Я вошла в дом. – Да? Что случилось? – Да ничего, не вздрагивай. Я заказывал краски и кисти, и они пришли. Я пойду заберу их и пообедаю с другом в городе. Поешь без меня и приберись. Ужин с тебя. Иди, я покажу тебе, как закрыться во дворе и в доме изнутри. Он ушёл, и я глубоко вздохнула. Пара часов свободы! Загрузив новую партию белья в машинку, прошлась по дому. В спальне только кровать и шкаф, а по бокам кровати вместо тумбочек голубые этажерки, похожие на табуретки со второй полкой у самого пола. На одной стояли лампа и будильник, снизу лежали журнал и книга. Заглянула в шкаф. Мужские рубашки и брюки, футболки, бельё. А что в ящиках? Ремни, браслет, сумка. Никаких денег, документов и иголок. Я вошла в мастерскую и выдохнула. Здесь почти не было стен! В три окна лился солнечный свет, освещая потёртый диванчик, заваленный подушками, такой же шкаф, как в спальне, открытый стеллаж с красками, банками, какими-то вазочками и шкатулками, письменный облезлый стол, заваленный бумагами и полотнами, а над ним пару полок с книгами. И посреди комнаты – мольберт и старое кресло с высокой спинкой. Быстро проверила ящики стола. Куча барахла. В шкафу старые женские вещи, фотоальбомы, которые я пролистала, больше узнав о семье Саида. Увидев фото его родителей, я начала опасаться за свою жизнь с удвоенной силой. Такая традиционная пара не позволит сыну путаться абы с кем. Тут ещё были кожаные куртки и свёрнутые в рулоны ковры, сложенные пледы, какие-то инструменты. Снова спустилась в гостиную. На кухне оказалась аптечка и шкатулка для рукоделия, в которой были нитки и иголки, напёрсток, ножницы, тесьма, косая бейка и пара замков-молний разной длины. Телефонный звонок прорезал тишину, и я подпрыгнула от страха. Телефон звонил и звонил, а я каждой клеточкой чувствовала, как седеют волосы на оледеневшей голове. Наконец звонки прекратились. Я заторопилась. Оставив пуговицу Саида на потом, приступила к двум сундукам в гостиной. Здесь были два дивана и два сундука, а посередине круглый низкий стол, видимо, для кофе. Зато кроме телефона я нашла ещё радиоприёмник и телевизор. Откинув крышку первого сундука, вынула и сложила на диван стопку полотенец, постельное бельё, несколько гобеленовых наволочек. На дне были пара верблюжьих одеял с традиционными узорами. Перебрала все тряпки по складочкам, но ни денег, ни бумаг не нашла и сложила всё обратно. Во втором сундуке словно было ещё две дюжины сундучков – столько там было шкатулок и коробок. В некоторых были кружева и тесьма, небольшие отрезы дорогих шёлковых тканей, дешёвые местные украшения, масла и благовония, свечи, завёрнутые в бумагу, записные книжки, исписанные по-арабски, другие мелочи, но большая часть шкатулок оказались запертыми, я увидела врезанные и навесные маленькие замки, но не нашла ключей. На дне сундука обнаружилось красивое расшитое шёлковое покрывало, из которого выпала небольшая женская сумка. Я открыла её и выдохнула с облегчением. Вот что может мне пригодиться… Когда Саид вернулся, я приготовила на плите суп из кусочков баранины с фасолью и овощами, заварила зелёный чай с мятой. Его рубашка висела с пришитыми пуговицами, выстиранная и поглаженная, а двор был чисто выметен. 