Папочка снова ушел на рыбалку. Сейчас он сидел с удочкой над крышами домов Петербурга и терпеливо разделывал только что пойманную большую белую рыбу. – На ужин сегодня вкуснотища, – сказал Валерка, ласково поглаживая хитиновые пластины на груди у мамы. – Надо бы пригласить гостей. – Я всегда рада новым гостям, – ответила мамочка. Она снова распускала паутину из слякоти, зимнего ветра, мокрого снега, мелкой мороси и тумана. Следила, чтобы в сети попались только самые привлекательные экземпляры, с густым, сладковатым запахом гнили, для наживки. Большая белая рыба стала в Питере редкостью, ее так просто не поймать. Нужно стараться. Непогода на улице усиливалась, и тем отчетливее испытывал Валерка контраст с уютной и теплой коммунальной квартирой. Скоро она наполнится иллюзорными звуками. Кто-то начнет готовить на кухне ужин, кто-то включит радио или телевизор, мальчишки будут носиться по коридору, загудит стиральная машинка – а то и две разом! – заскрипит паркет, по стенам и полу поползут тени, прячущиеся от желтого света ламп. Все, что Валерка любил в последнее время. Правда, иногда ему казалось, что мир должен быть другим. Что его место не тут. Он сам будто мошка, запутавшаяся в маминой паутине, – болтается в снегу и слякоти, обуреваемый видениями о другой жизни, разрываемый ложными воспоминаниями и любовью к паразиту, которого считал своей мамой. Он посмотрел на собственные ладони, которые были в крови и мозолях. Попытался вспомнить прошлое, но в пелене беспамятства различил только блеск скальпеля и чьи-то крики. – Я убил много людей? – спросил Валерка, опуская руку в карман. Ему нравилось потрошить заблудившихся людей. За это мама его и любила. – Ты у меня самый лучший, – ответило существо из кровати. – Сегодня тебе достанется много вкусного. Папа уже спускается. Валерка слышал, да, папа спускается с небес. В вакуумном пакете у него лежала большая белая рыба. Бесы Бережного Юра любил говорить: – Бережного бог бережет, – имея в виду свою фамилию. Он слыл в школе любимчиком судьбы. Бережному всегда несказанно везло. В семь лет он полез на подоконник, чтобы достать залезшего туда кота Мурзика, и вывалился вместе с ним из окна седьмого этажа. Бережной помнил, как болезненно сдавило в груди, а потом в мире все замелькало, закружилось, потемнело, и в этой темноте пришли бесы. Бережной долгое время думал, что все произошедшее ему приснилось. Он напрочь забыл, куда делся кот, и совершенно не помнил, как валялся в коме почти неделю. Образы бесов, мелькавшие перед глазами, казались воплощением ночных кошмаров, сверкающими молниями в черноте боли, которая иногда приходила во сне и напоминала о себе. Почти два года Бережной просыпался по ночам от собственных криков. К нему в комнату приходила мама, ложилась рядом и не уходила, пока он не засыпал снова. После падения у Бережного остался шрам на подбородке, который издалека можно было принять за впадинку. Он всем рассказывал, что шрам появился после драки с местными хулиганами, пока в тринадцать лет не столкнулся с хулиганами по-настоящему. Три старшеклассника увидели Бережного у киоска, где тот покупал жвачку. Прикинув, какую наживу можно получить, старшеклассники оттеснили Бережного в неприметный проулок, прижали к стене и долго вытряхивали из его карманов разную мелочь, вроде фантиков из-под конфет, мятых билетиков от трамвая, старых ключей от почтового ящика. Из ценного при себе у Бережного были только что купленная жвачка и какие-то копейки со сдачи. Разочарованные старшеклассники решили, что им этого недостаточно, и внятно, при помощи тумаков, объяснили Бережному, что он должен сходить домой (под их бдительным присмотром) и принести что-нибудь достаточно ценное, чтобы все остались довольны. Бережной был неглупым подростком. Он быстро сообразил, что в квартире, кроме матери, никого нет, а мать вряд ли поможет в сложившейся ситуации. Поэтому он повел старшеклассников не в свою квартиру, а на два этажа выше и, вздрогнув от волнения, вдавил пальцем кнопку звонка неизвестной ему двери. Никто не открыл ни на первый раз, ни на второй, ни даже на третий. Старшеклассники, обнаружив, что их обманывают, подхватили Бережного за шиворот и долго, с наслаждением били около лифта. Когда у Бережного болезненно хрустнул зуб, а рот наполнился соленой кровью, он не выдержал и попытался дать