— Я этого уже не узна́ю, понимаете? Он уже ничего мне не скажет, — проговорила она своим низким голосом. Я уселся в соседнее кресло. Смерть Сауля Товара поразила меня не меньше Милан. — Двадцать четыре года я мечтала найти в себе силы, явиться сюда и потребовать от него объяснений, — призналась она. — Но так и не решилась. Я хотела посмотреть ему в глаза: мне казалось, я сразу пойму, столкнул он сестру со скалы или она упала сама. И вот наконец я явилась сюда, дрожа от страха, чтобы задержать его. Но теперь уже никогда ничего не узнаю. — Скорее всего, тебе это не удалось бы. Сауль — человек… то есть был человеком, — поправил я себя, мысленно чертыхнувшись, — который умеет убеждать. Он убедил меня, что его дочь психически нездорова, глядя… глядя мне в лицо. И я, психолог-криминалист, ему поверил. Я обнял его, посочувствовал в его несчастье. Он и тебе голову задурил бы. Как сделал это со всеми нами. — Не очень-то вы хороший утешитель… — Да уж, — пробормотал я. — Мне надо вернуться, Милан. — Понимаю. Обо мне не беспокойтесь. Со мной все в порядке. И я вновь оказался в логове Синей Бороды. Инспектор Ланеро уже оповестил судью, а тот — судмедэксперта. Если вскрытие не опровергнет наши догадки, можно с большой уверенностью утверждать, что это самоубийство. — Вообще-то довольно необычный способ покончить с собой: сложный и требует определенных навыков. Не так-то просто вонзить нож в сердце. С другой стороны, самоубийцы часто снимают одежду, покрывающую место, куда они собрались нанести повреждения, — заметил доктор, осмотрев труп. Состояние, в котором мы обнаружили тело, позволяло сделать вывод, что Сауль покончил с собой во вторник, сразу после возвращения из больницы Вальдесилья, где сдавал слюну для анализа. Он знал, что мы найдем совпадения его ДНК с ДНК Химены, и догадывался, какие выводы за этим последуют. Мы узнаем, что Химена — его дочь и его же внучка. Он не хотел, чтобы его задержали. А может, его беспокоило публичное поношение… По крайней мере, отныне хоть в чем-то у нас была полная уверенность. Забавно: все-таки ему удалось выйти сухим из воды. В ту же субботу местная пресса сообщила новость о его смерти в онлайн-версии. Выглядела она сдержанно: «В собственном доме найден мертвым 55-летний профессор Университета Кантабрии. Университетская общественность потрясена случившимся. В понедельник состоится гражданская панихида с участием ректора и декана факультета философии и литературы, высоко ценивших покойного за его вклад в распространение кельто-иберийской культуры». Итак, редакция «Периодико Кантабро» не связывала его смерть с каким-либо расследованием и ограничилась краткой заметкой. Сауль был бы им очень признателен. А я только и думал о длинных прямых волосах, найденных судмедэкспертом на куртках. А что, если к убийствам имела отношение Сара? Может, попросить доктора Гевару сравнить найденные волосы с ДНК сестры Сауля? С другой стороны, явившись к ней домой за пробами, мы рискуем, что и она покончит с собой или сбежит. Имелся еще один вариант, более доступный, — сравнить ДНК Сауля с ДНК волос. Если они принадлежат Саре Товар, обнаружится соответствующее генетическое совпадение. Но я не был уверен в необходимости этого шага. В Виторию мы вернулись в полном молчании. Возможно, больше всего смерть Сауля потрясла именно меня: в отличие от других, мы были знакомы лично. И еще Милан, которая продолжала казнить себя за то, что не встретилась с Саулем раньше. * * * На следующий день, ожидая результатов вскрытия, я отправился в Вильяверде. Было время обеда. Я хотел немного отвлечься от расследования. Деда я обнаружил в орешнике — он подрезал сорные побеги. Брата нигде видно не было. — Герман еще не приехал? — спросил я, пристроившись рядом с дедом и выдернув несколько сорняков. — Нет, а обещал приехать пораньше… Не представляю, с чего это он задерживается. — Наверное, работа в офисе. — Может быть, — согласился дед, и мы продолжили свое дело. Я позвонил Герману около половины третьего. Он по-прежнему не появлялся, хотя был не из тех, кто опаздывает без предупреждения. На звонок не ответил: включился автоответчик, приглашая записаться к нему на консультацию. Мы молча жевали бобы с перцем чили и чоризо, которые дед пожарил в печке на открытом огне. Затем дед отправился вздремнуть, а я так и сидел на кухне, задумчиво глядя в огонь. Я отдыхал. Восстанавливался. Когда стемнело, необъяснимое отсутствие брата встревожило нас не на шутку. — Дед, а Герман говорил тебе что-нибудь, кроме того, что приедет утром? — спросил я, подбросив дров в огонь, чтобы получше протопить дом на ночь. — Да, сынок, он кое-что рассказал — и добавил, что хочет поговорить с тобой. Мы с Германом часто рассказывали дедушке о нашей работе, даже такое, о чем нельзя говорить с посторонними из соображений профессиональной этики. Но доверять свои тайны деду было более безопасно, чем каменной статуе: дед был сама надежность. А благодаря своему почти столетнему опыту часто помогал по-другому взглянуть на текущие проблемы. — Может, расскажешь? — Не знаю, имею ли я право… Видишь ли, он немного переживает из-за того, что обнаружил у своей девушки. — Его девушка — это Беатрис, мой логопед? — Да. Что-то связанное с ее