Она его подозревает. – Я хотела, чтобы он с вами встретился, Ариэль, – говорит Леди Сунь. – Юноше нужно познать ценность настойчивости. Без нее не совершилось ни одно великое деяние. Падение, дни вдали от мира, обретение известности и власти; настойчивость. Идем, Дариус. Деловые переговоры возобновляются. Цзыюань и Ариэль обсуждают гражданскую службу, квалифицированных рабочих, благодаря которым Луна продолжает вращаться вокруг Земли; от переработчиков трупов до администраторов, которые имплантируют чиб в каждое новое глазное яблоко. Работники-люди трудятся на любого, кто позволяет им дышать. Кому будут служить административные ИИ «Тайяна»: Орлу или Совету? – Ты повел себя легкомысленно, – отчитывает Дариуса Леди Сунь, уводя его прочь от собравшихся. – А вы нагрубили, – сказал Дариус, – прямо ей в лицо. – Я Вдова из Шеклтона, – парирует Леди Сунь. – Вдовы грубы. Ты слышал про Трех Августейших. – Байки… – Они нечто куда большее, чем байки. Они квантовые компьютеры, которые мы построили для банка «Уитэкр Годдард», чтобы делать высокоточные предположения о грядущих событиях. Пророчества, если пожелаешь. Конечно, мы встроили в них лазейку, и с той поры они делятся с нами кое-какой долей своих озарений касательно будущего. Они несчастные создания: темнят и вечно расходятся во мнениях. Они были единодушны лишь в одном: в том, что Ариэль Корта станет важной фигурой в истории луны. – Вот почему она наш враг. – Еще нет. Но может им стать. К тому моменту, вполне вероятно, я буду мертва и отправлюсь к заббалинам, но ты будешь готов. – Я буду, прабабушка. Шаги Дариуса звонки на полированном камне. Ни по пути в Великий зал, ни на пути обратно он не слышит шагов Леди Сунь. * * * Абена не может перестать дрожать. Воздух теплый, в нем ощущается пряная нотка пыли, приятная для любого, кто вырос в постоянно расширяющемся лабиринте Тве с его туннелями и сельскохозяйственными трубами. Камень, камень, неумолимый камень давит на нее. Хэдли – непрекращающийся камень и металл, без намека на проблеск жизни или цвета. Мертвый металл, душный и холодный. Абене кажется, что она, уставшая, тащится по этому коридору год за годом. Наверное, он повернул или разветвился, но Абена все идет и идет, рукой касаясь правого подлокотника кресла Ариэль для успокоения, дрожа от клаустрофобии. – Могли бы и проводить нас со станции, – говорит Абена. – Я не позволю, чтобы меня привели к Дункану Маккензи те же рубаки, которые убили моих братьев, – возражает Ариэль. – И которые пытались убить тебя, – замечает Марина, идущая слева от тихо едущего кресла. – Я вообще не понимаю, как вы могли сюда прийти. – Это потому, что ты не понимаешь суть отношений между советником и клиентом, – говорит Марина. – Ариэль представляет Орла Луны. Она здесь как его советник и доверенное лицо. Ее собственным чувствам и истории отношений с Маккензи здесь нет места. Здесь она не Ариэль Корта. Дункан это учтет. – И все же это кажется мне сомнительным с точки зрения верности собственным принципам, – настаивает Абена. Марина резко останавливается. – Ты ничему не можешь научить Ариэль в том, что касается верности принципам. – А ну заткнулись обе, – командует Ариэль. – Я, мать вашу, еще не умерла. – Абена слышит, как сквозь раздраженный тон просачиваются тревожные нотки. Перед ними появляется дверь. За дверью оказывается лифт. На выходе из лифта встречает улыбающаяся золотоволосая женщина из «Маккензи Металз», которую скорее можно назвать голой и лысой, чем невооруженной и безобидной. За нею – комната с низким потолком, камень и металл; окна словно бойницы. Из щелей в низком потолке падают лучи света. – Как и прежде, зеркала, – шепчет Ариэль. Пять фигур эффектным образом расположились в лучах света, падающих сверху. Абена узнает их по инструктажу: правление новой «Маккензи Металз». Все мужчины, разумеется. Дункан Маккензи крупнее, чем Абена себе представляла. Фирменный серый цвет, фамильяр в виде маслянистого серого мяча. Против собственной воли она благоговеет перед этим человеком, по сравнению с ним психоархитектура Дворца вечного света – сценический фокус. Он наделен некоей силой, он имеет вес. – Дункан. – Ариэль. Как же она может пожимать ему руку? Как может с ним говорить, произносить его имя? Абена убеждена, что никогда бы не пала так низко. Профессиональная объективность – да, этот карьерный урок она еще не выучила, но есть принципы, которые нельзя нарушать, не теряя всю убедительность и уверенность в себе. Она восхищена профессиональной отстраненностью Ариэль, но сомневается, что уважает это качество. – Спасибо, что приехала в Хэдли, – говорит Дункан Маккензи. – Проверяешь меня, Дункан? – Отчасти. И я больше не чувствую себя в безопасности в Меридиане. Женщина из «Маккензи Металз» приносит поднос с напитками. Ариэль отказывается без колебаний, даже не задержав взгляда. Абене и Марине выпивку не предлагают. – Что ты хочешь от меня, Ариэль? – Орел Луны хочет узнать, продолжит ли «Маккензи Металз» его поддерживать. – А кому присягнул на