— А вы кто такие будете? — вдруг очнулся говорливый мужик и с подозрением посмотрел на Весеня, который укачивал на руках ребенка. — В гости ходили, — туманно ответила я. А то тоже в колдуны запишет, и не отопрешься, ведь со мной их трое. — Что за баба-то? — громко спросил Лель, не желая развивать щекотливую тему. — Где живет? Как выглядит? Я едва удержалась, чтобы не зашикать на него — втянет нас в беду! — А вам на што? — насупился мужик. Я мысленно присоединилась к нему в этом вопросе. Зачем нам знать, где живет и как выглядит какая-то злая баба? — Ты что, старый, не видишь? Это детки с Калиновой улицы. Сдать им змеищу, да и дело с концом! — На крыльцо высунулась хозяйка двора и стала с грохотом выставлять за порог пустые ведра. Мужик оглядел нас из-под мохнатых бровей. — Я на охоту на ведьм не подписывалась, — прошептала я так, чтобы слышала только неразлучная троица. — А у нас ведьмы и не водятся, — попытался успокоить меня Ратко. Ага, я и поверила. То-то тут все о ней так ласково отзываются, дай только шанс — веток в костер под пятки мигом подкинут. — Да что ты тянешь! Вон за тем углом живет она, господа волшебники. Дом с коваными воротами, — подтвердила мою догадку женщина с крыльца. — Варварой зовут. Ей уж полвека минуло, а в последнее время ходит павой в бусах и расписном платке! Интересно, что бы она сказала о некой баронессе Зоненштадтской, которой минуло семьдесят и которая при этом не подумала отказаться от жемчуга и бриллиантов? Я посмотрела на женщину, мягко говоря, неодобрительно. Неразлучная троица, не сговариваясь, развернулась в указанном направлении. — Вы серьезно? — едва поспевала я. — Прямо вот совсем серьезно? Почему-то было смешно и в то же время досадно. Парни поверили одной злоязычной бабе, которая клеветала на другую такую же, и теперь мы дружной толпой идем в неизвестном направлении. Поневоле задумаешься о сглазе и колдовстве, когда на две ближайшие улицы и переулок всего один дом в приличном состоянии. Жилище старосты стояло как новенькое, будто только что срубленное, обтесанное и покрашенное. Забор дощечка к дощечке, тогда как соседний напоминал зубы во рту старика. — Что мы здесь делаем? — продолжала канючить я. — Да еще младенца с собой притащили. Хотя как раз ребенок за пазухой у Весеня вовсе не возражал против долгой прогулки, наоборот, мирно спал, только иногда слегка покряхтывая, когда волшебник перехватывал его поудобнее. — Здесь пахнет волшебством, ты же сама внимание обратила, — сказал Ратко, без тени смущения колотя по основательным воротам старосты. Пока он колотил, за нашими спинами что-то протяжно заскрипело. Мы обернулись вовремя, чтобы увидеть, как за два дома от нас поперек проулка рухнуло дерево, под которым мы прошли буквально пару минут назад. Ратко выругался и удвоил свой натиск. — Эй, хозяева! Открывайте, поговорить надо! Я же, не веря своим глазам, продолжала смотреть на улицу. Либо мы все сходим с ума, либо упавшее дерево действительно становится все трухлявее, заборы по обеим сторонам проулка накреняются все больше, усеивая сугробы мелкими чешуйками облетающей краски. — С кем говорить-то? Вы кто такие будете? — раздался требовательный голос с высокого крыльца. Мы отступили на шаг и задрали головы, чтобы получше рассмотреть, кто говорит. На крыльце стояла крепкая баба в накинутом на плечи полушубке и синем платке. На шее у старостихи, как и говорила ее завистница, красовались ярко-красные крупные бусы — словно вишни, нанизанные на нитку. Тетка была дородная, сбитая и никак не старше сорока лет. — Волшебники мы, тетушка, с Калиновой улицы. Дозволь во двор войти! — С чего это? — резонно возразила тетка. — Я вас не звала. — У вас на дворе опасный волшебный амулет. Хотим найти, пока от него людям худа не вышло. Тетка на миг испугалась, потянулась к горлу рукой, но затем все с тем же упорством ответила: — А вам откуда знать? Соседушки наклепали? Они от зависти еще и не такого понарасскажут. Только после слов про амулет до меня стал доходить смысл происходящего. Пока Ратко был занят переговорами, я дернула за рукав Леля. — Что за амулет-то? Красавец повернул ко мне свое нахмуренное лицо и кивнул в сторону старостихи: — Да вон, его и