Блу уставилась на женщину. – Обязательно скажу! Что это было? Что ты делала? Сердце у нее по-прежнему бешено колотилось, и Блу признала, что напугалась. Нив окинула взглядом разрушенную пентаграмму, перевернутую свечку и миску. – Я читала будущее. Ее спокойный голос только взбесил Блу. – Нет, будущее ты читала раньше. А это – совсем другое! – Я заглядывала в то место, которое видела. Я надеялась вступить в контакт с тем, кто там обитает, чтобы узнать, что это такое. Голос Блу звучал далеко не так спокойно, как ей хотелось бы. – Оно говорило. Когда я пришла сюда, это была не ты. – Что ж, – ответила Нив с легкой досадой, – сама виновата. Ты всё усиливаешь. Я не думала, что ты появишься, иначе я бы не… Она замолчала и посмотрела на огарок свечки, склонив голову набок. Это был не вполне человеческий жест, и Блу вспомнила мерзкий холод, который ощутила недавно. – Что? – спросила она. Блу немного рассердилась, что ее почему-то обвинили в случившемся. – Что это вообще было? Оно сказало, что находится на дороге мертвых. Это – то же, что и силовая линия? – Конечно, – ответила Нив. – Генриетта лежит на силовой линии. Это значило, что Ганси был прав. И что Блу точно знала, где пролегала силовая линия: она видела, как несколько дней назад дух Ганси прошел по ней. – Вот почему здесь легко быть ясновидящей, – сказала Нив. – Энергия сильна. – Энергия – типа моей? – уточнила Блу. Нив сделала какой-то сложный жест, прежде чем подобрать свечку. Она держала ее вверх ногами перед собой и щипала фитилек, чтобы удостовериться, что он полностью потух. – Да. Она питает то, что находится вокруг. Как ты там выразилась? Делает связь громче. Лампочки ярче. Ее жаждет всё, что в принципе нуждается в энергии, чтобы оставаться живым. Точно так же, как жаждет твоей. – Что ты видела? – спросила Блу. – Когда… – …читала будущее, – договорила за нее Нив, хотя Блу сомневалась, что закончила бы фразу именно так. – Там есть кто-то, кому известно твое имя. И еще другой, который ищет то же, что и ты. – То же, что и я! – в испуге вскрикнула Блу. Но она ничего не искала. Разве что Нив говорила о загадочном Глендауэре. Блу вспомнила недавнее ощущение – что она угодила в чужую историю, в которой действовали Воронята, спящие короли и силовые линии. И Мора, которая велела ей держаться от этого подальше. – Да, ты понимаешь, о чем речь, – ответила Нив. – А… Теперь всё кажется гораздо яснее. Блу вспомнила тянущееся к ней жадное пламя свечи и колеблющиеся блики в воде. Где-то в глубине ей стало холодно. – Ты все-таки не сказала, что это было. Там, в пруду. Нив посмотрела на нее, держа в руках свечи и миску. Это был нерушимый взгляд, который мог длиться целую вечностью. – Потому что я понятия не имею, – ответила она. 18 Пуп взял на себя вольность порыться в шкафчике Ганси на следующий день перед уроками. Шкафчик Ганси, один из немногих, которые еще использовались, находился совсем близко от прежнего шкафчика Пупа, и, открыв его, он почувствовал прилив воспоминаний и ностальгии. Некогда тот шкафчик принадлежал ему – одному из самых богатых учеников Агленби, у которого было всё. Друзья, каких только захочешь, все местные девушки, которые привлекали его внимание, возможность посещать уроки по желанию. Отец не испытывал угрызений совести, делая дополнительные пожертвования там и сям, чтобы помочь Пупу сдать экзамен по предмету, который он прогуливал несколько недель. Пуп тосковал по своей старой машине. Здешние копы хорошо знали его отца; они даже не удосуживались останавливать Пупа. А теперь королем Агленби был Ганси, который не умел этим пользоваться. Благодаря школьному кодексу чести шкафчики не запирались, что позволило Пупу открыть шкафчик Ганси без лишнего шума. Внутри лежали несколько пыльных блокнотов, в каждом из которых были исписаны лишь несколько страниц. На тот случай, если бы вдруг Ганси решил приехать в школу на два часа раньше обычного, Пуп оставил в шкафчике записку («Извините, мы убрали вещи, потому что травим тараканов») и спрятался в одной из душевых для персонала, чтобы изучить свои находки. Сидя по-турецки на чистом, хотя и пыльном кафельном полу рядом с раковиной, Пуп