верность мой брат? – Неужели такая жалкая мелочь повлияет на твое суждение? – Триста пятьдесят трупов и двести пятьдесят миллионов битси материального ущерба и упущенной выгоды – это вряд ли мелочь. – Твой брат еще не попросил о встрече с советником Орла. Я думала, ты в курсе – или твой источник сведений об Орле притих? – Эдриан сохраняет полный нейтралитет, – говорит Дункан Маккензи и приглашает Ариэль к кругу кресел. Абена замечает, что мест для нее или Марины нет. Стажеру советника Орла Луны приходится много времени проводить на ногах. Она рада, что прислушалась к совету Ариэль по поводу удобной обуви. – Нам нужна стабильность, Ариэль. Переворот, устроенный Орлом, в сочетании с продолжающимися проблемами моей семьи не улучшил ситуацию на рынках. Капитал ненавидит неопределенность, а мы ведь деловые люди. «Маккензи Металз» поддержит ту сторону, которая предложит наиболее стабильную и надежную среду, которая гарантирует выгоду. – Дункан Маккензи откидывается на спинку своего кресла. Члены правления неосознанно подражают ему. – Такова позиция «Маккензи Металз». А позиция главы семейства Маккензи заключается в следующем. Мой отец прибыл на Луну, чтобы построить здесь мир. Его собственный мир – вне контроля и ограничений правительств, консорциумов, империй. Правлений и инвестиционных фондов. Он потратил каждый цент из своего состояния на то, чтобы отправить пять роботов-изыскателей на Луну, затем построить строительный хаб, потом – производственный и судоходный объекты и, наконец, жилую базу. Всегда реинвестировал свою прибыль. Он никогда не брал чужих денег, не позволял посторонним инвестировать или покупать долю в «Маккензи Металз». Он боролся, чтобы не дать земным государствам превратить нас в колонию. Он боролся за сохранение Договора по космосу – и его укрепление. Он выступил против создания Корпорации развития Луны, и когда его вынудили изменить решение, принял меры, чтобы ее власть была раздроблена и разбавлена, чтобы земные государства никак не смогли бы навязать свою политику свободным лунным рабочим. До дня своей смерти мой отец стоял за нашу свободу и независимость. Пожалуйста, скажи Джонатону Кайоду, что Дункан Маккензи поддерживает его. Абена видит, что Ариэль Корта готова ответить. Дункан Маккензи поднимает руку. – Если он поддержит меня против Брайса. * * * Ариэль наблюдает за каплей конденсата, которая стекает по бокалу «мартини». На стыке чаши и ножки капля застывает, увеличивается, трепещет от собственного веса и плавно съезжает к основанию. – Красиво, – говорит Ариэль Корта. – Самая красивая вещь в этой четверти Луны. Поезд мчится через Болото Гниения на скорости восемьсот километров в час. Полярная линия Эйткен-Пири была первой железной дорогой, построенной на Луне, обслуживающей запасы льда и углеводорода на полюсах, но главенство у нее отняла Первая Экваториальная. Ариэль, Марина и Абена – единственные пассажиры в обзорном вагоне Полярного экспресса. Абене неуютно в стеклянном пузыре. Она чувствует себя беззащитной, ведь вакуум слишком близко. Их взглядам открывается ландшафт, истощенный экстракторами «Маккензи Металз». Все кратеры срыты до основания, все каньоны заполнены вынутым грунтом, а то, что осталось, покрыто следами роверов, брошенными машинами, пластинами сланца, брошенными схронами и убежищами. Это интереснее, чем обычные невысокие возвышенности и светло-серые холмы. Ариэль толкает бокал через стол к официантке. – Заберите это, пожалуйста. Кивнув, официантка забирает бокал. Ни всплеска, ни единой потревоженной капли конденсата. – Если ты опять это сделаешь, – говорит Ариэль, обращаясь к Марине, – я проткну тебе физиономию стаканом. – Значит, сработало. – То же самое случится, если ты меня поздравишь или ляпнешь какую-нибудь мотивационную дрянь, дорогуша. Марина прячет натянутый смешок. Абена не понимает ни постоянной сдержанной агрессии между двумя женщинами, ни смеха, который кроется за каждой резкостью и издевкой. Ариэль не уважает, принижает или открыто оскорбляет Марину, но в Хэдли, стоило Абене поставить под сомнение принципиальность Ариэль, Марина едва не бросилась на нее, словно боец с ножом в руке. – Он сдержит слово? – спрашивает Марина. – Дункан в некотором смысле честный человек, – говорит Ариэль, подхватывая изменившуюся тему разговора с проворством гандбольного аса. – В отличие от его говнюка-братца. – Я по-прежнему не понимаю, почему это нельзя было сделать через сеть, – говорит Абена. – Мы были в Хэдли, во Дворце вечного света – мы бы отправились в Тве, если бы Севаа Лусика не оказалась в Меридиане. – Закон – это личное дело, – говорит Ариэль. – Личные контракты, личные соглашения, все обсуждается лично. Когда имеешь дело с Драконами, надо предложить им сокровище. Может быть, они его возьмут, а может, позволят сохранить. Нет более великого сокровища, чем собственная жизнь. – Знаете, где мы не побывали? – спрашивает Марина. Абена хмурится, Ариэль кивает. Понимание. – Воронцовы! – Они не просили о встрече, – говорит Ариэль.