2.5. Он принёс большой пакет с красками и был весел после встречи с другом. Про звонок я промолчала. Мы поели, и он похвалил мой суп, но чай вылил в раковину. - Ты совсем ничего не знаешь ни о чае, ни о кофе, женщина. - Я родилась в другой стране, - попыталась я оправдаться. - Но осталась здесь, так что учись. Чай у нас не заваривается, а варится. Берём зелёный чай и заливаем листья холодной водой, ставим на плиту и доводим почти до кипения, а теперь воду сливаем. - Но зачем?! – воскликнула я. - Затем, чтобы не пить ту горечь, которую ты мне подсунула. Теперь повторно заливаем распаренные листья чая холодной водой, доводим до кипения, в чай добавляем веточки мяты, сахар и варим пять минут на очень маленьком огне. Процеживаем, разливаем по стаканам. Вот, у нас есть специальные стаканчики и серебряные подстаканники с ручками, чтобы не обжечь руки. Ну, да, не серебряные, просто железные, но чеканка хорошая, - оговорился Саид, - насыпаем в чай очищенные мелкие кедровые орешки, если они есть. Орешки должны покрыть всю поверхность чая в стакане. Этот чай хорошо утоляет жажду и голод. - Даже голод? – спросила я. - А зачем, по-твоему, орешки? На чашке такого чая можно полдня на жаре продержаться. Запомнила? Пей, - и он пододвинул мне стакан чая, который готовил, рассказывая мне каждый шаг приготовления. После чая Саид позвал меня за угол дома. - Идём, я покажу тебе всю красоту этого мира, - сказал он. Я пошла за ним, с трудом сдерживая любопытство. Мы протиснулись между стеной дома и стеной, отделяющей двор от соседей, и упёрлись в узкую железную лесенку, ведущую на крышу дома. Поднявшись, я ахнула. Часть крыши была покрыта синей черепицей, а часть была плоской, закатанной листами толя с небольшими белёными бортиками по бокам. На этой плоской части крыши стояли низкий столик и две низких табуретки, а вокруг расстилался потрясающий вид на соседнюю улицу, на дома и сады, и даже на море, которое оказалось совсем рядом. - Какое чудо! - Чудо только начинается, - сказал Саид и показал на небо. Закат только начал протягивать огненно-красные лапы к небу и морю, стараясь захватить как можно больше пространства, разливаясь розово-оранжевой волной по всему небосводу. Тени стали резче, белоснежные дома города спешили в них спрятаться, а высокие минареты и кипарисы выделялись на небе чёрными стрелами. Алый, оранжевый, розовый, бордовый, фиолетовый и синий цвета словно втыкали друг в друга мечи, рассекая однотонные цветные полотна узкими контрастными полосами и вновь сливаясь воедино. Закат растекался по миру до тех пор, пока мир не вспыхнул весь, целиком, и тут же погас, погружаясь в темноту. Вот только что было светло, и вдруг резко стемнело и даже стало прохладно. - Как красиво, - выдохнула я, - действительно чудо. - Идём, а то простынешь, - сказал Саид. Мы спустились вниз и вошли в дом. Неловко пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись – он в спальню, а я в гостиную. Заснула я в эту ночь быстро… Утром Саид разбудил меня затемно. - Быстро готовь завтрак и готовься. Свет для работы хорош до полудня. Я буду работать, - предупредил он. Итак, снова – прибрать диван, умыться и заплести косу, и на кухню. - Чай заваришь вечером, а пока учись варить кофе, - сказал Саид, - смотри. Для начала возьмём джезву, никаких ковшей. При заваривании в джезве зёрна кофе лучше отдают вкус и крепость. Лучший кофе готовят на раскалённом песке, но подойдёт и печка. Вода в водопроводе безопасна, но для кофе лучше брать мягкую воду из бутыли. Важно следить, чтобы вода не сильно кипела, это приведет к разрыву верхнего слоя пенки и кофе будет жидким и горьким. Зёрна молоть лучше непосредственно перед завариванием, кофе будет ароматным. На дно джезвы бросим щепотку соли, и зёрна лучше раскроют аромат. Не стоит бояться солёного привкуса, при небольшой порции соли его не будет. Чем мельче помол, тем лучше, отпадает