сдачи. До этого Бережной дрался только один раз, в третьем классе. Куда бить и как это вообще делать, он не знал, а потому обхватил руками ближайшего парня и попытался его повалить. Сделав шаг-другой, они вдвоем вывалились на лестничный пролет, еще через шаг парень вдруг перекинулся через перила и с воплем улетел вниз, навстречу грязным квадратам старого кафельного пола. Что было дальше, Бережной помнил смутно. Врачи сказали, что он легко отделался, потому что били его сильно. Куда делись в итоге старшеклассники, он не запомнил, а очнулся в больнице, где возле койки сидела заплаканная мать. В дрожащей послеобморочной дымке, когда реальный мир кажется карандашным наброском, Бережному привиделись бесы. Они танцевали в лунном свете и корчили рожи. В общем, веселились. Им что-то было надо, они просили, но Бережной не мог расслышать и понять. Когда он заснул и проснулся вновь, бесов уже не было. Через пару дней к нему наведался старый мамин приятель из милиции, которого звали дядей Леней. Дядя Леня часто приходил в гости к маме, приносил подарки и задерживался допоздна. Бережной уже дорос до того, чтобы понимать некоторые нюансы отношений, поэтому испытывал к дяде Лене противоречивые чувства. С одной стороны, Бережной не знал своего отца и был бы рад, если бы мама завязала нормальные отношения с кем-то. Но с другой – где-то в глубинах души вскрывались болезненные ранки ревности. Разве может ребенок делить мать с кем-то еще? В этот раз дядя Леня пришел по работе. Он спросил: – Ты помнишь, что произошло? Куда делся этот парень? На койку дядя положил черно-белую фотокарточку улыбающегося вихрастого старшеклассника, которого Бережной уронил через перила. Бережной помнил только квадраты затертого кафеля. Все остальные воспоминания утонули в боли. – Он пропал? – Вроде того. Помнишь, как все произошло? Бережной неопределенно пожал плечами: – Меня били… зуб сломался… наверное, все. – Они не появлялись дома с того дня, как тебя избили. Никто их не видел больше. Все, что осталось, – это пятно крови на лестничном пролете первого этажа. Я думаю, испугались, засранцы, и сидят где-нибудь в подвалах. Ты, главное, не ссы. Вспомнишь что-нибудь полезное – сразу зови меня. Дядя Леня в обиду не даст. Бережной ничего не вспомнил, а старшеклассников не нашли, ни через неделю, ни через месяц. Время от времени они снились Бережному в каких-то нелепых и страшных образах, словно находились где-то в глубине его головы и пытались оттуда выбраться. В школе кто-то пустил слух, что у Бережного влиятельные родственники, которые подключили свои связи, и теперь те парни из старших классов «кормят рыбу на дне океана». В начале девяностых в моде были гангстерские фильмы. Никто не сомневался, что обидчиков наказали самым жестоким образом. За ним стремительно закрепилась слава везунчика и «слегка отмороженного». Бережной, в общем-то, не опровергал слухи. Они ему нравились. Делали уверенным в себе. Однажды Бережной на спор прыгнул в вырытый на заднем дворе школы котлован, где на дне булькала грязь вперемешку с водой, торчали старые ржавые трубы, которые собирались заменить. Это был осознанный риск. Хотелось доказать окружающим, что он везунчик не просто так. Ноги по колено ушли в вязкую вонючую жижу. Грязь затекла в ботинки, острый край трубы разорвал брюки и вспорол кожу на бедре. С края котлована свистели и подбадривали одноклассники. Кто-то завопил: – Бережного бог берет! В тот раз Юра не потерял сознание, но самостоятельно выбраться из котлована не смог. Пришлось вызывать пожарников. А маму вызывали к директору. Директор – пожилая женщина с золотистыми волосами – настоятельно рекомендовала провести с ребенком воспитательную работу. – На днях, – говорила директор, – он забрался на крышу школы (опять же, на спор) и через трубу спустился в котельную. А еще на уроке плавания поспорил, что сможет провести под водой десять минут и специально для этого привязал к ногам груз, чтобы не всплыть раньше времени. Юра почему-то был уверен, что с ним ничего не случится! Хорошо, учитель вовремя заметил и бросился на помощь. Мама устало кивала и обещала провести беседу, вбить в голову сына, что он слишком заигрывается. Мама знала, что ее разговоры не помогут. Вне школы он вел себя так же. На зимних каникулах Юра посмотрел какой-то фильм про побег из тюрьмы и решил провести опыт: