– Обожди, Прохор! Их же искать будут! – Да и пусть ищут. Сбежавшая девка, обольщенная служивым – эка невидаль! Азаревич повернул голову к двери и снова с трудом разлепил глаза. В дверном проеме стояли поручик, слуга-привратник с фонарем и связкой ключей в руке, а также широкоплечий бородач в шубе. Азаревич узнал его: именно этот крепыш, одетый в казачью форму, накануне встретился ему во время проверки постов на объездной дороге. Келлер взял у слуги фонарь и шагнул в темноту камеры. Он взглянул на пленников и повернулся ко входу. – Не понимаешь! – возразил он. – В полку поднимется шорох: как так – поручик пропал, да в приграничном городе?! Сейчас, в самый разгар дела, это лишнее. Наше дело тишину любит! – Ты что, ваше благородие, заодно с ним, что ль? Сначала бабу свою сюда приволок, теперь хлыща какого-то выгораживает! – Ты на кого хвост поднимаешь, мужичина? Ты что, похерить мне целый караван с опием захотел? Снесись с хозяином! Пусть он решает! Как он скажет, так и сделаете! А пока суть да дело, я за ними пригляжу. Ключи! – Как?! – Ключи от этой каморки! – Еще чего! Я ключей от погребов с мануйловским добром направо и налево раздавать не намерен! Хозяин за такое не похвалит. – А на мне – охрана всей нынешней кампании, и эти пленные – моя забота! А будешь бузить – пеняй на себя! Со мной разговор будет короткий. Прохор исподлобья взглянул на офицера, потом взял у привратника связку ключей и с силой метнул ее поручику прямо в лицо. Тот не моргнул и глазом: связка приглушенно звякнула в левом кулаке Келлера. Немец лишь ухмыльнулся: – Неплохо, но слабовато! Еще работать и работать! Ступай!.. Азаревич вздрогнул. В его памяти внезапно всплыл полумрак мертвецкой при ярославской полицейской части и мерцание ламп, освещавших желтовато-синюшный труп на операционном столе. – …Ну ступай же! Прохор с видимым неудовольствием отправился выполнять распоряжение. Перед уходом он обернулся и при свете фонаря внимательно вгляделся в лицо Азаревича. Келлер дождался, пока за ушедшими закроется дверь, и процедил: – Нежданная встреча, Петр Александрович! Что вы здесь забыли? Он подошел к Азаревичу и помог ему сесть. Воролов потер лоб перетянутыми веревкой кистями рук: – Я хотел удостовериться в одном моем предположении… – И как, удостоверились? – Да. – Вы следили за мной? Какого черта вы вообще сунулись в мои дела? Вы что, шпик? – Мне следовало догадаться раньше… Дозорные, сани, туши, костры, подвалы – не очень-то похоже на почерк того, кого я ищу… – Вы что, бредите? Ваше любопытство теперь выйдет вам боком, как и этой экзальтированной барышне! Правда, она немного не в себе, впрочем, как и всегда, но вы-то производили впечатление разумного человека! Вам-то все это зачем? Вы что, хотели привести сюда облаву? Где же она? Ведь не в одиночку же вы сюда пришли? – Нет, я один. – Черт! Азаревич, вы что, пьяны? Здесь повязано столько людей, что полка не хватит всех найти и взять, а вы один? Вы понимаете, на какую махину замахнулись? – Ваши дела нимало меня не интересуют. – Что же вы ждали найти тут, в ледниках? Секретные документы? Планы акций боевых революционных ячеек? Ящики со взрывчаткой? – Вы всегда так хорошо орудуете левой рукой? Келлер усмехнулся: – Вот самый уместный вопрос в подобной обстановке! – Все же ответьте! – Я родился левшой. Армия перековала меня под свои нужды. Вот и все! Да вам-то что до этого? Азаревич помолчал, а потом ответил. Никогда в жизни он не старался говорить так спокойно, точно и лаконично… Келлер внимательно выслушал его рассказ, то пытливо вглядываясь в лицо Азаревича, то время от времени прохаживаясь взад-вперед по камере и потирая руки, словно о чем-то раздумывая. Когда воролов