— Сумасшедшая Ребекка… о ней я сейчас даже не думаю! Я думаю лишь о том, как по-идиотски ты поступил, выставив себя на всеобщее обозрение. Как будто сам хочешь, чтобы тебя подвесили за ноги, а голову сунули в котел. — Осторожнее, Альба, — предупредил я. — Осторожнее, говоришь? Это тебе следует вести себя осторожнее. С тех пор, как я позволила тебе участвовать в расследовании, ты не только не нашел ни одного подозреваемого, чтобы представить его судье, но и поставил всех нас под угрозу своими ошибками и оплошностями. — Да, я такой, Альба! Теперь ты сама это видишь. Я импульсивен, я не думаю о… чем-то другом, если речь идет о тебе. Так было с самого начала. — Я набрал в легкие воздуха, пытаясь сосредоточиться. Это не сработало. — Я жалею о способе, но не о том, что сделал, — продолжал я, не собираясь останавливаться. — Я не позволю, чтобы полмира считали, что моя девочка — дочь серийного убийцы. — Все, хватит! Мы не пара, мы никогда не были парой, не говоря уже о семье. Ты все делаешь так, как считаешь нужным, и не только в расследовании. Ты не умеешь работать в команде; мало того, не умеешь быть партнером. Я не позволю тебе и дальше принимать решения, касающиеся меня, не посоветовавшись со мной. Ты все решаешь за меня и мою дочь. Вы делите ее между собой, как территорию или военную добычу. Вы решаете, войти в ее жизнь или выйти из нее… Вы действительно думаете о ней? Или о том, чтобы удовлетворить свое тщеславие? — Не сваливай в одну кучу меня и Тасио! — рявкнул я, теряя контроль. Альба взяла свое белое пальто, накинула на плечи и села в паре метров от меня. — Это прощание, Унаи, — сказала она, и я понял, что решение уже принято. — Я устала от бесконечных попыток что-то наладить. Ты сможешь видеть девочку, сможешь заниматься ее воспитанием, мы будем делать это вместе — но каждый в своем собственном доме, живя своей собственной жизнью, как родители, которые развелись. «С ума сойти, — подумал я. — Мы были парой в течение нескольких микросекунд — и вот уже я разведенный отец…» Но Альба исчезла, и мне показалось, что она все та же незнакомка, с которой я так толком и не познакомился рано утром на пробежке в нескольких метрах ниже, возле галереи Сан-Мигель. * * * Вне себя от ярости я схватил старый мобильный — в новом у меня его номера не было, я не хотел, чтобы звонок отследил Матусалем. — Разбудить человека среди ночи… Ты знаешь, который час в Лос-Анджелесе, Кракен? — раздраженно проворчал Тасио в десяти тысячах километров от площади Белой Богородицы. — Не знаю и знать не хочу. — Ах вот как… — Он помедлил несколько секунд и, казалось, все понял. — Альба, я полагаю. «Да, приятель. Альба». — Перейду к делу, — сказал я. — Ты не имеешь права навязывать себя этой девочке. — Я могу пойти в суд и потребовать тест на отцовство, ты же знаешь. — Неужели ты на такое способен? — Я хочу присутствовать в ее жизни, Кракен. Я хочу быть частью ее жизни. И отдать то, в чем отказали ее отцу, Нанчо. — Не используй мою дочь для выплаты своих непогашенных долгов. — Докажи, что она — твоя дочь, тогда мне не придется доказывать свои права на нее. — Ты же знаешь, Альба не хочет делать тест. И для меня биологическое отцовство неважно, поверь мне. Я хочу воспитывать эту девочку, и мне все равно, кто ее биологический отец. — А мне не все равно. Мне важно, кто биологический отец. Если б вы с Альбой были уверены в этом, мы не затеяли бы сейчас эту абстрактную дискуссию. Буду предельно откровенен: я хочу, чтобы она была Ортис де Сарате и носила нашу фамилию с гордостью. — Даже ты носишь ее без особой гордости. К тому же не вижу ничего плохого в наших фамилиях. — Не сбрасывай меня со счетов, Кракен, я могу причинить тебе много вреда. Я еще не закончил сценарий, — повторил Тасио, вновь превращаясь в сурового зэка, которого я однажды увидел за решеткой. — Не надо мне угрожать, — предупредил я. — Я позволил твоему хакеру проникнуть в мою жизнь и шпионить за