Деревья вокруг молчали; единственным звуком было рокотание грома. Через несколько секунд Блу добавила, капельку устыдившись: – Прости. Я не имела в виду… Но вся моя жизнь – сплошное «трудно». Никто не верит в то, чем занимается моя семья. И я однозначно не стану над тобой смеяться. Ганси медленно выдохнул. – Я услышал голос. Шепот. Никогда не забуду, что он сказал. «Ты будешь жить благодаря Глендауэру. Кое-кто на силовой линии сейчас умирает, хотя не должен. Поэтому ты будешь жить, хотя не должен». Блу молчала. Воздух давил на них. – Я признался Хелен. Она сказала, что это была галлюцинация. Ганси отвел от лица свесившуюся ветку. Кусты здесь стали гуще, деревья росли теснее. Наверное, пора было поворачивать назад. Голос Ганси звучал по-особому. Официально и уверенно. – Это не была галлюцинация. С ней разговаривал тот Ганси, который написал тетрадь. Истинность и магия происходящего завладели Блу. Она спросила: – И этого достаточно, чтобы проводить жизнь в поисках Глендауэра? Ганси ответил: – Когда король Артур узнал, что святой Грааль существует, разве он мог не искать его? Над ними снова прогремел гром – сердитый рык невидимого зверя. Блу сказала: – Вообще-то это не ответ. Ганси не смотрел на нее. Ужасным голосом он проговорил: – Я должен его найти, Блу. Огоньки на приборе погасли. Отчасти радуясь возможности сменить тему, отчасти досадуя на то, что ей не удастся получше разглядеть настоящего Ганси, Блу коснулась датчика. – Мы сошли с линии? Они вернулись на несколько шагов назад, но прибор не включился. – Может, села батарейка? – предположила Блу. – Я не знаю, как это проверить, – сказал Ганси, выключил прибор и снова включил. Блу протянула к нему руку. Как только она взяла датчик, лампочки вспыхнули. Они горели ровно, не мигая. Блу повернулась на месте. Шаг влево – лампочки становились оранжевыми, шаг вправо – краснели. Ганси и Блу встретились взглядами. – Возьми, – сказала она. Но, как только Ганси коснулся датчика, лампочки снова погасли. Когда вновь грянул гром, соблазнительный и бурлящий, Блу показалось, что этот звук запустил что-то в ней самой. Девушку охватила дрожь, которая не унялась, даже когда грохот утих. – Я всё время думаю, что должно быть какое-то логичное объяснение, – выговорил Ганси. – Но до сих пор его не было. Блу подумала, что, возможно, логичное объяснение есть, а именно: она усиливала энергию. Впрочем, она понятия не имела, что именно усилила сейчас. Воздух вновь дрогнул от раската грома. Солнце скрылось. Остался только тяжелый зеленый воздух вокруг. Ганси спросил: – Куда он нас ведет? Подчиняясь немигающему алому свету, Блу осторожно двинулась между деревьев. Они прошли всего несколько шагов, и прибор вновь погас. Никакие манипуляции, никакое щелканье рычажками не могло его оживить. Они стояли, держа датчик между собой, и молча смотрели на темный экран, почти соприкасаясь склоненными головами. Блу поинтересовалась: – Что теперь? Ганси уставился в землю под ногами, прямо под датчиком. – Отойди на шаг. Здесь… – О господи, – сказала Блу, резко отстранившись. – О гос… Но закончить фразу она не смогла, потому что сошла с чего-то, что до ужаса напоминало кость человеческой руки. Ганси первым присел и отгреб от находки листья. Разумеется, рядом с первой костью нашлась и вторая. На запястье болтались грязные часы. Скелет в лесу… всё это выглядело каким-то ненастоящим. «Так не бывает». – Нет, – выдохнула Блу. – Не трогай. Отпечатки пальцев. Но никакие отпечатки уже ничему не повредили бы. Кости были чистые, как в музее, плоть давно сгнила, от одежды остались лишь отдельные нити. Осторожно разгребая листья, Ганси откопал весь скелет. Он лежал съежившись, подогнув одну ногу и раскинув руки в стороны. Воплощенный ужас. Одни детали время пощадило, другие унесло. Часы остались, а кисть нет. Рубашка пропала, а галстук остался – он лежал зигзагами поверх смятой грудной клетки. Ботинки были грязные, но непогода их не тронула. Внутри кожаных ботинок сохранились носки – мешочки, полные костей. Одна щека у черепа была вдавлена. Возможно, это и послужило причиной смерти. – Ганси, – ровным голосом сказала Блу. – Это мальчик. Мальчик из Агленби. Она указала на грудную клетку. Между двумя обнаженными ребрами застрял лоскут свитера. Синтетические нити вышивки устояли перед дождем и снегом. Блу и Ганси уставились друг на друга поверх останков. Молния озарила их лица. Блу с особой остротой заметила, как обрисовался под кожей череп Ганси, его высокие, отчетливые скулы, совсем как у рыцаря на карте Смерти. – Надо сообщить в полицию, – сказала она. – Подожди, – произнес Ганси. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы найти бумажник, лежавший под берцовой костью. Кожа была качественная – бумажник запачкался и вылинял, но, в основном не пострадал. Ганси раскрыл его и взглянул на разноцветные края кредиток, лежавшие в боковом кармашке. Затем он нащупал водительские права и вытащил их. Блу услышала, как Ганси в ужасе втянул воздух. С фотографии смотрел Ной. 29 В восемь часов Ганси позвонил Адаму на фабрику трейлеров. – Я за тобой заеду, – сказал он. Он не объяснил, в чем дело, но это был первый раз, когда Ганси просил его уйти с работы пораньше, и Адам не стал возражать. «Камаро» стоял на парковке, и неровный шум мотора эхом разносился в темноте. Адам сел в машину. – Объясню, когда доедем, – сказал Ганси. Он передвинул рычаг и надавил на газ с такой силой, что задние колеса взвизгнули. Увидев выражение лица Ганси, Адам подумал, что с Ронаном случилась беда. Возможно наконец с Ронаном случился Ронан. Но ехали они не в больницу. «Камаро» влетел на парковку у Монмутской фабрики. Вместе они поднялись по темной, скрипучей лестнице на второй этаж. От толчка дверь открылась, ударившись о стену. – Ной! – крикнул Ганси. Зал тянулся перед перед ними и казался в темноте бесконечным. На фоне окон виднелась фальшивая панорама миниатюрной Генриетты. Будильник Ганси непрерывно пищал, сообщая о времени, которое уже давно прошло. Адам безуспешно искал выключатель. Ганси снова закричал: – Нам надо поговорить! Ной! Дверь в комнату Ронана открылась, появился квадрат света. На пороге нарисовался силуэт Ронана. Одну руку он прижимал к груди – на ладони у него, съежившись, сидел вороненок. Ронан сдвинул с ушей дорогие бархатистые наушники и оставил их висеть на шее.