офисом… Помнишь то здание в Сан-Антонио, о котором я тебе рассказывал: во время Гражданской войны в нем разобрали купол, чтобы засунуть туда пулемет? — Да, дедушка. Дом Пандо-Аргуэльес. — Так вот, Герман обнаружил, что в здании нет офисов в аренду. Его выкупил застройщик, но работы были приостановлены до завершения реформы. К Герману в офис обратился клиент с вопросом, связанным с аукционом. В общем, этого клиента очень удивило, что подружка Германа работает в этом месте; он что-то разузнал, и выяснилось, что там нет никакой Беатрис… как ее, Коррес? — Да, Коррес. — Он говорит, что она не может снимать в этом доме офис, что по закону застройщик не имеет права ничего ей сдавать. Он сказал, что хотел бы обсудить это с тобой, прежде чем поговорить с ней, чтобы узнать, что ты думаешь. — Думаю, они сдавали офис нелегально. — Наверное, так оно и есть. И все-таки наш паренек не из тех, кто исчезает, не предупредив… Давай-ка позвоним ему еще раз? — Давай позвоним. На всякий случай я написал нашим ребятам, но никто не видел Германа в Витории. Все предполагали, что он с Беатрис. Я позвонил Беатрис, но телефон был выключен. Мы с дедушкой сидели у плиты в кухне. В полночь я уговорил его прилечь, пообещав, что на следующий день отправлюсь в Виторию и разыщу Германа. — Дедушка, он взрослый человек. Может, он со своей девушкой в кино или они заняты чем-то интимным… Если один раз в жизни он повел себя безответственно или ему не пришло в голову нас предупредить, мы не будем сильно расстраиваться по этому поводу, хорошо? — Конечно, — сказал дед, но я услышал другое: «Ты не успокоил меня, сынок». — Завтра, когда вы с ним обо всем поговорите, скажи ему, что сегодня рано утром я встретил одну девчонку из вашей тусовки, ту, которая с Асьером: она приехала погулять в наших местах, проходила мимо и хотела поговорить с кем-то из вас. — Жена Асьера, Арасели? — Она самая. Я не спросил, чего ей нужно, — она очень нервничала. Идет и говорит: «Я ищу твоего внука» или что-то в этом роде. А потом убежала. Торопилась, наверное. Завтра расскажи про это Герману. «Какого черта Арасели приехала в Вильяверде искать Германа? — удивленно подумал я. — Или она хотела поговорить со мной?» Я лег, хотя сна не было ни в одном глазу. Я был слишком возбужден и злился на Германа за то, что тот не явился и не предупредил нас. Не давал мне покоя и визит Арасели. Она никогда не являлась моим близким другом, откровенности между нами не было, но в последнее время я находил ее странной, взвинченной, встревоженной. Мне хотелось сделать хоть что-то полезное, пока я час за часом лежал в темной спальне. У меня в голове крутились имена. Три фальшивые аккаунта, с которых кто-то общался с Аннабель: Женева, Линетт, Бегонья Кортахарена. Возможно, в одном из них скрывается ключ. Имя, имевшее для Ребекки особое значение, и возможно, как-то связанное с обрядом кельтской Тройной Смерти. Повешенные, веревка, алтарь, вода… Чтобы убить время, я взял телефон, который оставил включенным на случай, если позвонит Герман, и поискал значение имени Ребекка. То, что я обнаружил, показалось мне, по крайней мере, любопытным. «Ребекка» было библейским именем — точнее говоря, еврейским. Это слово можно было перевести как «веревка» или «петля». Однако по-гречески оно имело отношение к плодородию, а на арамейском означало богиню-землю. Так звали жену Исаака, сына Авраама, женившегося на своей собственной сестре Саре. Любопытно найти столь откровенный намек на инцест в такой семье, как Товары… Я поискал другие имена. Сауль. Тоже библейское имя, тоже еврейское. Означает «желанный». В самую точку для человека, представлявшего собой чистейший соблазн. В поисках древних имен добрался я и до Арасели. «Ара» означало камень, расположенный в центре алтаря, на который возносили подношения; «сели» происходило от латинского caelum, «небеса». Римляне считали Ара Каэлум камнем, позволяющим общаться со сверхъестественным миром. Я вспомнил алтарь Матр в Барбакане, алтарь нимф в Араиа, недалеко от Сан-Адриана. И в какой-то момент, уже на рассвете, когда ранний свет пробивался сквозь щели в закрытых ставнях, я вдруг со всей очевидностью увидел то, чего не желал видеть до тех пор. Клон Аннабель Ли, который вышел замуж за Асьера и все время держался рядом, в нашей компании, спец в информационных технологиях, без труда взломавший мой телефон; кто-то, у кого были веские основания убить Аннабель, когда выяснилось, что та беременна, — возможно, этот неизвестный считал, что отцом был Асьер. И длинные черные волосы на куртках Хоты и Аннабель. Она была с обоими незадолго до их смерти. Я был почти уверен, я знал, что ДНК подтвердит мою теорию. Я вспомнил, что говорил мне Матусалем в склепе Нового собора, пересказывая историю названия компании «Циско»: «Допустим, мы не знаем слово целиком, но одной его части достаточно, чтобы иметь собственное значение». Сколько раз я называл Арасели «Ара», не думая о связи ее имени с жертвенниками Матр? Не могла ли наша неуловимая Ребекка скрываться за личностью Арасели? 66. Дворец Эскориаза-Эскивель 22 января 2017 года, воскресенье Я дождался разумного часа и около девяти утра отправил Арасели сообщение на «Ватсап». Видимо, она не спала, потому что ответила сразу.