– Как всегда. Они уже почти подошли к двери. Внутри все комнаты были заняты тетками, кузинами и матерями. Уже слышалась сердитая музыка, под которую Персефона писала свою диссертацию. Уединиться можно было только снаружи. Блу сказала: – Я хочу знать, зачем приехала Нив. Калла остановилась и посмотрела на Блу через плечо. – Ну извини, – ответила она не очень любезно. – Я бы, например, хотела знать, почему меняется климат, но мне никто не докладывает. Вцепившись в сумку, как в заложника, Блу настойчиво заявила: – Мне не шесть лет. Может быть, остальные видят в картах всё, что нужно, но я устала блуждать впотьмах. Теперь Калла обеими бровями выразила интерес. – Похвальная прямота, – признала она. – А я-то думала, когда ты наконец возмутишься. Почему ты не спросишь у матери? – Я злюсь на нее за то, что она мной командует. Калла переступила с ноги на ногу. – Возьми-ка еще вот это. А что ты предлагаешь? Блу забрала вторую сумку, темно-коричневую, почему-то с углами. Видимо, внутри лежала коробка. – Чтобы ты просто сказала мне. Пальцем освободившейся руки Калла постучала по губе. И губы, и ноготь, которым она к ним прикасались, были цвета индиго или сепии, цвета самых глубоких теней в каменистом палисаднике. – Единственная проблема – я не уверена, что мы знаем правду. Блу почувствовала, как при этих словах ее шатнуло. Сама мысль о том, чтобы солгать Калле, Море или Персефоне, казалась смехотворной. Даже если они не знали правды, они слышали ложь. Но в Нив действительно было нечто таинственное – в том, как она гадала в неурочные часы, там, где никто (как она думала) не смог бы ее увидеть. Калла сказала: – Она вроде как собиралась кого-то здесь искать. – Моего отца, – догадалась Блу. Калла не сказала «да», но не сказала и «нет». Она продолжала: – Но я думаю, теперь, когда она некоторое время побыла в Генриетте, для нее это стало чем-то большим. Они некоторое время смотрели друг на друга. Заговорщицки. – У меня другое предложение, – наконец сказала Блу. Она попыталась изогнуть бровь, как Калла, но, к сожалению, получилось не так эффектно. – Мы пороемся в вещах Нив. Ты будешь их брать, а я стоять рядом. Рот Каллы сделался крохотным. Ее психометрические способности частенько приносили весьма смутные ответы, но вместе с Блу, которая могла усилить ее дар… Когда она коснулась татуировки Ронана, это, несомненно, выглядело впечатляюще. Если бы Калла подержала в руках вещи Нив, они могли бы узнать нечто конкретное. – Возьми, – сказала она, протягивая Блу последнюю сумку – кожаную, самую маленькую, кроваво-красную. И невероятно тяжелую. Пока Блу пыталась понять, как скомбинировать ее с остальными, Калла скрестила руки на груди и постучала себя по предплечьям пальцами с ногтями цвета индиго. – Нив должна уйти как минимум на час, – сказала она. – И Мора тоже должна быть чем-то занята. Калла однажды заметила, что у Моры нет домашних животных, потому что она слишком много времени тратит на заботу о собственных тараканах. Мора искренне верила в самые разные штуки, в том числе в личные границы. – Но ты мне поможешь? – Сегодня я выясню, у кого какие планы, – сказала Калла. – А это что? Она переключилась на машину, показавшуюся в конце подъездной дорожки. Калла и Блу обе склонили головы набок, чтобы прочитать яркую надпись на дверце: «Цветы от Энди!» Женщина-водитель целых две минуты рылась на заднем сиденье, а затем зашагала по дорожке, неся самый маленький в мире букет. Пышные ленты были крупнее, чем цветы. – До вас не доберешься, – заметила она. Калла поджала губы. Она испытывала чистую и пламенную ненависть ко всему, что можно было классифицировать как