необходимость процеживания. А теперь – кардамон. Традиция сочетать кардамон и кофе зародилась в бедуинских селениях. По арабскому обычаю напиток подавался гостям с теплым приветствием «Мой дом – это твой дом», - рассказывал Саид, готовя нам утренний напиток бодрости. - Но в Тунисе нет бедуинов, - заметила я. - Бедуины есть везде, - заявил Саид, - а не они – так берберы. В Африке больше любят пить чай, но Тунис – исключение. Кофе сюда завезли турки в шестнадцатом веке, и по сегодняшний день его готовят в местных кофейнях. Кардамон – это плод имбирного дерева, содержащий эфирные масла. Ароматная чашечка кофе с кардамоном отлично снимает усталость и дарит чувство радости. Добавленный в кофе кардамон освежает дыхание. Добавлять его в кофе нужно на начальном этапе заваривания, чтобы избежать горечи – щепотку порошка или одну коробочку. У меня есть готовый порошок. Нас двое, и нам потребуется стакан воды, две чайных ложки молотого кофе, две чайных ложки обычного или два куска коричневого сахара, пол чайной ложки кардамона, чайная ложка порошка корицы, несколько сухих цветков гвоздики – пять или шесть. Заметь, я насыпал смесь кофе, сахара и пряностей, и залил воду, предварительно накалив несколько секунд джезву. Теперь хорошо перемешиваем и нагреваем медленно-медленно, чтобы вода не закипела. Даём кофе немного подняться и отставляем. Вот, пенка немного осела, и мы вновь его подогреваем. Несколько минут кофе должен постоять и вобрать в себя аромат и вкус кардамона. Перед тем, как разлить кофе, чашки с толстыми стенками нужно прогреть. Например, ополосну кипятком и вытру чистой салфеткой. Теперь разливаем по чашкам. Можно сверху посыпать молотой корицей. Вот так. Ну, как? Всё время, пока Саид рассказывал и показывал, я сидела рядом на стуле, вытянув ноги на соседнюю табуретку. Взяв из его рук чашку с кофе, я глотнула и прикрыла глаза. - Божественно! Очень вкусно. Ой, – и я подскочила, - Саид! - Что? - Я так заслушалась, что не пожарила блинчики! Он мотнул лохматой головой. - Да ну их! Божественная здесь только ты. Допивай и живо наверх. Сначала искусство, потом еда. Я жду! – сказал он уже с лестницы. Он поднялся в мастерскую, а я ещё минуту посидела с кофе. Действительно потрясающий вкус и аромат, не та бурда, которую готовила я. Ничего, научусь… 2.6. В мастерской мне пришлось переодеться в сарафан с тонкими лямками и, спустив их с плеч, сесть в кресло, распустив волосы. Саид глубоко вздохнул и схватился за уголь. Час он набрасывал эскиз, а потом я попросила перерыв. Пока я одевалась за створкой шкафа, он спустился во двор и кинул на решётку бараньи рёбрышки. Потратив час на готовку и еду, мы снова поднялись наверх. Теперь он взялся за краски и строго на меня рычал, когда я шевелилась. Через три часа мы оба устали. Он наконец вздохнул и разрешил мне встать с кресла. - У меня всё тело затекло, - пожаловалась я и потянулась. Не стоило мне этого делать. Он вдруг замер, а потом быстро шагнул ко мне. - Саид, не надо, - шепнула я, давясь словами. Поздно. Он уже схватил меня в объятия и прижал к себе. Ещё миг, и он осыпает моё лицо и шею страстными поцелуями, лаская тело руками. Я вздохнула. Порох и огонь нельзя хранить рядом – этого стоило ожидать. Не думала же я, что удержу на расстоянии молодого парня? С другой стороны, моё тело столько раз осквернили, так что пусть теперь исцелят. И я ответила на его поцелуй, когда он наконец прильнул к губам. Парень зарычал и стащил с себя майку, подхватил меня на руки и отнёс в спальню... Это было чистое безумие. Мы не