— Привет, Арасели, — сказал я, не желая вмешиваться в их разговор. — Все в порядке? — спросила она. — Что-то случилось? У вас прямо-таки лица вытянулись. — Все хорошо, — сказал я как можно более беззаботно. — Просто соскучились по нашим обычным посиделкам, вот и все. — Понятно. Я тоже. Мы все стали какие-то не такие. Не сможем просто взять и собраться вместе. Ничего удивительного, после стольких-то похорон… У нас самый высокий уровень смертности среди всех тусовок на севере. Сначала Мартина, потом Хота… — Это типа шутка? — перебил ее муж. — Ладно, забудь. У тебя сегодня явно не лучший день. — Эй, если что, я пошел, — поспешил раскланяться я. К счастью, в этот момент зазвонил мой новый мобильник; я удалился, вежливо попрощавшись, и, прежде чем ответить на звонок Эстибалис, спустился на улицу. — Унаи, я говорила с Альбой о Милан Мартинес. В личном деле сказано, что она родилась в Сантандере. Странно, правда? Она никогда нам об этом не говорила и всегда старалась поменьше ездить с нами в Кантабрию. — Этого недостаточно, чтобы ее подозревать, — сказал я. — Что у тебя на уме, Эсти? Я же вижу, что ты что-то задумала. — Я думаю о том, что кто-то взломал твой старый телефон, ты обменял его на новый, но… Я всего лишь прошу тебя мыслить шире: что, если Ребекка следит за нашим расследованием и по твоему новому телефону? — Ты хочешь сказать, что Ребекка — это Милан? Давай поговорим с ней прямо сейчас и все выясним, — сказал я, стараясь привнести в этот дикий разговор немного здравого смысла. Хотя в голове у меня все время крутилась фраза, которую обронил мой друг Асьер: «Величайшая хитрость дьявола заключалась в том, что он убедил мир в своей нереальности». Если Ребекка не умерла, она может быть кем угодно. Даже Милан. — Ты сейчас где? Я еду к башне Анда. У Альбы этот адрес указан как постоянное место жительства Милан Мартинес. — Я рядом, выхожу из «Порталона». Жду тебя. Вскоре мы встретились под аркой внушительного средневекового здания, стоящего возле площади Бурульерия. Эстибалис достала мобильник и набрала номер Милан. — Мы с инспектором Айялой ужинали в «Порталоне», а потом говорим друг другу: зайдем-ка к Милан, она рассказывала, что сняла квартиру в башне Анда… — Я никогда вам не рассказывала, где живу, инспектор, — услышал я голос Милан. — Ах, вот как? Значит, это был Пенья… — Не думаю, — отрезала она. — В общем, мы тут, внизу, и нам ужасно любопытно увидеть вашу квартиру, потому что мы не знакомы ни с кем, кто жил бы в этом старейшем доме Витории. Можем мы зайти к вам и посмотреть его изнутри? Я позвоню в домофон; откройте нам, пожалуйста. Милан потребовалось несколько бесконечных секунд, чтобы открыть нижнюю дверь. Подойдя к ее квартире на верхнем этаже, мы услышали, как за дверью кто-то торопливо и небрежно наводит в доме порядок. Эстибалис, насторожившись, снова позвонила в дверной звонок. Милан распахнула дверь. Волосы у нее были мокрые, сверху накинут халат, под которым явно ничего не было. И только в это мгновение я понял неприятное чувство дежавю, которое возникало у меня всякий раз, когда я ее видел, а заодно и замечание дедушки. Милан была не Ребеккой. Она попросту не могла ею быть. Потому что Милан в точности походила на Мариан Мартинес, студентку исторического факультета, которую я не сумел спасти двадцать четыре года назад. 54. Башня Анда 10 января 2017 года, вторник Я инстинктивно сделал шаг назад. Милан с мокрыми волосами слишком соответствовала моему последнему воспоминанию о Мариан, сохранившемуся в моей памяти: как я с трудом удерживал ее на поверхности воды возле утеса Мансано. — Мариан? Вы ведь Мариан, верно? Милан молчала. Эстибалис ничего не понимала. — Кто такая Мариан? — растерянно спросила она. — Я не Мариан, — проговорила Милан, все еще неуверенно держа руку на дверной раме. Уж не собирается ли она захлопнуть дверь у нас перед носом? — Но вы вылитая Мариан, теперь я это ясно вижу, — настаивал я. — Старше ее, но… — Но я не Мариан. — Мы можем спокойно поговорить у вас в гостиной, Милан? — вмешалась Эстибалис, потихоньку просачиваясь в прихожую. — Конечно, но я не ждала ничьего визита, инспекторы. Извините за беспорядок, — пробормотала Милан, покрепче затянув пояс халата. Мы с Эсти зашагали по коридору многовекового дома, но, проходя