- Марьям-хатун! Вы слышали? Это просто бомба! – сообщает он мне заговорщицким тоном. - Если ты о помолвке Сальсабиль, то я приехала за лепёшками и багетом к их столу, - отвечаю я лениво. - О-о! – разочарованно выдыхает парень, но тут же берёт поводья в свои руки, - а вы знаете, что её жених – новый партнёр Рами? Ему тридцать восемь, и он вдовец без детей, а ещё он из Египта! Во всяком случае, его мать египтянка! Я с трудом изобразила заинтересованность, чтобы поддержать беседу, но на самом деле едва не зевала. Я за секунду оценила информацию о происхождении матери жениха Сальсабиль и решила, что мне эти сведения ничем не полезны. Так теперь повелось – всё, что происходит вокруг, либо мне полезно, либо бесполезно, либо опасно. Исходя из этого я либо действую, либо бездействую. Я пролистала газету. Так, а это что? 3.4. «30 октября 2013 г. в среду возле отеля в городе Сусс террорист-смертник подорвал на себе пояс шахида. В результате взрыва погиб только сам экстремист. Сотрудники отеля и туристы не пострадали. Как рассказали очевидцы, служба безопасности отеля не пропустила молодого человека в здание с подозрительной сумкой, тогда он вышел на пляж, расположенный рядом с отелем, и подорвался. По некоторым данным, смертника сопровождали ещё три человека, которых сейчас активно ищут спецслужбы. Они, предположительно, находятся в туристической зоне Сусса. Имя смертника не приводится. Известно, что он гражданин Туниса, живший в столице. Из города Монастир неподалеку от Сусса поступила информация, что полиция арестовала 18-летнего гражданина Туниса Аймана ас-Саади, который пытался взорвать себя в мавзолее бывшего президента Туниса Хабиба Бургибы. Власти Туниса подозревают иностранных граждан в организации подрыва смертника рядом с отелем в Суссе. Это первый случай нападения экстремистов на туристические объекты после падения режима Зина аль-Абидина бен Али и прихода исламистов к власти в 2011 году. Власти Туниса обещают усилить борьбу с экстремистами, которые за год осуществили несколько нападений на тунисские силы безопасности и совершили два громких политических убийства оппозиционеров…» О, господи! А сегодня четверг. Хорошо, что последнее воскресенье месяца уже прошло, иначе я не смогла бы поехать в Сэр Саид – сказано же, они активно ищут кого-то, а значит на дорогах полно патрулей и бесконечные проверки. Но это уже на самом деле беспредел – взрывы и шахиды прямо у нашего порога. Вот где бомба, а не свадьба какой-то там Сальсабиль. Я глубоко задумалась. Что за год такой? В начале июня три феминистки были приговорены к четырем месяцам тюрьмы по обвинению в непристойном поведении за то, что обнажились по пояс перед министром, в конце июля крупнейший профсоюз Туниса призвал к всеобщей забастовке после убийства лидера оппозиции Мохаммеда Брахми и были отменены все рейсы авиакомпании Tunisair, а демонстранты собрались во всех больших городах страны и требовали отставки правительства. Ещё бы! В момент убийства рядом с пятидесяти восьмилетним Брахми находились его жена и дети, и это уже второе убийство оппозиционного политика в Тунисе с начала этого года. 3 октября в Ливии атаковали российское посольство в Триполи, и, хотя никто из сотрудников посольства не пострадал, все сотрудники российского посольства были эвакуированы в Тунис, а 4 октября они вернулись в Москву самолётом МЧС. И вот теперь шахид на пляже. Как будто кто-то всю страну сглазил! При этом 2013 год объявлен самым успешным годом в истории российско-тунисских туристических отношений, ведь страну посетило триста тысяч россиян. В апреле в Тунисе прошла неделя русского языка, а в октябре в ресторанах