Ганси был парнем, которого ей предстояло полюбить или убить. Или то и другое. К этому нельзя было приготовиться. Мора открыла дверь. На пороге стояли трое парней, освещенные вечерним солнцем, совсем как Нив когда-то. Три комплекта плеч – одни широкие, другие мускулистые, третьи костлявые. – Простите, что опоздал, – сказал тот, кто стоял впереди, – обладатель широких плеч. В дом ворвался запах мяты, совсем как на церковном дворе. – Это затруднит вас? Блу узнала его голос. Она схватилась за перила лестницы, чтобы устоять, когда Деловой Тип с Мобильником вошел в коридор. «Нет. Только не он». Всё это время она гадала, каким образом Ганси умрет; оказывается, ей предстояло его удавить. В «Нино» рев музыки заглушал приятные нотки его голоса, а запах чеснока перебивал мяту. Но теперь, когда Блу сложила два и два, всё стало казаться очевидным. Стоя в коридоре, он выглядел чуть менее представительно, но только потому, что погода заставила его небрежно закатать рукава рубашки и снять галстук. Пыльные каштановые волосы растрепались, как всегда бывало на жаре. Но на руке, разумеется, красовались часы, достаточно массивные, чтобы отправить в нокаут банковского грабителя. И Ганси по-прежнему источал некий блеск. Блеск, который означал, что в богатстве вырос не только он сам, но и его отец, и отец его отца, и отец отца его отца. Блу никак не могла понять, был ли Ганси в самом деле необыкновенно красив или просто необыкновенно богат. «Возможно, это одно и то же». Ганси. Перед ней стоял Ганси. А значит, тетрадь принадлежала ему. И Адам принадлежал ему. – Что ж, – сказала Мора. Несомненно, любопытство перевесило пунктуальность. – Вы опоздали, но не смертельно. Заходите в комнату. Можно узнать, как вас зовут? Разумеется, Деловой Тип с Мобильником притащил большую часть своей компании из «Нино», за исключением неряхи. Они втроем до краев наполнили коридор – шумные мальчишки, такие самоуверенные и дружные, что в своем присутствии они просто не позволяли никому другому чувствовать себя спокойно. Это была стая изящных животных, которым служили броней часы, мокасины и дорогой покрой школьной формы. Даже татуировка бритоголового парня, пересекавшая выпуклости позвоночника чуть выше воротника, была оружием, которое словно угрожало Блу. – Ганси, – сказал Деловой Тип с Мобильником, указав на себя. – Адам. Ронан. Куда нам идти? Туда? Он всей ладонью указал в сторону гадальной комнаты, как регулировщик на улице. – Да, – согласилась Мора. – Это, кстати, моя дочь. Она будет присутствовать на сеансе, если вы не против. Взгляд Ганси упал на Мору. До сих пор он вежливо улыбался, но теперь улыбка словно застыла на его лице. – О. Привет, – сказал он. – Внезапно. – Вы уже встречались? – спросила Мора, устремив на дочь ядовитый взгляд. Блу почувствовала себя несправедливо гонимой. – Да, – с достоинством ответил Ганси. – Мы поспорили о возможностях выбора профессии для женщин. Но я не знал, что она ваша дочь. Адам? Он устремил почти такой же ядовитый взгляд на Адама, у которого глаза полезли на лоб. Адам, единственный из них троих, явился не в школьной форме. Он прижимал ладонь к груди, как будто пытаясь прикрыть вылинявшую футболку с эмблемой кока-колы. – Я тоже не знал! – воскликнул Адам. Если бы Блу знала, что он придет, то не стала бы надевать светло-голубой топ с пришитыми на вороте перышками. Адам не сводил глаз с ее наряда. А потом повторил, обращаясь к Блу: – Клянусь, я не знал. – Что такое с твоим лицом? – спросила Блу. Адам горестно пожал плечами. То ли от него, то ли от Ронана пахло гаражом. Голос Адама звучал самоуничижительно: – По-твоему, с