обмен любезностями. – Что это? – спросила она таким тоном, как будто увидела не цветы, а подкинутых котят. – Это для… – Женщина стала рыться в поисках карточки. – Орлы? – предположила Блу. Страдающие от безнадежной любви мужчины из Генриетты и окрестностей вечно присылали Орле цветы. И не только. Были еще подарочные купоны в СПА-салон. И корзины с фруктами. Один поклонник, что примечательно, прислал написанный маслом портрет. Он нарисовал Орлу в профиль, подчеркнув ее длинную, изящную шею, классические скулы, романтические глаза с тяжелыми веками. И крупный нос – черту, которая нравилась Орле меньше всего. Она немедленно порвала с этим типом. – Блу? – сказала женщина. – Блу Сарджент. Та не сразу поняла, что цветы предназначались ей. Женщине пришлось буквально сунуть Блу букет, а Калле – забрать одну из сумок, чтобы она могла взять цветы. Женщина зашагала обратно к машине, а Блу повертела букет в руках. Это была простая композиция из качима и одной белой гвоздики; пахла она лучше, чем выглядела. Калла заметила: – Доставка, наверно, стоила больше, чем цветы. Ощупав жесткие стебли, Блу нашла маленькую карточку. Внутри небрежным женским почерком было написано: «Надеюсь, ты всё еще не против, чтобы я позвонил. Адам». Теперь крохотный букет обрел смысл. Эти цветы соответствовали потрепанному свитеру. – Ты покраснела, – неодобрительно сказала Калла. Она потянулась к цветам, и Блу шлепнула ее по руке. Калла саркастически добавила: – Кто бы это ни был, он расстарался, а? Блу дотронулась белой гвоздикой до своего подбородка. Цветок был легкий, почти неощутимый. Не портрет, не корзина с фруктами… но Блу и не представляла, чтобы Адам прислал нечто более эффектное. Эти маленькие цветы были неброскими и редкими, совсем как он сам. – По-моему, очень мило. Ей пришлось прикусить губу, чтобы скрыть глупую улыбку. Блу хотела обнять цветы и затанцевать, но и то, и другое казалось неблагоразумным. – Кто он? – спросила Калла. – Секрет. Забери свои вещи, – сказала Блу и вытянула руку, так что две сумки, коричневая и парусиновая, скатились в подставленные ладони Каллы. Та покачала головой, но без явного неудовольствия. Блу подозревала в глубине души, что Калла романтик. – Калла, – сказала она, – как ты думаешь, мне надо сказать мальчикам, где находится дорога мертвых? Калла смотрела на Блу так же долго, как Нив. А потом ответила: – С чего ты взяла, что я могу ответить на этот вопрос? – Потому что ты взрослая, – сказала Блу. – А по пути к старости человек обычно чему-то учится. – Лично мне кажется, – заметила Калла, – что ты уже приняла решение. Блу опустила глаза. Действительно, она провела ночь без сна, читая тетрадь Ганси и раздумывая о том, что в мире есть нечто большее. Действительно, ее преследовала мысль, что может быть – может быть! – где-то есть спящий король, и однажды она коснется рукой его неподвижной щеки и ощутит биение многовекового пульса под кожей… Но важнее всего было ее собственное лицо на карте Пажа кубков, забрызганные дождем плечи юноши на церковном дворе и голос, который произнес: «Ганси. Всё, что есть». С тех пор как Блу увидела выпавшую ему смерть, поняла, что он настоящий, и убедилась, что ей суждено сыграть в этом какую-то роль, не осталось ни малейшего шанса, что она будет стоять в стороне и позволит беде случиться. – Не говори маме, – попросила Блу. Калла что-то уклончиво буркнула и отворила дверь, оставив Блу с цветами на крыльце. Букет почти ничего не весил, но для нее это был знак перемен. «Сегодня, – подумала Блу, – сегодня я перестану слушать будущее и начну в нем жить». – Блу, если ты с ним познакомишься… – начала Калла.