и отеля появились меню и вывески на русском языке для туристов, готовых тратить в Тунисе значительные деньги. Интересно, осознают ли эти туристы, что творится в стране, куда они едут в талассо-центры, и насколько здесь всё нестабильно? Я вздохнула. «Арабская весна» набирает обороты. Правительство Туниса сталкивается с растущим недовольством населения экономическими неурядицами и частыми проявлениями экстремизма со стороны исламистов-фундаменталистов. Тунисцы обвиняют правящую партию в неспособности покончить с исламским экстремизмом, считают даже, что она сознательно культивирует это движение. В этой стране становится просто опасно жить. Но деваться-то некуда. - Вот. Ещё дымится, - буркнул пекарь, ставя передо мной пакеты с выпечкой. - О, какой запах! - А вот это тебе, - буркнул он, - Аиша баловалась. Я принимаю в подарок мини-багет. - У твоей малышки золотые руки! – сказала я, кивая и подмигивая черноволосой головёнке, выглядывающей из-за двери пекарни, - как у тебя! Как вкусно, - и я откусываю от крошечного багетика, слепленного девятилетней младшей дочкой пекаря специально для меня. - Как для свекрови постаралась, - усмехается Кавсар. - Ещё чего, - мрачнеет пекарь. Я усмехаюсь, подмигиваю Кавсар и малышке Аише и забираю пакеты. 3.5. В доме хромого Рами дым стоит коромыслом. Я отдаю пакеты служанке и хочу уйти, но не тут-то было. - Марьям? Это ты! – восклицает Худая Зехра, выглядывая из гостиной, - послушай, задержись ещё немного! Свари свой кофе! - Вы же говорили, что будете пить чай. - А дядя Адиля, Давуд-бей, любит кофе, кофе с кардамоном по-тунисски. - Э, где у вас кухня? - Карима тебе покажет. Спасибо. «Спасибо?» Вот это да! Ну, тогда будет вам кофе! Сварю как себе. Я иду на кухню и ищу всё, чтобы приготовить кофе. А в кармане у меня особенный секрет… Благодаря моему секрету в виде итальянской шоколадки, которую я мелко потёрла и посыпала на пенку кофе в кружке, в моём кармане скоро оказывается долларовая бумажка и пара динаров за услугу, и я тороплюсь вернуться к работе. Под тентом «Золотого тунца» кипят африканские страсти. Супруги не справляются с потоком клиентов – все уже прочитали газету и пришли в кафе обсудить последние новости. Я не стала вникать в упрёки дяди Абдуллаха, а сразу встала к плите. Наготовив салатов и перемыв посуду, варю кофе и выношу его на улицу, за столики. Ого! Ещё десять заказов. Это точно мой день. Я бегу на кухню и ставлю на огонь две огромные джезвы, попутно поливая рыбу лимонным соком. Снова выношу заказы на улицу и снова получаю список на три листа. Салиха-Хатун закатывает глаза к вспотевшему лбу, но она крепкий боец и сдаваться не собирается. Я снова скрываюсь на кухне, раскалённой, как преисподняя. По динарчику за чашку кофе, и сегодня я получу недельную выручку! Да и заказов на дом почти нет – все притащились в «Золотого тунца» лично, чтобы покачать головой и поцокать языками на безобразие – террористы в Монастире, куда катится мир, – а значит, мне не надо никуда ехать, и я могу варить свой кофе и подавать салаты… Разве я для этого родилась на свет? Разве в этом моё предназначение? Труд и терпение, жара и суета, страхи и приниженное положение – разве в этом смысл моей жизни? Разве Аллах для этого меня создал? - Марьям! Не мечтай! Шевелись! Где брики с тунцом для Искандер-бея? - Ещё полминуты и несу! - Живо давай! Снова я замечталась, и напрасно. На самом деле я точно знаю, ради чего терплю всё это и радуюсь этой жизни, потому что это не самый худший вариант. Это моя семья. Ничто так не укрепляет связь человека с реальностью, как семейные связи. О чём бы вы ни мечтали, что бы ни планировали, ничего