искать не надо — на шее у нее висит. Я пристальнее присмотрелась к красным бусам на шее у тетки. Шарики сверкали слишком ярко — неудивительно, что соседка обратила на них внимание. В это мгновение снова раздался скрежет, и хорошо утоптанная дорога у нас под ногами внезапно треснула. В узком, с палец толщиной, разломе показалась черная промерзшая земля. — Откройте, пока никто не пострадал! — вновь заорал Ратко. — Еще угрожать мне вздумали? Пошли прочь! И без городового не показывайтесь! Ишь, пусти их на порог — пол-избы вынесут! — А вышибить ворота конечно же нельзя? — решила удостовериться я, оглядывая могучую фигуру горе-переговорщика. — Нельзя, — остудил меня Лель. — Нас Вольга за репутацию своего дома потом в ступе в кашицу истолчет. Какие все щепетильные! Пока я оглядывалась по сторонам, трещина у нас под ногами стала в два раза длиннее. Этак мы скоро во тьму подземную провалимся. Надо что-то срочно предпринимать. — Ратко, подсади-ка меня! — Я потянулась к великану, словно маленькая девочка, просящаяся на ручки. Волшебник поднял брови, но просьбу исполнил, усадив меня к себе на плечо. Наконец-то моя макушка оказалась над забором. — Тетенька, вам бусы краденые достались! — уцепилась за штакетины я. — Ничего не краденые, я их честно на базаре за тридцать копеек купила! Сгинь, сопливка, мала еще поклеп наводить! — Тетенька, их у ведьмака украли, он ведьмачке хотел своей подарить! Не губите себя! Высосет вас это ожерелье досуха-дочиста! Вон все окрестные дворы уже страдают! — Я покосилась вниз на Леля и прошипела: — Что стоишь? Волшбуй давай! — Брешешь, малявка! — побледнела тетка. — А вы на руки свои поглядите. Ноготки-то желтеют, кожа морщинится уже. Да и пятна темные, вон они. Всю как есть высосет! Не знаю, что там делал Лель — я на него не смотрела, — но чем больше тетка разглядывала свои руки, тем больше ужаса проступало на ее лице. — И это только начало! — на радостях от удачной импровизации пообещала я. Старостиха завизжала и попыталась сорвать с себя украшение, но замок не желал поддаваться трясущимся рукам. — Спасите! Помогите! Ломайте ворота! Ага, как же! А потом скажут, что все мы просто кучка юных вандалов. — Ратко, подсади выше! Волшебник без лишних слов поднял меня выше, и я оттолкнулась пяткой от его плеча. К несчастью, грациозно перемахнуть через забор не получилось. Гигантские валенки и тяжелый полушубок этому нисколько не способствовали. Остатки гордости я все же сохранила, чудом не упав лицом в сугроб. Правда, это стоило мне одного валенка. Второй я скинула уже сама, потому что смысла в нем не было, и босыми пятками по утоптанному снегу понеслась к крыльцу. Ну, молодое тело, выручай! В ближайшие дни мне будет не до простуд! Пропрыгав по ступенькам крыльца, я подскочила к старостихе и с помощью тонких ловких пальчиков живо расстегнула застежку на бусах. — Ребят, что с ними теперь делать? — Я помахала ярко-красной низкой в надежде на дальнейшие указания. — Ворота сначала нам отопри, коза, — беззлобно рассмеялся Ратко. — Слышали? Отпирайте, — велела я тетке, которая за две минуты без волшебного украшения словно бы вылиняла. — Я? — Ну я же не пингвин, босиком по снегу бегаю только в крайних случаях. — Мне уже удалось усесться на скамейку, что была прибита на крыльце, и подобрать под себя начавшие замерзать ступни. — Пин-вин? — не поняла старостиха, но послушно направилась отпирать ворота. — Из нашего хранилища бусы. — Вольга задумчиво повертел в руках низку. — Хозяйка-волшебница неизвестна. Украшение подпитывает жизненные силы носящего, а энергию берет из окружающей среды. Если его не контролировать — а обычный человек этого делать не может, — недалеко и до беды — вон как улица уже пострадала. Я выразительно показала северянину на его воспитанника, склонившегося у моих ног. Выходило подозрительно. С чего хозяину дома на Калиновой рассказывать о волшебных предметах совершенно посторонней девчонке? — Ну все, теперь не захвораешь. — Ратко выпустил мои ступни из ладоней и аккуратно опустил в валенки. Было ощущение, что я погрела ноги у камина. В ладонях волшебника будто скрывалось по угольку. — Спасибо. Зачем тебе дубленка, если ты и так теплый? — наивно спросила я.