На часах было около шести, когда он, достав у Кэтрин из кармана куртки карточку-ключ, осторожно провел ее в номер и уложил на диван. Женщина что-то пробормотала, поворачиваясь на бок, и вдруг, подняв голову, попросила: — Откройте, пожалуйста, балкон, я не могу спать с кондиционером. Дронго прошел к балкону и отодвинул дверь до упора. — Вы не останетесь? — неожиданно спросила она. «Только этого не хватало, — подумал Дронго, — тоже мне жеребец-производитель». Пока он подыскивал подходящую форму отказа, женщина, невнятно пробормотав еще несколько фраз, повернулась на другой бок и уснула. Дронго прошел в спальную комнату, принес одеяло с подушкой. Осторожно приподняв голову Кэтрин, он подложил подушку, затем бережно накрыл спящую одеялом. «Все эти звезды, в сущности, так одиноки, — подумал он, — окружающим нужно от них все, что угодно, но только не их души. По большому счету их души никого не интересуют». Женщина опять промурлыкала что-то сквозь сон и заворочалась, стараясь улечься поудобнее. Дронго улыбнулся. Когда-то давно у него была похожая ситуация. Сколько лет прошло с тех пор? Двадцать? Или немного больше? Тогда он помог молодой женщине поздним вечером добраться домой. Ей было двадцать, ему двадцать три. Он не скрывал, что она ему нравится, и догадывался, что и он ей тоже. Они вместе поднялись по лестнице в квартиру. А потом она прилегла на диван и неожиданно заснула. Дронго, сидевший в кресле, так, сидя, и провел ночь, стараясь не шевелиться лишний раз, чтобы не разбудить женщину. Утром, дождавшись ее пробуждения, он извинился и ушел. Нужно было видеть изумление на лице молодой женщины. Она была потрясена таким поведением молодого человека. Потом у Дронго было много встреч, но именно подобные ночи остаются в памяти. Вот и сейчас, наклонившись к актрисе, он еще раз бережно поправил одеяло и собрался тихонько выйти из комнаты. Неожиданно он почувствовал под подошвой ботинка какой-то мелкий твердый предмет. Дронго нагнул голову, чтобы посмотреть, на что он наступил. И убрал ногу… Увиденное его потрясло. Дронго поднял предмет. Это был патрон. Но какой! Тот самый характерный патрон, о котором говорил комиссар Брюлей, — «ультра» с диаметром донышка меньше диаметра самой гильзы. Для модели «дженнингс» с полимерным корпусом. Перед ним был тот самый патрон! Дронго повертел его в пальцах. «Одно из двух, — подумал он, — либо Энрико все понял и сбежал, либо патрон принадлежит Кэтрин Фармер, и тогда она напилась так, чтобы заглушить чувство вины». Он снова посмотрел на патрон. Нагнулся и начал искать. Больше ничего не было. Ни под диваном, ни под столом — нигде. «А если допустить третий вариант? Патрон подбросили. Но тогда зачем так неожиданно сбежал Энрико Вилари? Что именно он сказал Кэтрин перед тем, как сбежать? К сожалению, она не помнит. Предположим, что его отъезд — случайное совпадение. Предположим, что патрон оказался здесь тоже случайно. Но Энрико вчера вечером проговорился. Он сказал, что Сильвию застрелили сразу после их отъезда, тогда как никто ему этого не сообщал. И Кэтрин не вспомнила, что знала о смерти Сильвии. Выходит, Энрико Вилари становится главным подозреваемым. Остается только его арестовать и узнать, почему он выстрелил в женщину. Возможно, его использовали. Скажем, поляки. Или Мурашенков. Денег у них много, они вполне могли купить Вилари. Хотя зачем Мурашенкову или Шокальскому пользоваться услугами Энрико, когда можно найти десяток профессиональных киллеров? Связываться с Вилари довольно рискованно… Нет, такой вариант слишком надуман. К тому же для него нет никаких весомых доказательств». Дронго подумал и неожиданно даже для самого себя положил патрон в карман брюк. Затем еще раз посмотрел на Кэтрин, огляделся в комнате. Двери балкона были открыты. Вспомнив, что Кэтрин говорила ему про аллергию на кондиционеры, он не стал закрывать балкон, а просто повернулся и вышел из номера. Теперь Дронго нужно было подняться к себе на третий этаж. У него еще оставалось время побриться и переодеться, чтобы успеть встретиться за завтраком с Брюлеем и узнать, о чем комиссар говорил с адвокатом Карнейро. Но проблема Вилари не давала эксперту покоя. Дронго даже замедлил шаг, продолжая размышлять. «Неужели мы с комиссаром так глупо ошиблись? Куда Энрико мог уехать? Или он не понимает, что его будут подозревать в первую очередь?» Войдя к себе в номер, Дронго сразу прошел в ванную комнату. Он тщательно брился, обдумывая ситуацию. Кэтрин, похоже, не проснется до самого обеда, если вообще будет в состоянии помнить события сегодняшней