«Значит, ты не лгала, Ребекка. Ты ждала от нас помощи, а мы тебя подвели». Тот факт, что Ребекка не была больна и приставания отца не были выдумкой, заставил меня задуматься о новой рабочей гипотезе. Пока что она вырисовывалась довольно смутно и имела много несостыковок — и все же нужно было ее подтвердить. Свидетельские показания Сауля вряд ли помогли бы мне — он мог начать все отрицать или опровергнуть; нужно было подтвердить их фактами, и я решил воспользоваться пребыванием в Кантабрии, чтобы хотя бы немного продвинуться в расследовании. Я взял новый мобильный, позвонил Эстибалис и рассказал о новом повороте дела. — А ты уверен? До сих пор Сауль был для тебя святым. — Поговори с Альбой, пожалуйста, Эсти. Изложи ей то, что я тебе сказал; это очень срочно. Позвони мне, как только получишь ответ. Звонить Альбе Эстибалис не спешила. Я уже собирался было вернуться в теплое и такое манящее гнездышко спальни, как вдруг зазвонил мобильный. — Судья Олано подписал ордер. Неохотно, но подписал, учитывая отсутствие продвижения. У тебя есть под рукой принтер? — Да, на ресепшене вроде бы есть компьютер. Присылай документ, — откликнулся я. Медлить было нельзя — я не мог допустить, чтобы это безобразие затянулось хотя бы еще на один день. Я позвонил Пауланеру и вкратце изложил суть дела. Он обещал поговорить с судьей и передать ему показания доктора Осорио. Не теряя времени даром, мы связались с оперативным отделом и через пару часов явились в шале Сауля Товара с ордером на обыск. Нас сопровождал судебный секретарь из Сантандера. При встрече Сауль показался мне удрученным; его синяя борода разрослась, под глазами темнели круги. — Что за чертовщина, Унаи? — мрачно спросил он, неспешно прочитав ордер. — Что вы ищете? — Тебе лучше подождать на улице, Сауль. Просто позволь мне делать свою работу. Он стоял передо мной, на лице его отражалась смесь ужаса и решимости. Так прошло несколько секунд, потом он подался назад и впустил меня в дом. Инспектор Ланеро остался у входа, следя за тем, чтобы Сауль чего-нибудь не предпринял. Я поднялся наверх в бельэтаж, где, как я предполагал, находились спальни, и надел латексные перчатки, которые всегда возил с собой в машине. Мне нужна была какая-нибудь вещь, принадлежавшая Химене. Ее комнату я нашел рядом со спальней Сауля, их разделяла общая стена. Выглядела она по-детски: всюду плюшевые игрушки и тому подобные мелочи. Кровать была застлана, на письменном столе образцовый порядок. Со стены на меня смотрели несколько фотографий, одна из них сделанная в день получения диплома: Химена на ней была в тоге и шапочке. Отец обнимал ее за шею, оба светились от счастья. Я открыл шкафы, они были практически пусты. Сауль избавился от всей одежды, принадлежавшей его дочери. Постепенно мной овладела тревога: я не находил ровным счетом ничего. «Ладно, это не может так закончиться. Химена, ты наверняка оставила хоть какой-то след в этом мире», — умолял я, на случай если она все-таки услышит меня из своего небытия. И мне повезло. Я уже собрался прекратить поиски и покинуть комнату, как вдруг заметил предмет, видимо, ускользнувший от тщательнейшей уборки Сауля: в платяном шкафу на дне верхнего ящика в прозрачном пакете лежала шапочка Химены. Я взял ее дрожащими пальцами, словно драгоценное сокровище, и осторожно освободил от пластика. Внутри шапочки я обнаружил пару волосков, застрявших между швами; один из них сохранил волосяную луковицу. Эти волоски возродили во мне надежду: наконец-то я получил возможность проверить свою теорию. Я пометил находку, чтобы предъявить ее в качестве вещдока, и спустился по лестнице. В руках я осторожно нес пластиковый пакет, где хранилась шапочка. Увидев меня в дверях с трофеем, Сауль прислонился к одной из колонн террасы. Думаю, на мгновение он потерял равновесие, хотя вскоре взял себя в руки и изобразил на лице неизменное спокойствие. — Вы уже уходите? — спросил он, в его голосе я различал умоляющие нотки. — Это тебе, Сауль, — я протянул ему отпечатанные листы бумаги. — Могу я рассчитывать на то, что ты явишься к нам в