он связал простыни и пододеяльники в длинную веревку и спустился из окна девятого этажа на первый. Веревки не хватило на два метра, Юра спрыгнул и чуть не сломал себе ногу. Еще через полгода он взял у одноклассника велосипед, сделать несколько кругов вокруг дома, и на огромной скорости врезался в бок едущего мотоцикла с коляской. Говорят, Бережной катился по дороге, оставляя за собой кровавый след и ошметки одежды. Отделался он множеством ссадин и царапин и легким сотрясением мозга. Бережной сам не помнил, но мама потом сказала, что он, мечась в бессознательном бреду, спрашивал у кого-то, по душе ли лакомство? Уставшая мама просидела с ним все две недели в больнице, пытаясь вразумить и объяснить, что с такими проделками Бережной рано или поздно никогда больше не встанет с койки. Сам же Бережной, разглядывая желтоватый больничный потолок, решил, что бесы танцевали в его голове не просто так. Они что-то от него хотели. Например, обменивались с ним. Делали Бережного «везунчиком», а взамен просили… что-то? Он пока не понял, что. Бережной проверял свою теорию с остервенением подростка, жаждущего секса. Переходил дорогу на красный, набирал максимальную скорость, когда ехал на велосипеде, нарывался на драки, прыгал с крыш гаражей и даже один раз зашел по тонкому льду на середину местного озера. Лед потрескивал под ногами, как будто размышлял, стоит ломаться или нет, а Бережной чувствовал расползающийся в душе холодок, словно Снежная королева воткнула ему в сердце осколок зеркала. Однажды в школе Бережной швырнул портфель в окно второго этажа, высадив стекло, а затем сам спрыгнул следом. Руки его оказались изрезаны, несколько осколков застряли в ладонях (один впился под кожу на запястье, кровь хлестала из вскрытой артерии так, словно на школьном дворе орудовал маньяк), Бережной вывихнул лодыжку и ударился затылком об асфальт. Тогда он и увидел бесов. Они кружились в завораживающем танце в темноте сознания, трясли рогами и отстукивали копытами чечетку. Бережной корчился в луже крови, бил ладонями по земле, глубже засаживая осколки под кожу. Где-то грохотали барабаны, а мужской голос тянул балладу о любви и ненависти. Бесы казались реальными, до них можно было дотронуться. К Бережному подбежали люди. Кто-то с треском разорвал рубашку и принялся делать жгуты, чтобы пережать раны. Из носа Бережного потекли струйки крови вперемешку с желтоватым гноем. Он видел, как танцующий бес протягивает ему руку. Другой бес шептал что-то о разбитой голове. Третий бормотал слова утешения, больше похожие на козлиное блеяние. Бесы сливались вместе и превращались во что-то целое, в образ огромного рогача, который хотел выбраться из темноты, из сознания и… что-то сделать? Санитары уложили Бережного на носилки, поместили в скорую и помчали в больницу. Они не знали, что зреет в голове у этого парня. Пока их больше волновал вопрос его скачущего давления. Образ гигантского беса то распадался на нескольких мелких бесов, то собирался вновь. Темнота корчилась и извивалась, грохот барабанов нарастал, будто кто-то гудел прямо в уши, а голос неизвестного певца дрожал на изломе. Огромный рогатый бес почти наверняка вырвался бы на свободу, но его опередили врачи, которые вывели Бережного из обморочного состояния. Правда, в этот раз он ничего не забыл. Мелодия долго играла в ушах, а образы танцующих бесов возникали, стоило закрыть глаза. Когда он очнулся, возле койки сидела мама. Она спросила: – Зачем ты это делаешь? Голос у нее был хриплый и уставший, а изо рта пахло лекарствами. Хотя тут, в больнице, всюду пахло лекарствами. Глядя на маму, Бережной заметил темные круги у нее под глазами, глубокие морщинки, разрезавшие лоб, увидел этот ее затуманенный взгляд, словно мама последние дни не спала. Ему захотелось утешить ее, исправиться. Он хотел рассказать про бесов и, чуть приподнявшись, взял ладонь матери в свою ладонь. Кожа у нее была влажная и холодная. Пальцы дрожали. Кто-то закашлялся на соседней койке, заскрипели пружины старой кровати. В темной четырехместной палате в придачу к четырем больным поставили у окна раскладушку, на которой лежала какая-то бабушка с капельницей в вене. Бережной вдруг понял, что не может здесь ничего рассказать. Слишком много ушей для столь интимного разговора. Поэтому он сказал негромко: – Я постараюсь больше так не делать, хорошо?