ночи. Илона была с ним. В пятизвездочных отелях убирают обычно два раза в день. С утра — сразу после завтрака — до полудня, и вечером, когда готовят постели и кладут шоколад для гостей. Дронго поднял голову, осторожно проводя лезвием под подбородком. Вчера вечером постели готовили примерно в то время, когда Кэтрин и Энрико вернулись из Фаро. Нет. Вчера горничные из-за начавшегося в отеле разбирательства в связи с убийством убирали комнаты чуть позднее обычного. После семи. В промежутке между семью и девятью часами вечера. В это время Кэтрин и ее мужа допрашивали следователь и сотрудники полиции. Значит, патрон мог попасть в номер в тот момент, когда горничная уже вышла из номера, но туда еще не вошли Кэтрин с Энрико. Первый вариант. Второй, более странный, но возможный. Когда ночью Вилари неожиданно уехал, его жена покинула свой номер, отправившись к Джеймсу Фармеру. Она пыталась успокоить дядю. Или свою совесть, что, в общем, одно и то же. Затем она спустилась вниз. Он убрал лезвие. Джеймс Фармер знал, что Кэтрин нет в номере. Откуда у нее появилась бутылка? Либо она взяла ее в номере Джеймса, либо нашла у себя. Значит, она вернулась обратно и потом спустилась вниз. Фармер мог знать, что она не в своем номере. Он мог знать. И тогда патрон мог появиться в их номере намеренно, чтобы подозрение пало на Энрико Вилари. Дронго смыл с лица остатки пены. Если виноват сам Энрико, то все понятно. А если его подставили? В этом случае нужно понять, кто и зачем это сделал. Но куда делся этот молодой мерзавец? Закончив бриться, Дронго прошел в комнату и уселся на край кровати. Он взглянул на часы. Можно спускаться к завтраку. Нужно было вчера поговорить с комиссаром. И найти Энрико. Как глупо все получилось! Вместо того чтобы искать убийцу, он отправился в постель к Илоне. А может быть, она завлекла его с каким-то расчетом? «Еще немного, и я начну винить самого себя, — подумал Дронго. — Или Илону, которая не сделала мне ничего плохого. В любом случае это будет уроком для меня. Выйдя на след, пусть даже ложный, я обязан был отработать его до конца, а не проводить время с женщиной». С другой стороны, почему «обязан»? Кому? Оказавшись здесь случайно, разве не вправе он проводить время так, как ему вздумается? Делать все, что захочет? Пусть Брюлей ищет убийцу. Пусть работают португальская полиция и следователи. При чем тут он? «Врешь, — неожиданно сказал сам себе Дронго. — Ты получаешь от этого удовольствие. Как охотник. Нет, скорее как человек, ищущий истину». Сколько смертей он видел на своем веку! Но скольких подлецов разоблачил, а хорошим людям помог? Если подсчитать, счет окажется в его пользу. Нет, не сможет он жить спокойно, пока в этом мире есть подобные типы. Борьба добра и зла — вечна. И в этой вечной борьбе он не имеет права оставаться в стороне. Дронго поднялся, чтобы одеться. Если Брюлей уже проснулся, то им нужно обязательно поговорить и посоветоваться. Теперь он уже не сомневался в своей решимости довести начатое дело до конца. Нужно будет спуститься вниз и, несмотря на свое неприятие обильных трапез по утрам, дождаться в ресторане появления комиссара Брюлея. За завтраком он увидел Илону, которая с улыбкой подмигнула ему в знак приветствия. Настроение у нее было гораздо лучше, чем вчера вечером. Но Тадеуш Шокальский на всякий случай сел за другой столик. Мурашенков вошел в ресторан точно в семь тридцать. Чисто выбритый, в светлом костюме. Сарычева не было видно, вероятно, он еще спал. В восемь часов появились Мануэль Сильва и адвокат Карнейро. Оба спустились вниз, одетые так, что сомнений не оставалось, — после завтрака они отправятся на поле для гольфа. Это удивило Дронго. Но когда он уже допивал свой чай, к завтраку вышел еще один человек. И тоже одетый для игры в гольф. Это был сам Джеймс Фармер! Он в полном молчании прошел к столу, где сидели Мануэль Сильва и адвокат Карнейро. Нужно было видеть изумленные лица всех присутствующих. Фармер сел за стол и приказал подскочившему официанту принести черный кофе без сахара. Дронго подумал, что только такие волевые личности и бывают баснословно богатыми. Фармер спустился в ресторан, чтобы продемонстрировать всем силу своего характера. Никакие трагические события не могли выбить его из привычной колеи. Есть бизнес, а есть личное горе. И, похоже, мистеру Джеймсу Фармеру удалось разделить эти два понятия. Бизнес — тоже своего рода искусство. Лишь отдавая себя этому виду творчества целиком, отрешась от самого себя и своих близких, от всего суетного, можно достичь настоящего успеха. Правда, такой