замолчал, Келлер еще раз пристально посмотрел на него, будто с сомнением, потом перевел взгляд на Славину, прижавшуюся к ледяной стене, бледную и осунувшуюся, затем чему-то горько усмехнулся, тряхнул головой, осторожно приоткрыл дверь и выглянул в темноту коридора. После он вернулся в камеру. – Похоже, милейший Петр Александрович, вам все-таки пора выбираться отсюда! – он подошел к воролову и попытался развязать веревку, туго стягивавшую запястья Азаревича. – Оставьте! У меня за голенищем нож! – Хорошие хлопцы под моим началом ходят! Всегда начеку! Револьвер отобрали, а дальше – хоть трава не расти… Келлер перерезал веревки и освободил пленников. – Что же, Екатерина Павловна, – сказал он, возвращая Азаревичу клинок и помогая девушке подняться на ноги, – я думал, что вы только мне умудрились испортить все дело, однако я недооценил ваших разрушительных способностей! Славина в ответ лишь всхлипнула. – Вот только никаких истерик! Отставить! – прошипел поручик у девушки над ухом. – Вперед, за мной! И молча! Поддерживая Екатерину Павловну с двух сторон, они вышли за дверь. Келлер на секунду настороженно замер. Было тихо, только в фонаре, зажатом в руке у поручика, шипел и потрескивал фитиль, да где-то вдалеке в непроглядной тьме падали с потолка капли воды. Они прошли лишь несколько десятков саженей, как вдруг услышали топот пары дюжин чьих-то сапог на лестнице, ведущей из подвала наружу. – Назад! – шепнул Келлер и увлек остальных обратно вглубь ледника. – Здесь не пройдем! Они побежали по потерне обратно. Их гулким эхом преследовали крики контрабандистов, перекатывающиеся под темными сводами ледников. Беглецы, поскальзываясь на поворотах извилистых проходов, то тут, то там натыкались на прячущиеся в темноте под ногами ящики, мешки и сундуки. Они пронеслись через паутину галерей и вышли наконец к небольшому залу с низким потолком и поддерживающими его приземистыми квадратными колоннами. Вдоль стен зала простирались большие грубо сколоченные ряды полок, заваленных всякой всячиной; дальние углы тонули во тьме, непроницаемой для лучей маленького фонаря. – Так-так, – буркнул Келлер, – теперь мы в подвале под самым мануйловским «палаццо». Отсюда наверх, наружу ведет лестница, но сейчас нам туда нельзя. – Тогда как поступить? – спросил Азаревич. – Есть тут один секрет, – ответил Келлер. – За мной! Его фонарь осветил укрытую за колонной в одном из дальних углов подвала низкую деревянную дверь. Поручик потянулся к большой темной витой ручке и толкнул нее. Дверь была заперта. – Этого и стоило ожидать, – сказал Келлер, – но посмотрим, не выручит ли нас Провидение и на этот раз. – К чему вы клоните? – спросил Азаревич и оглянулся на шум за своей спиной. В глубине прохода, из которого они только что вышли, послышались голоса и замерцали отблески пламени. Вместо ответа Келлер достал вытребованную у мануйловского подручного связку ключей и начал быстро перебирать ее: – Не тот. И это не тот, и этот… Азаревич, занимайте оборону! Воролов осмотрелся, потом нырнул куда-то в сторону, приволок из темноты какой-то столик, опрокинул его набок, столешницей ко входу в зал, потом навалил на него сверху небольшую, но увесистую этажерку, пару стульев и набросил несколько пустых ящиков. Дополнив баррикаду большими мешками с крупой, Азаревич достал нож, толкнул Славину в самый угол за кирпичную колонну и закрыл ее собой. – Потушите свет! – шепнул он Келлеру. Тот, звякнув связкой ключей, прекратил борьбу с ней. Он только довольно хмыкнул и, последовав примеру Азаревича, спрятался за другой колонной. Пламя в фонаре погасло. Пространство перед дверью снова заволокло темнотой. Послышался щелчок взводимого револьверного курка.