мимо одной из комнат, застыли на месте. Стена помещения, представлявшего собой кабинет, в котором не имелось практически ничего, кроме ноутбука, одиноко стоящего посреди необжитой пустоты, была обклеена фотографиями, а также розовыми, зелеными и оранжевыми стикерами. Розовые стикеры относились к фотографиям Сауля Товара. К десяткам фотографий. Сауль в детстве, в юности, во времена лагеря, на лекциях в течение двадцати лет, пока я его не видел. Чего, судя по такому количеству фотографий, нельзя было сказать о Милан. Зеленые стикеры предназначались Асьеру, Лучо и Хоте, а заодно и мне самому. Она сохранила все наши посиделки в кафе, выложенные когда-то в социальных сетях, все мои фото из прессы, освещавшей некогда дело о двойном преступлении в дольмене. Фотографии, которые я считал приватными, также украшали ее кабинет. Оранжевые стикеры указывали временную шкалу жизни и смерти Аннабель Ли. Подробное резюме ее издательской карьеры с тех пор, как двадцать лет назад она опубликовала первый комикс. Презентации, автограф-сессии, встречи с читателями. У Милан было несравнимо больше графического материала, чем у нас. Я подошел к стене и сорвал фотографию, точная копия которой хранилась на чердаке в Вильяверде. Вся наша компания, только моложе: хрупкие фигуры, узкие плечи, и никто не знает, что произойдет всего через несколько дней… — Милан, вы должны нам кое-что объяснить, — сказал я, повернулся к ней и показал фотографию. — Или все-таки Мариан? — Кто-нибудь объяснит мне, кто такая Мариан? — вскричала Эстибалис. — Ее больше нет. — Хорошо, но что это была за женщина? — настаивала моя спутница. — Она была моей старшей сестрой. Она умерла или была убита в лагере в девяносто втором году. И тут я понял: это знакомое лицо, эти черты, которые я уже видел раньше… Глаза, близко посаженные друг к другу, спартанское телосложение, созданное для битв… — Твоя сестра? Я не знал, что у Мариан была сестра. — Да, у нее была семья, инспектор Айяла. Такое случается: две жизни текут параллельно, и никто не задает друг другу вопросы. И никто не потрудился что-нибудь объяснить нашим родителям. Они были пожилыми людьми, и смерть дочери их раздавила. Они молчали, чтобы никого не потревожить. А я тогда была совсем ребенком и осталась без… Без сестры, которая фактически меня воспитывала. Мне нужно знать, действительно ли это был несчастный случай, убили ли ее, а может, она сама прыгнула в море… Никто, казалось, не интересовался тем, что там произошло; просто в воскресенье вечером нам вернули ее тело. — Погодите, погодите… что значит «убили»? Она же сорвалась со скалы. — Вы это сами видели? — яростно прошипела Милан, забирая у меня фотографию. — Нет. — Может, это видел кто-нибудь другой? — Сауль. — Ага, Сауль… — Думаете, Сауль что-то скрывает, и это он толкнул ее с обрыва? — Вы были тем юношей, который бросился за ней в воду; вы должны были находиться где-то рядом. Что произошло на самом деле? Я вспомнил то, чего не хотел вспоминать. В моих воспоминаниях сохранились только яростные волны, вырывавшие у меня Мариан, и тяжесть ее мертвого тела. Мозг зафиксировал лишь физические ощущения. Но как ей об этом сказать? — Мы с Аннабель сидели на вершине утеса, недалеко от пляжа Портио. — Эта длинная фраза далась мне с трудом. — Ваша сестра промчалась мимо, как фурия, на бегу спросила нас о Сауле и отправилась прямиком к нему. А потом мы увидели ее в море, возле утеса Мансано. — Как, черт возьми, она оказалась в море? Она была нормальным человеком, у нее не было причин сводить счеты с жизнью, тем более на глазах у преподавателя и студентов. — Сауль сказал, что ее сбросило порывом ветра. — В тот день действительно дул сильный ветер, инспектор? — Начинался дождь, но там, где сидели мы с Аннабель, ветра, по правде сказать, не было. А затем разыгралась настоящая летняя гроза, поднялись волны… — И вы полагаете, что порыв ветра мог сдуть мою сестру? — вскричала Милан, не в силах сдержаться. Я растерялся. Я ни разу не задумывался о том, какой силы должен быть ветер, чтобы сдвинуть с места восьмидесятикилограммового человека. — Так, хватит! — вмешалась Эстибалис, встав между нами. — Вы, двое, идемте в гостиную и спокойно все обсудим. Объясните мне все с самого начала, чтобы я могла что-то понять.