обнаружил, что Ричард Ганси Третий был помешан на силовых линиях еще сильней, чем он сам. Во всем этом процессе поисков чувствовалось… отчаяние. «Что за проблемы у мальчишки?» – задумался Пуп, и у него сразу же появилось странное ощущение: неужели он уже настолько стар, чтобы считать Ганси мальчишкой? В коридоре послышались шаги. Повеяло кофе; школа начинала пробуждаться. Пуп открыл следующую страницу. Там речь шла не о силовых линиях. Там излагались исторические сведения о валлийском короле Оуэне Глендауэре. Пупа они не интересовали. Он листал, листал, листал, полагая, что это всё не имеет отношения к делу, пока не понял, что Ганси пытается связать вместе два элемента – Глендауэра и силовую линию. Дурак или нет, но этот парень точно знал, как сделать историю интересной. Пуп сосредоточился на одной строчке. «Тот, кто разбудит Глендауэра, получит дар (неограниченный?) (сверхъестественный?) (в некоторых источниках сказано взаимный) и что это значит?» Черни никогда не заботился о результате поисков силовой линии. Пуп поначалу тоже. Вся прелесть была в самой загадке. Но как-то вечером Черни и Пуп, стоя в центре того, что выглядело как естественно сформированный круг камней, заряженных магнитной энергией, ради эксперимента откатили один камень в сторону. Последующая вспышка сшибла их обоих с ног; появилось слабое видение в облике женщины. Силовая линия представляла собой сырую, неконтролируемую, необъяснимую энергию. То, о чем повествовали легенды. Человек, получивший власть над силовой линией, становился не просто богатым. Тот, кто контролировал силовую линию, достигал высот, о которых могли только мечтать прочие ученики Агленби. Но Черни, впрочем, не стремился к власти. Из всех, кого знал Пуп, он был самым мягким и неамбициозным – возможно, поэтому Пупу так нравилось с ним общаться. Черни вполне устраивало, что он ничуть не лучше других ребят. Он довольствовался тем, что рысил бок о бок с Пупом. В те времена Пуп, в утешение себе, думал, что Черни просто тихоня – а иногда вспоминал, что тот действительно ему верен. Эти вещи не обязаны быть взаимоисключающими, не так ли? – Глендауэр, – сказал Пуп вслух, пробуя это слово на вкус. Оно эхом отразилось от стен душевой. Звук у него был полый и металлический. Пуп задумался: о чем хотел попросить Ганси, странный, отчаянный Ганси? Поднявшись с пола, Пуп собрал все блокноты. Он подумал, что, сидя в преподавательской, перепишет их содержимое за несколько минут; а если кто-нибудь обратит внимание, он скажет, что Ганси сам его попросил. Глендауэр. Если бы Пуп нашел его, то добился бы того, о чем мечтал много лет: власти над силовой линией. 19 На следующий день Блу вышла босиком на улицу перед домом номер 300 на Фокс-Вэй и села на обочине, под сине-зелеными деревьями, чтобы подождать Каллу. Нив сидела, запершись у себя в комнате, а Мора гадала на картах для компании туристов, приехавших в творческий отпуск. Блу долго раздумывала, как ей быть с тем, что она увидела вчера на заднем дворе. И это предполагало участие Каллы. Блу уже начала беспокоиться, когда подъехала машина и вылезла Калла. – Ты вынесла себя вместе с мусором? – поинтересовалась она, выходя из автомобиля, который был сине-зеленым, как и всё в этот день. На Калле было на удивление приличное платье – и сомнительного вида сандалии со стекляшками. Томно помахав рукой водителю, она повернулась к Блу, как только машина отъехала. – Мне надо тебя кое о чем спросить, – сказала Блу. – И рядом с мусорным баком этот вопрос будет звучать лучше? На, держи, – Калла стянула с руки одну из сумок и подала Блу. От Каллы пахло жасмином и чили, а значит, на работе у нее выдался неудачный день. Блу в точности не знала, чем Калла зарабатывает на жизнь, но это было как-то связано с Агленби, бумажной работой и ругательствами в адрес учеников, особенно на выходных. Что бы ни представляли собой служебные обязанности Каллы, в плохие дни ей приходилось вознаграждать себя большими порциями буррито. Калла зашагала к двери. Блу беспомощно побрела следом, таща сумку. Казалось, в ней лежат книжки – или трупы. – В доме полно народу. Лишь одна бровь Каллы изобразила внимание.