не сбудется, если пойдёт вразрез с интересами вашей семьи. Скоро пять вечера, и моя семья сейчас меня окликнет, и жизнь обретёт тот высший смысл, который я никак не найду в суете этого мира. - Мама! Сколько народа в кафе! Тебе чем-нибудь помочь? Я оборачиваюсь и крепко обнимаю высокого худенького темноволосого пятнадцатилетнего мальчишку с карими, словно прозрачными влажными глазами. - Малик, сынок! Ты вернулся! Конечно, помочь, дорогой мой, конечно… Продолжение следует. Приятного чтения на сайте, и не забывайте ставить звёздочки - они освещают мне путь. Глава 4. Знаки судьбы Мир покрыт знаками, нуждающимися в расшифровке. 4.1. В Тунисе нет понятия «мать-одиночка», потому что внебрачные связи караются по закону огромными штрафами, большими тюремными сроками и даже физическими наказаниями. От нежелательной беременности женщины здесь избавляются, чтобы не предстать перед судьёй и перед суровым отцом или мужем. Мне было двадцать четыре года, и я была одна в чужой стране, когда обнаружила, что беременна. Будь проклят Саид-художник! И будь проклято 13 августа – День женщин. И будь проклят финиковый ликёр Тибарин. Как меня тогда скрючило. Не от токсикоза, который тоже был мучительным, а от страха. Это же конец. Конец! Мамочка, где же ты? И где те чахлые городские ромашки, которым я обязана жизнью? Кто же мне поможет принять решение? Помогла мне ослица. Я ползла по дороге в Монастир на маленькой скорости, мучительно ища выход, и вдруг упёрлась в пробку посреди пустынной трассы. Вышла из машины, заглядывая вперёд. - Что там такое? – рискнула я спросить пожилую туниску, вышедшую из машины, вставшей впереди. - Ослица рожает! Слышишь – орёт! Действительно раздавались какие-то животные хрипы и стоны. Я пошла посмотреть. У обочины дороги стояла тележка, гружёная ящиками с гончарными изделиями, явно на продажу, а на ней понуро сидел сухонький сморщенный смуглый старик и всячески костерил ту, которая везла его тележку и не довезла. Распряжённая из тележки ослица разлеглась посреди дороги и выдавливала плод. Ещё несколько низких душераздирающих криков, и на асфальт вывалился очаровательный серый малыш. Выдавив его, мамаша не стала терять время, а сразу начала вылизывать ушастого отпрыска, который – о чудо! – тут же встал на тоненькие голенастые ножки, потряхивая мокрым хвостом. - Да уберёшь ты уже с дороги свою скотину?! – кричали возмущённые водители, объезжая стихийный роддом. - Да и так уже убралась! Проезжай! – огрызался старик. Постепенно разъехались все, кроме меня. А старик, погладив малыша и мамашу, загнал несчастную роженицу снова в хомут, ругая её на чём свет стоит, и погнал её вперёд, бредя рядом по пыльной дороге. Малыш постоял и живо потрусил вслед за матерью. Я села в машину и поехала вперёд. Проезжая мимо тележки, я ещё раз на них посмотрела. Ослица, тяжело дыша, тащила повозку с горшками, но при этом умудрялась свернуть морду в сторону и чуть коснуться своего детёныша. Я кивнула ей и проехала дальше. Да, скандал, да, привлекла к себе внимание, да, родила посреди дороги, да, все откостерили, но тут же и забыли, зато она мать. И я решила рожать. Тем более, где я найду врача, который сделает аборт? А как я разберусь в местных лекарствах? О том, как я вообще буду рожать вне брака, я по-настоящему задумалась, когда увидела хмурую хозяйку, которой вообще не нравилось, что я буду уезжать в последний выходной каждого месяца. «Как это тут называется? Харам – грех!» Я дотянула до девяти недель, ничего не надумав, когда Салиха заподозрила и стала следить за мной, а потом прижала меня как-то на лестнице. - Да, - коротко призналась я, токсикоз же не скроешь.