– Хелен. – Извини, – ответила та. – Я имела в виду – Ледяного Короля или Мальчика из Трейлера? – Хелен. Адам, теоретически, жил не в трейлере, потому что его дом был шире примерно вдвое. Он сказал Ганси, что последние трейлеры увезли отсюда несколько лет назад, но произнес это иронически, как будто и сам понимал, что жить в доме размером с два трейлера не так уж сильно меняет дело. – Папа их еще и не так называет, – сказала Хелен. – Мама говорит, вчера привезли одну из твоих стремных эзотерических книжек. Ты скоро приедешь? – Возможно, – ответил Ганси. Отчего-то, встречаясь с родителями, он всегда вспоминал о своих весьма немногочисленных достижениях, о сходстве с Хелен, о том, сколько у него красных галстуков и как он постепенно становится таким, каким боится стать Ронан. Ганси остановился перед светло-синим домиком, в котором жили Пэрриши. – Наверно, приеду на мамин день рождения. Мне пора. Тут, возможно, проблемы. Мобильник превратил смех Хелен в шипящий, еле слышный звук. – Послушать тебя, так ты ужас какой отчаянный. А я готова спорить, что ты сейчас просто крутишь диск под названием «Звуки преступлений» и разъезжаешь на своем «Камаро» в поисках подружек. – Пока, Хелен, – сказал Ганси, нажал «закончить звонок» и вылез из машины. Толстые, блестящие шмели принялись носиться над его головой, вылетев из-под лестницы. Ганси постучал и окинул взглядом плоское, уродливое поле, поросшее сухой травой. Мысль о том, что за красоту в Генриетте надо платить, должна была посетить его раньше, но почему-то не посещала. Неважно, сколько раз Адам говорил ему, что в плане денег он настоящий дурачок, – Ганси, казалось, не становился умнее. «Здесь нет весны», – подумал он, и эта мысль была неожиданно мрачной. Дверь открыла мать Адама. Она напоминала тень собственного сына – те же удлиненные черты и широко расставленные глаза. По сравнению с матерью Ганси она казалась старой и костлявой. – Адам на заднем дворе, – сказала миссис Пэрриш, прежде чем Ганси успел задать вопрос. Она посмотрела на него и быстро отвела глаза. Ганси всегда удивлялся тому, как родители Адама реагировали на школьный свитер. Они знали всё, что нужно было знать, прежде чем Ганси успевал открыть рот. – Спасибо, – сказал Ганси, но слова на вкус напоминали опилки, и, в любом случае, миссис Пэрриш уже закрыла дверь. За домом, в старом гараже, он нашел Адама, который лежал под древним «Понтиаком», втащенным на рампу. Его трудно было разглядеть в прохладной синей тени. Из-под машины торчал пустой маслосборник. Стояла тишина, и Ганси заподозрил, что Адам не столько работает, сколько избегает необходимости сидеть дома. – Привет, тигр, – сказал Ганси. Адам согнул колени, как будто собирался вылезти из-под машины, но не вылез. – Что случилось? – спокойно спросил он. Ганси знал, почему Адам не желал вылезать из-под машины, и от гнева и чувства вины у него в груди всё сжалось. Самое досадное в ситуации с Адамом заключалось в том, что Ганси ничего не мог сделать. Это было не в его власти. Он бросил на верстак тетрадку. – Держи конспекты. Я не смог сказать, что ты болен. В прошлом месяце ты слишком много пропустил. Адам ровным голосом поинтересовался: – Ну и что ты сказал? Какой-то инструмент под машиной издал равнодушный скрежет. – Хватит, Пэрриш, вылезай, – потребовал Ганси. – Заканчивай. Он подпрыгнул, когда в ладонь ему ткнулся холодный собачий нос, – это была дворняжка, которая так яростно атаковала его покрышки. Ганси осторожно погладил короткое ухо и отдернул руку, когда собака бросилась к машине и залаяла на ноги Адама, начавшие двигаться. Сначала появились камуфляжные штаны с дырками на коленях, затем вылинявшая футболка с эмблемой кока-колы и, наконец, лицо. На скуле был синяк, красный и растущий, как галактика. Второй, потемнее, охватывал переносицу. Ганси