выходили из спальни до следующего утра. А со следующего утра началась настоящая терапия по возвращению меня к жизни. Саид оказался горячим парнем, хотя совершенно неопытным. Он буквально накидывался на меня, как только на него накатывало желание, как говорится, где поймал, там и взял, где завалил, там и полюбил. Я же учила его не только получать удовольствие, но и дарить. При этом я ловко скинула на него готовку под предлогом того, что плохо знаю тунисскую кухню. Он готовил и рассказывал, а я слушала, запоминала, и отдыхала. Лето в доме Саида стало для меня школой жизни в арабском мире. Я учила язык и правила этикета, изучала письменность и цены на простые вещи и продукты, училась готовить национальные блюда и постигала тонкости домашнего хозяйства. При этом Саид соблюдал мусульманские религиозные традиции, ходил в мечеть, совершал намазы дома, и много рассказывал мне о правилах ислама для женщин и мужчин, читал и толковал суры Корана, научил меня краткой молитве. - Я же неверная, - вздыхала я. - Сегодня – да, но кто знает, что будет завтра, - хитро улыбался он. 2.7. В последнее воскресенье июля я уговорила его пойти в город и на базаре улизнула от него. Купив в переулке тёмные очки, спустила хиджаб на лоб, вошла в кафе на циновках, с трудом нашла свободное место и заказала чай с кедровыми орешками. До полудня оставалось не более пяти минут, когда в кафе вошёл невысокий мужчина в клетчатой рубашке, бриджах и соломенной шляпе. В руках у него была коричневая кожаная барсетка. Сердце встрепенулось в груди, как птица. Я позвала официанта и попросила его рассчитать меня. Интурист оглядел зал и подсел к даме с европейской внешностью. - Мадам, - обратился он к ней на французском, - где можно выпить такой же традиционный тунисский кофе, как этот прекрасный чай, и заодно купить плетёную птичью клетку на сувенир? - I do not understand, - ответила дама по-английски. Я встала и пошла к выходу. Около мужчины я замедлила шаг. - Лучший кофе здесь варят после полудня, месье, - еле слышно сказала я на языке трубадуров, - а клетки для птиц можно найти в лавочке перед лестницей под жёлтой аркой на центральной улице, - и вышла из кафе, стараясь унять сердцебиение. Я вышла на улицу и пошла в указанное место. И так разволновалась, что даже не заботилась о возможной слежке. Надеюсь, хоть у него хватит опыта не привести за собой «хвост». В лавочке попросила показать мне арома-лампы – это была вторая часть пароля. Я крутила в руках уже третью, когда пришёл интурист и попросил у хозяина небольшую клетку для птиц – почти миниатюрную игрушку чисто сувенирного назначения, а заодно попросил показать ему пляжные сумки. Пока продавец выкладывал товар, я коротко сказала «гостю» шёпотом: «Седьмое ноября, станция метро», - купила арома-лампу подешевле и вышла из лавки. На станции наземного метро по линии Тунис-Эль-Марса традиционно царила сутолока, и можно было стоять рядом и говорить, не привлекая внимания. - Так вы живы! – воскликнул он тихонько, встав неподалёку. - Я да. А вот месье Гастон пропал. - Что тут случилось? Вы полгода не выходите на связь. И никто не вернулся. - Попали в облаву после теракта на Джербе. Засыпались на книжке с кодами. Лишились передатчика. Гастон пропал после побега. Я бежала из тюрьмы при аварии во время перевозки. Травмировалась. Залегла. Потом скиталась. Здесь нашла временную работу. Пришла второй раз. Господи! Вытащите меня отсюда! - Тише. Вашу информацию будут проверять. Это ваша единственная связь? - Всё, за что отвечала и знаю я. Вы меня заберёте?