— Мы можем встретиться и позавтракать, Ара? — Вдвоем или с Асьером? — Вдвоем, ты и я. — Я уже позавтракала. Жду тебя у средневековой стены, где мы встречались в ночь свечей. Мне показалось, что это хорошее место, чтобы поговорить наедине, не слишком подставляясь. Стена располагалась в самом центре, но в воскресенье утром там не было практически ни души. Мы договорились на час. Я простился с дедушкой, который не переставал звонить на отключенный мобильник Германа, и направился в Виторию. Под глазами у меня залегли темные круги, как у запойного пьяницы. Арасели ждала меня, больше чем когда-либо похожая на Аннабель Ли, в патио дворца Эскориаза-Эскивель, в самом сердце Средневекового квартала. Было холодно, низкое небо грозило дождем. Мы сидели спиной к стене. Я предпочел не тратить время впустую и сразу взял быка за рога. — Ты не знаешь, где Герман, Ара? Она нахмурилась и бросила на меня подозрительный взгляд. — Ты что, так до сих пор ничего и не выяснил? Я печально покачал головой. — Со вчерашнего дня я ничего о нем не слышала. — Я знаю, что ты приезжала утром в Вильяверде. Ты хотела поговорить со мной? Прямота моего вопроса ее смутила, и мысленно я взмолился неведомому божеству, чтобы она не солгала. — Не с тобой. Я хотела поговорить с Германом. — Да? И о чем же? — Это… профессиональные дела. Ну и личные тоже. Я откинулся назад; затем сопоставил одно с другим. — Кажется, догадываюсь… Ты собираешься развестись и хотела кое-что с ним обсудить и посоветоваться, верно? Она посмотрела на меня растерянно. — Откуда… откуда ты знаешь? — Я же брат адвоката. Ты представить себе не можешь, сколько людей из нашего окружения приходят к Герману за консультацией. — Блин… у меня небось на лице все написано. Я не стал рассказывать, что Асьер поделился со мной, в каком состоянии находится их брак; это был неподходящий момент. — Зачем ты меня позвал, Унаи? — Ты должна рассказать мне правду о женщине, которая погибла в туннеле Сан-Адриан. Арасели расчесала пальцами пряди своей черной гривы, машинально пытаясь привести их в порядок. — Я же говорила, что не знаю ее. — Мы нашли длинные темные волосы на куртке, которая была на ней, когда она умерла. Я попрошу у судьи ордер на взятие образца твоего ДНК и сопоставление его с ДНК тех волос. Или ты будешь и дальше упираться? Она нервно сглотнула слюну. — Неужели ты готов проделать со мной такое? — Я хочу выяснить, кто убил Хоту. Да, я проделаю это с тобой. Арасели стиснула зубы и молча уставилась в землю. Я угадывал в ней бессилие. — Хота мне все рассказал, — сказала она наконец. — Что рассказал? — Что у Аны Белен и Асьера что-то было. Хота был просто раздавлен, потрясен. А я переживала за него, он такого не заслужил… — Значит, ты с ней познакомилась? — перебил ее я. — Да, я встретилась с ней в середине ноября. За несколько дней до ее смерти. Залезла в телефон Асьера, отправила ей сообщение от его имени и назначила свидание. Я хотела быть уверена, что она придет. — И что случилось? Вы поссорились? — Нет, конечно, ссориться с ней было невозможно. Ей все были безразличны — что Асьер, что Хота… Просто отвратительно. Я едва не улыбнулся, хотя ничего смешного тут не было. — Да, это в ее духе. Но потом ты мне солгала, и это была не единственная твоя ложь. Ты была с Хотой в ночь его смерти? — Мы решили где-нибудь посидеть. А что, на его куртке тоже нашли мои волосы? — Ты не ответила на мой вопрос. Ее лицо исказилось от боли, которую до тех пор она скрывала. — Это не то, что ты думаешь. — Откуда ты знаешь, что я думаю… Впрочем, это не секрет. Я думаю, что ты вполне могла убить обоих. Я думаю, что Асьер действительно спал рано утром, когда оба умерли. — Я набрал воздуха, чтобы продолжить: — Я думаю, ты могла убить Хоту, оставить его в Барбакане и вернуться в постель к мужу. Я посмотрел ей в глаза, готовый обрушить на нее свою ярость. Лицо ее покраснело, она встала. Я вскочил вслед за ней, испугавшись, что она убежит. Но никак не ожидал услышать то, что услышал: — Мы были вместе! Мы с Хотой любили друг друга, очень любили. Он был лучше вас всех, он был добрый… — Неужели… ты и Хота? Мне было трудно представить их вместе. Унылый, вечно понурый Хота — и безупречная, уверенная в себе Арасели. Какая химия, какая нужда могла удерживать их друг с другом? Тревожила меня и другая мысль: знала ли Арасели, что Аннабель ждет ребенка от Хоты? — Хота был добрым, порядочным человеком! — крикнула она. — Я знаю. Он был моим лучшим другом с первого класса. Давай сядем, — попросил я. Арасели послушно уселась на место, словно вместе с признанием из нее вышли все силы. — Что с вами со всеми случилось? — спросила она чуть более спокойно. — С нами со всеми случилась Аннабель. Вот что с нами случилось. Арасели кивнула; быть может, в шести словах она услышала целую историю, которую сам я привык считать гораздо более сложной. Мне не очень хотелось пускаться в откровенности — этому не соответствовали ни время, ни место. И тут я услышал мелодию «Lau teilatu» — рингтон моего старого мобильного телефона. Это была моя логопед, Беатрис Коррес. Почувствовав громадное облегчение, я сделал знак Арасели оставаться там, где она была, встал и отошел на пару метров, чтобы ответить на звонок. — Беатрис, слава богу… Ты не знаешь, где Герман? Однако в голосе Беатрис я услышал нечто неожиданное — ярость, дрожь. — Да, конечно, я знаю, где Герман. Он у меня, — ответила она. — Что значит — у тебя? Что-то случилось? Я слышу, что ты как будто расстроена. Я не понимал, я ничего не понимал. — Как будто расстроена… Ты в своем уме, Унаи? Ты что, ничего не знаешь? Она больше не была той любезной, сдержанной Беатрис Коррес, которая в течение нескольких месяцев терпеливо восстанавливала мою речь. Теперь каждое ее слово сочилось ядом. — Беатрис, я не знаю, о чем ты говоришь… — Конечно, откуда тебе знать? Это все происходило у тебя перед носом, и ты не сделал ничего, чтобы избежать его смерти. Мой отец умер из-за тебя!