сразу же сказал: – Ты едешь со мной. – Будет только хуже, когда я вернусь, – заметил Адам. – Я имею в виду – насовсем. Перебирайся на Монмутскую фабрику. Хватит. Адам встал. Собака радостно запрыгала вокруг, как будто он вернулся с другой планеты, а не вылез из-под машины. Адам устало ответил: – А что будет, когда поиски Глендауэра уведут тебя из Генриетты? Ганси не мог гарантировать, что этого не случится. – Ты поедешь со мной. – С тобой? Интересно, а что дальше? Всё, что было вложено в Агленби, пойдет прахом. Мне придется начинать с нуля в другой школе. Адам однажды сказал: «Историю о разбогатевшем бедняке интересно слушать только в том случае, если она уже произошла». Но в данном случае ей было трудно произойти, поскольку Адам вновь пропустил школу. Без хороших отметок – никакого счастливого финала. Ганси сказал: – Тебе не обязательно учиться в школе типа Агленби. Необязательно поступать в Лигу Плюща. Есть разные способы добиться успеха. Адам мгновенно произнес: – Я не сужу тебя за то, что ты делаешь, Ганси. И это был неловкий момент, потому что Ганси знал: Адаму пришлось изрядно постараться, чтобы понять, почему он охотится за Глендауэром. У Адама была масса причин относиться с полным равнодушием к неясной тревоге Ганси, к его сетованиям на судьбу, которая даровала ему богатых родителей, к попыткам понять, нет ли у его жизни какой-нибудь великой цели. Ганси знал, что врожденные преимущества вменяют ему в обязанность оставить свой след в истории, как-то повлиять на ход событий, – или он просто негодяй. «Бедные переживают, что они бедные, – задумчиво сказал однажды Адам. – Оказывается, богатые переживают, что они богатые». А Ронан ответил: «Я богат, и меня это не колышет». Ганси сказал: – Ладно. Мы найдем другую хорошую школу. Давай рискнем. У тебя будет новая жизнь. Адам протянул руку за тряпкой и принялся вытирать испачканные маслом пальцы. – Мне придется заново искать работу. На это нужно время. Знаешь, сколько я проискал нынешнюю? Он не имел в виду возню в гараже. Это были просто домашние обязанности. Адам подрабатывал еще в трех местах, главным образом на фабрике трейлеров. – Я буду тебе помогать, пока ты что-нибудь не найдешь. Долго царило молчание. Адам продолжал вытирать руки. Он не смотрел на Ганси. Им уже случалось вести похожие разговоры, и в несколько мгновений тишины вместились целые дни горячих споров. Эти слова звучали достаточно часто, и теперь не было нужды их повторять. Успех ничего не значил для Адама, если он не добивался его сам. Ганси изо всех сил старался говорить спокойно, однако некоторая горячность в его голосе все-таки слышалась. – Значит, ты не уедешь из гордости? Да он тебя убьет. – Ты насмотрелся криминальных шоу. – Я смотрел вечерние новости, Адам, – огрызнулся Ганси. – И почему ты не хочешь, чтоб Ронан поучил тебя драться? Он уже два раза предлагал. Вполне серьезно. Адам осторожно сложил грязную тряпку и положил ее обратно, на ящик с инструментами. В гараже было полно барахла. Новые стойки с инструментами, календари с изображением обнаженных женщин, промышленные компрессоры и прочие вещи, которые мистер Пэрриш считал более ценными, чем школьная форма Адама. – Потому что тогда он меня точно убьет. – Не понимаю. Адам сказал: – У него ружье. – Господи. Положив руку на голову дворняжки, которая чуть не спятила от счастья, Адам выглянул из-под навеса и посмотрел на дорогу. Ганси прекрасно знал, чего он ждет. – Ну же, Адам, – сказал Ганси. «Пожалуйста». – Всё получится. Между бровей Адама пролегла складка. Он смотрел не на дома, а дальше, на плоское, бесконечное поле, покрытое пучками сухой травы. Многое здесь не жило, а выживало. Он сказал: – Это значит, что я никогда не буду принадлежать себе. Если ты платишь за меня, значит, я твой. Сейчас я принадлежу ему, а тогда стану твоим.