успех иссушает душу. Достигнув вершины, неожиданно обнаруживаешь, что остался один, без друзей и близких. Настолько важной была главная цель и настолько несущественными — все остальные вершины. Но, как говорится, за все в жизни приходится платить. И по-настоящему богатым человеком может стать лишь тот, кто готов отдать своей работе и своим деньгам всего себя без остатка. С невольным чувством своего рода восхищения Дронго смотрел в сторону Фармера. Тот сидел за столом и отвечал на вопросы хозяина отеля, лишь немного разжимая тонкие губы. Когда Дронго уже собирался уходить, в зал ресторана вошел комиссар Брюлей. Он держал незажженную трубку в руках и недовольно озирался. Увидев Дронго, комиссар направился прямо к его столику. — Доброе утро, — привстал Дронго. — Не вставай, — махнул рукой Брюлей. — Как ты провел ночь? Или об этом неудобно спрашивать? — Довольно интересно, — признался Дронго, — у меня было две встречи с женщинами. После первой я вернулся к себе под утро. Потом принял душ и спустился вниз. — Принесите мне кофе, — попросил Брюлей подошедшую официантку и вновь обратился к Дронго: — Чтобы я чувствовал себя гораздо увереннее, скажи, кто это был. Если, конечно, можешь сказать. Пани Илона? Дронго наклонил голову. — Неплохой выбор, — согласился комиссар, — она мне тоже нравится больше других. Но ты сказал, что вернулся достаточно рано. Значит, потом была еще одна встреча? — Не похожая на первую, — объяснил Дронго, — я спустился вниз и обнаружил на террасе Кэтрин Фармер. По-моему, я появился вовремя, так как она сидела не одна… Брови комиссара удивленно поползли вверх. — …С ней была большая бутылка виски, — договорил Дронго. Брюлей понимающе покачал головой. — Она спустилась на террасу, потому что осталась одна, — доложил Дронго, — вчера ночью, как я полагаю, примерно около трех или четырех часов утра, ее разбудил муж и сказал, что должен срочно уехать. Комиссар нахмурился. Он слишком много всякого повидал в жизни, чтобы сразу сорваться. Но он нахмурился. А это не сулило ничего хорошего исчезнувшему Энрико Вилари. — Он уехал, — продолжал Дронго, — но Кэтрин не знает, куда и зачем. Примерно через полчаса после того, как они отправились спать, она обнаружила, что лежит в постели одна. Она взяла бутылку виски и спустилась на террасу. Когда я ее увидел, она была уже… в сложном состоянии. Все время повторяла, что только она виновата в смерти Сильвии. Призналась, что владеет оружием. И под конец рассказала, что Энрико уехал. — И ты не узнал куда? — Нет. Я попросил дать мне номер его мобильного телефона и попробовал с ним связаться. Но никто не ответил, телефон был отключен. — Прекрасно, — проворчал Брюлей, — ты не считаешь, что мы здорово ошиблись? — У меня есть еще более неприятные новости, — признался Дронго, — Кэтрин рассказала мне, что успела зайти к Джеймсу Фармеру, чтобы выразить ему соболезнование. И только потом спустилась на террасу. Комиссар понял, что сейчас ему скажут самое важное. — Я уговорил Кэтрин подняться в номер, — продолжал Дронго, — и там, укладывая ее на диван, обнаружил рядом на полу патрон «ультра». Тот самый, о котором вы мне рассказывали. Диаметр донышка гильзы меньше… — Где сейчас патрон? — спросил Брюлей, не дожидаясь подробных объяснений. Он впервые не сумел сдержаться, понимая, насколько важной может оказаться эта находка. — У меня в кармане, — успокоил его Дронго. — Прекрасно сознаю, что не имел права его забирать, но… Я решил, что в моем кармане он будет сохранен гораздо надежнее. — Боюсь, твой поступок не понравится португальской полиции, — предостерегающе проворчал комиссар. — Хотя этот патрон стоит очень дорого… И ты думаешь, что кто-то его уронил? — Намеренно или случайно, — ответил Дронго. — Не нужно было вчера отпускать Вилари, — мрачно заметил комиссар, — в таких случаях свидетеля нельзя отпускать. Нужно его дожимать до конца. А мы с тобой оказались не готовы к такому жесткому прессингу. У себя в полиции я бы этого смазливого типа ни за что не выпустил из рук, а здесь я несколько расслабился. — Теперь придется его искать, — согласился Дронго. — Что ты думаешь об этом патроне? — спросил Брюлей. — Пока не знаю. Сначала надо обязательно найти Энрико Вилари. — Как ты считаешь, его супруга может нам помочь? — Она во всем случившемся винит себя. Но я не думаю, что она могла оказаться причастной к убийству Сильвии. — Ты говорил с Илоной? Почему она приехала сюда? — Шокальский искал именно ее, хотя в их агентстве немало специалистов, в том числе и со знанием испанского и португальского языков.