лабораторию и позволишь взять у себя образец ДНК? Сауль развернул листы и углубился в чтение; его крупные руки едва заметно дрожали. «Обращаюсь к вам с просьбой явиться в университетскую больницу Маркиза де Вальдесильи для взятия трех сухих мазков слюны из полости рта и последующей передачи образцов сотрудникам судебной полиции Сантандера». Кадык Сауля несколько раз поднялся и опустился. Наконец мужчина молча кивнул. — Уходите, пожалуйста, — пробормотал он, видимо, сдаваясь. Вскоре мы покинули шале. — Что вы думаете, инспектор Ланеро? — Он может сбежать. Потребуем у судьи разрешение следить за домом, я ему не доверяю. — Полностью согласен. Запускаем все формальности, необходимые для установления слежения. Я возвращаюсь в Виторию; посмотрим, что скажут в лаборатории. Оставалось одно: уговорить Голден. 62. Река Садорра 16 января 2017 года, понедельник К вечеру я прибыл в Виторию, встретился с доктором Геварой и передал ей генетический материал. Однако необходимо было сделать кое-что еще, и только Голден могла в этом помочь, хотя я сомневался, смогу ли с ней связаться. Я помчался к себе домой и приклеил два кусочка черной изоленты в форме креста на стекло моего балкона. Это единственное, что я мог сделать. Затем принялся ждать. Я ждал… Ждал и ждал. Каждые два часа я спускался в подъезд и проверял почтовый ящик. Тот по-прежнему был пуст. Я знал, что еще слишком рано, что могут пройти дни, прежде чем связной Голден пройдет мимо площади Белой Богородицы и предупредит ее, что мне срочно необходима помощь. Уснуть в ту ночь оказалось невозможно. Я делал свои голосовые упражнения, повторяя вслух целые абзацы. Все, что угодно, лишь бы занять ум и не думать ни об Альбе, ни о Ребекке. На следующее утро позвонила Эсти. Я объяснил, что все еще жду. В Портал-де-Форонда я не был нужен, поэтому не выходил из дома весь день. В моей теплой берлоге ожидание было не таким мучительным. Кроме того, мне требовалось одиночество, чтобы рана от разрыва с Альбой потихоньку затянулась и я смирился с тем, что мы никогда не будем вместе. Время шло, а Голден не подавала признаков жизни. То же самое в среду утром. И днем. Возможно, она бежала за границу и выкинула из головы все, что произошло в Витории. А может быть, решила создать себе новую личность и оставить позади свое прошлое, прошлое Ребекки, да и мое тоже. В ту же среду позвонил Пауланер: он подтвердил, что Сауль явился накануне в больницу и сдал анализ на ДНК. За ним постоянно следили, чтобы он не исчез или не передумал. Это случилось в четверг утром: я вытащил из почтового ящика конверт без обратного адреса. Поскольку соседей рядом не было, я распечатал конверт прямо там, в узком коридоре подъезда. Это была Голден. Она вновь назначила мне свидание на урочище Атча. В пять вечера того же дня. Без мобильных телефонов, каких-либо устройств и третьих лиц. Я послушался — все это уже было. Гигант-посыльный прибыл на своем крошечном мопеде. На этот раз ни один из нас не испытывал особого напряжения. Он приветствовал меня: «Здоро́во, инспектор!» — как будто мы знали друг друга всю жизнь и каждую субботу встречались в Старом городе, — и оставил пакет на траве, у подножия урочища. На этот раз парень не обмочился. — И подпись, если не возражаете, — сказал он мне. Я накорябал свою подпись и вытащил присланный Голден планшет с мигающим на экране чатом. Уселся на сухую траву, глядя на Задорру и квадратики сжатых полей, раскинувшиеся перед моими глазами. Мимо прошел неосторожный олень и, завидев меня, убежал. Это послужило мне знаком: я не хотел, чтобы Голден исчезла, узнав о том, что я собирался ей предложить. «Слушаю тебя», — она поджидала меня в чате. «Вряд ли тебе понравится то, о чем я собираюсь тебя просить, но, прежде чем ты откажешься, я все-таки изложу свою просьбу», — написал я. И рассказал обо всем, что произошло во время моей последней поездки в Кантабрию. «Так значит, ты хочешь, чтобы я…» «Да. Не осталось ни одного живого свидетеля, кто мог бы это сделать. Только ты», — заявил я ей прямо. «Неужели вы обнаружили, где похоронен ребенок Ребекки?»