняя женщина, которая рассказала мне, как ее изнасиловали, когда она была подростком. Прошло уже пятьдесят лет с тех пор, а ей все еще снились кошмары. Иногда, уходя с работы, я думала, что каждая женщина в Америке подвергалась сексуальному насилию или пострадает от него в будущем. Долгое время после того, как человек излечивается физически, он продолжает страдать от психологической травмы. На остроту переживаний, связанных с сексуальным насилием, оказывает влияние несколько факторов. В основном психологическая травма оказывается более глубокой, если жертва молода, если подвергается насилию часто, если насильник – близкий человек и если это было насилие с особой жестокостью. Жестокое насилие со стороны членов семьи опаснее всего. Другой важный фактор – реакция самой жертвы. Чем раньше девушки расскажут, что произошло, и обратятся за помощью, тем лучше. Чем больше поддержки окажут родные и все остальные, тем лучше. Всем жертвам сексуального насилия помогает работа по преодолению посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) при помощи родных, друзей или психотерапевта. Элли, 15 лет Когда Элли с родителями впервые пришли ко мне на прием, это было очень тяжело для всех нас. Элли забилась в кресло у меня в кабинете, свернувшись в клубок, как делают маленькие дети. В ее темных глазах стояли слезы. Ее отец Дик был в таком ужасном состоянии, что практически не мог говорить. Обо всем рассказывала Ронетта, маленькая и темноглазая, как и ее дочь. Она начала со слов: «Я в таком ужасе, просто слов не нахожу». Дик работал сварщиком, а у Ронетты был свой парикмахерский салон на дому. Они работящие, интересы детей у них на первом месте. Дик установил флаг Соединенных Штатов во дворе и прилепил наклейки с флагами на всех своих машинах. Он был ранен во Вьетнаме и был президентом местного Общества ветеранов Вьетнамской войны. Ронетте нравилась музыка в стиле фолк, которую исполняли в этом клубе, они с Диком хорошо танцевали. Она была женщина добрая и великодушная, и не было такой проблемы, с которой она не могла бы справиться. Оба очень заботились об Элли, старшей из трех дочерей. Время от времени глубоко вздыхая, Ронетта рассказала мне, что произошло. «Элли стала непослушной с тех пор, как пошла в восьмой класс. Начала по любому поводу спорить: насчет работы по дому, телефона и учебы. Но мы не очень беспокоились о ней. Мы знали, что с подростками такое бывает. Училась она довольно хорошо, занималась плаванием. Ее друзья нам нравились. Беспокоило нас только ее непослушание. Несколько раз она прогуливала школу и по вечерам могла улизнуть гулять с друзьями. Мы боялись, что она попадет в беду». Тут Элли стала всхлипывать во время маминого рассказа, а Дик стал сжимать и разжимать кулаки, словно готовясь к драке. По лицу Ронетты побежали слезы, оно окаменело, но она продолжала говорить. «В последний месяц Элли постоянно выводила нас из себя. Она оскорбляла нас и дерзила в школе. Вчера ее вызывали в кабинет школьного психолога, потому что она толкнула ребенка в коридоре. Это просто не наша Элли. Она стала плохо учиться и перестала встречаться с друзьями. Мы понимали, что с ней что-то стряслось, но не могли понять, что именно».