мной, я не заявил на вас в полицию и не стал останавливать… И ты же на меня теперь бочку катишь? Интересно, знаком ли ты с понятием признательность? Матусалем должен был дать тебе хороший урок. — Но не тогда, когда речь идет о моей крови. Вот же упрямец… — Не буду напоминать тебе, как ты обошелся с Нанчо, с человеком твоей крови, когда он появился в вашей жизни. — Именно, — ответил Тасио. — И это надо исправить. Мы зашли в тупик, продолжать было бессмысленно. Я попытался выровнять дыхание, но у меня плохо это получалось, когда я пребывал в таком отчаянии, как в ту пятницу, 13-го. Следовало выбрать другую стратегию, заставить его задуматься не обо мне и тех разрушениях, которые он мог бы нанести моей жизни, а о доставшейся ему огромной власти, дающей право влиять на жизнь Альбы и девочки. — Тасио, — я заговорил примирительным тоном, — ты прошел через тяжелое испытание: такой город, как Витория, тебя не принял… — Не принял? Он и сейчас не принимает все это длящееся настоящее. Иначе какого черта я сижу в Калифорнии при двадцати четырех градусах посреди зимы? — Значит, ты хочешь, чтобы твоя племянница страдала так же? Не лучше ли публично объявить ее дочерью героя? — Очень умно, Кракен. Очень умно. Но твои психологические трюки на меня не подействуют. Я буду двигаться дальше. Мы с Игнасио обязаны присутствовать в жизни девочки, и ты ничего не сможешь с этим поделать. — Черт побери! — закричал я, окончательно теряя терпение. — Я мечтал о семье, а ты отнял у меня эту семью! И когда я произнес это вслух, на меня будто обрушилась ледяная глыба. Я понял, что разрыв с Альбой окончателен: моя глупость лишила меня всяких шансов на то, что когда-нибудь мы с ней и дочкой будем одной семьей. 56. Сантильяна-дель-Мар 14 января 2017 года, суббота Ночью я не уснул, а когда у меня бессонница, в голове крутятся все дневные мысли разом. Мне не хотелось страдать больше, чем я уже страдал, бесконечно думая о том, что потерял Альбу. Я знал себя и знал свои пределы. Поэтому одну одержимость я заменил на другую: Ребекка Товар. «Кто ты теперь, Ребекка?» «Кто ты теперь…» Я вернулся к месту, где все началось: Сантильяна-дель-Мар, поселок, где проживала семья Товар. Я включил новый мобильный, более надежный, и позвонил ей рано утром в субботу. Я знал, что она такой же жаворонок, как и я сам. — Инспектор Айяла, есть новости? — спросила она настороженно и одновременно удивленно. — Я звоню вам, как другу. Я доверяю вам, Милан. И сейчас мне нужно, чтобы вы подключили свою магию. — Что угодно, шеф, — с облегчением сказала она. Я рассказал, что именно мне нужно. Для нее это было несложно: найти все адреса, связанные с одним из студентов Университета Кантабрии. Я не хотел договариваться с Эстибалис насчет субботы. Возможно, Альба была права: мне больше нравилось действовать в одиночном режиме. Мне хотелось побыть одному, совершенно одному. Одиночество очень помогало в жизни — по крайней мере, я не разрушал судьбы людей, которые мне дороги. Я сел в машину и доехал до Сантильяна-дель-Мар через два с половиной часа после разговора с Милан. Парня с разными глазами я нашел по адресу, который раздобыла коллега: забегаловка в вестибюле усадьбы, где весь ассортимент ограничивался стаканом молока и куском кекса. Я ждал терпеливо, как браконьер в засаде, пока парень обслужит небольшую очередь туристов. Он поднял взгляд, держа в руке стакан молока, вздрогнул и попытался удрать по лестнице в подсобку. — Даже не пытайся, — строго сказал я, взяв его за тощую руку. — Я не хочу, чтобы меня видели в вашей компании. — Не надо было бегать марафон по коридорам факультета, гений. Думал удрать так запросто? — Чего вам от меня надо? — сказал он, испуганно поглядывая в опустевшее кафе. — Что ты там говорил о Синей Бороде? Я из-за нее сна лишился, парень. — А я — отца, хотя вас в этом и не упрекаю. — Тебе придется все мне объяснить. — Полагаю, он это заслуживает… — пробормотал парень.