синяками я выгляжу круче? На самом деле он выглядел хрупким и грязным, как выкопанная из земли чайная чашка, но Блу промолчала. Ронан ответил: – Нет, выглядишь ты как полный лох. – Ронан, – произнес Ганси. – Я хочу, чтобы все сели! – крикнула Мора. Было так странно слышать ее крик, что почти все сели – или плюхнулись – на разнородные предметы мебели в гадальной комнате. Адам потер скулу, как будто мог убрать с нее синяк. Ганси сел в кресло во главе стола, положив руки на подлокотники, как председатель. Подняв бровь, он взглянул на фотографию Стива Мартина в рамочке. Только Калла и Ронан остались стоять. Они подозрительно смотрели друг на друга. По-прежнему казалось, что в доме никогда еще не бывало так людно (совершенно ложное ощущение). Хотя, вероятно, в доме никогда еще не бывало столько мужчин. И уж точно – столько Воронят. Блу казалось, что само их присутствие чего-то лишает ее. Стоило им прийти сюда, и ее семья стала казаться какой-то сомнительной. – Здесь слишком шумно, черт возьми, – сказала Мора. То, как она произнесла это, держа один палец на пульсе, под челюстью, навело Блу на мысль, что вовсе не их голоса звучат слишком громко. Мора прислушивалась к чему-то в собственной голове. Персефона тоже поморщилась. – Мне уйти? – спросила Блу, хотя совершенно этого не хотела. Ганси недоуменно поинтересовался: – Почему ты хочешь уйти? – Моя дочь усиливает связь, – пояснила Мора. Она хмурилась, глядя на парней, как будто пыталась извлечь смысл из происходящего. – А вы трое… и без того очень громкие. Блу стало жарко. Она представила, что нагревается, как электрический кабель, и потоки энергии от всех присутствующих проходят сквозь нее. Что такое творилось в душе у Воронят, если это оглушало Мору? Они все вместе пытались что-то передать или просто душа Ганси вслух вела обратный отсвет? – В каком смысле громкие? – спросил Ганси. Блу подумала: однозначно, он вожак этой небольшой стаи. Остальные смотрели на него в ожидании подсказок. – В том смысле, что ваша энергия очень… – Мора не договорила, утратив интерес к собственным объяснениям. Она повернулась к Персефоне. Блу расшифровала взгляд, которым они обменялись. Он гласил: «Что здесь творится?» – Ну, что будем делать? Мора спросила это так рассеянно и смутно, что у Блу от волнения всё сжалось в животе. Мать была напугана. Вот уже во второй раз гадание как будто подталкивало ее туда, где Мора ощущала себя очень неуютно. – По одному за раз? – предложила Персефона чуть слышным голосом. Калла сказала: – И поштучно. Или так, или кому-то придется уйти. От них слишком много шума. Адам и Ганси переглянулись. Ронан затеребил кожаные шнурки у себя на запястье. – Что значит «поштучно»? – уточнил Ганси. – Как это отличается от обычного сеанса? Калла обратилась к Море, как будто ничего не слышала: – Неважно, чего они хотят. Будет именно так. Пусть соглашаются или уходят. Мора по-прежнему сидела, щупая пульс у себя на шее. Она ответила Ганси: – Поштучно – это значит, что каждый из вас вытащит только одну карту из колоды Таро, и мы ее истолкуем. Ганси и Адам побеседовали глазами. Такие разговоры Блу привыкла видеть между мамой и Персефоной (или Каллой); она не думала, что кто-то еще на это способен, и ощутила странную зависть. Ей тоже хотелось чего-то подобного – достаточно сильной связи, способной выйти за пределы слов. Адам коротко кивнул, отвечая на невысказанные слова друга; Ганси произнес: – Как вам будет удобно. Персефона и Мора коротко заспорили, хотя, казалось, им обеим в ту минуту не было удобно никак. – Подожди, – сказала Персефона, когда Мора достала колоду. – Пусть Блу.