- И кто из нас местный житель? – и Саша, пожав плечами, бросил на диван пачку газет. Я схватилась за верхнюю. «Несколько советников действующего президента и авторов новой конституции Туниса, которая по заверениям правительства будет принята уже в январе наступающего 2014 года, внезапно одновременно исчезли из страны. Это вполне объяснимо после угроз, прозвучавших со стороны оппозиции…» - Так вас уже хватились! – простонала я. - И именно поэтому нам стоит поторопиться. Ты пришла в себя? Тебе понадобятся документы, надеюсь они с тобой? У нас рейс на Москву через десять часов из Туниса. Едем. - Не едем. Я должна найти Малика. Саша снова поморщился. - Маша, пойми, он несовершеннолетний, и его не выпустят из страны без разрешения отца. Мы позже вывезем его так же, как наших советников. Если… - Если он выжил в устроенном тобой пожаре?! Как у тебя вообще рука поднялась? Мы же помогали тебе! Помогали, рискуя жизнью! - Ты выполняла свой долг, Мария. - Марьям! Я Марьям, а не Мария, и я больше никому ничего не должна! И уж точно мой сын никому ничего не должен! Никому и ничего!!! Саша плеснул в меня стакан воды, и я захлебнулась криком. - Так ты едешь? – холодно спросил он. - Нет. - Как хочешь. Может, так лучше для дела. Спасибо за помощь. Вот связь. - Нет. Нет, Саша. Не будет больше связи. Для тебя разведка – это как игра в зарницу, как казаки-разбойники в пионерском лагере, но это не игра, Саша. Если мой мальчик погиб, то и мне не жить. А если я найду его, то нас больше никто никогда не найдёт. Я выплатила все долги сполна – и тебе, и Родине. Прощай. Я устало поправила хиджаб и пошла к двери. - Маш… Марьям! Я не оглядываясь вышла в дверь, закрыв её навсегда. Дверь домой, дверь назад, дверь в светлое прошлое я захлопнула, не задумавшись, и побрела назад к набережной – искать сына. В сгустившейся темноте стояла небольшая толпа, остальных разогнали. Я начала спрашивать о Малике, но от меня все отмахивались. Поняв, что тут я ничего не добьюсь, я понуро пошла в ближайшую больницу. Там было форменное столпотворение, и я провела там ночь, обходя коридоры и палаты всех отделений в поисках сына. Под утро я притащилась в кафе. - Мама! – выскочил сын мне навстречу, - где ты была? Я с ума тут схожу! - О, финик от пальмы! Ещё один безумец растёт, - проворчал Абдуллах-бей. - Иди домой и отдохни, - шепчет мне сын, - ты ужасно выглядишь. Иди-иди. Я с трудом удерживаюсь от объятий и рыданий и иду домой. Наскоро умываюсь и переодеваюсь, прячу слёзы и спускаюсь в кафе помогать сыну. К вечеру мы с хозяевами совершенно вымотались – столько новостей, что весь район собрался в «Золотом тунце», и у нас просто ноги отнимались к закату. - Погоди, Марьям, - устало окликнул меня хозяин, - и ты, парень. У нас с женой для вас объявление. Мы с сыном чуть переглядываемся и остаёмся в кафе. - Не буду долго рассуждать, - говорит Абдуллах-бей, - вы сами видите, что творится. А мы с женой уже не так сильны и молоды, как раньше. - Поэтому мы передаём дела старшему сыну с невесткой, а сами уходим на покой и едем в Бизерту к младшему сыну, - выпаливает Салиха-Хатун. - А как же мы? – изображаю я растерянность, - и потом, у вашего сына был бизнес. - Тебе какое дело до его бизнеса? Был бизнес и прогорел. Тебе какое дело? – возмущается хозяин. - Вам придётся договориться с Синаном и Халимой или искать новую работу и квартиру, - вздыхает Салиха-Хатун. - Э, нет, - вмешивается Малик, - работа работой, но о квартире необходимо предупреждать заранее, за два месяца по закону. Мы с одинаковым неподдельным изумлением смотрим на подростка. - Идём, мама, спокойной ночи, дядя Абдуллах, тётя Салиха. Мы всё поняли. Малик уводит меня домой, где я без сил валюсь на диван в гостиной. - Наша заначка в Марине пропала, - говорит он, - или сгорела, или украли. - Да бог с ней. Как ты выжил? - Мам, ты чего? Ты же сказала после рейса бежать домой, я и побежал. Прибегаю – тебя нет. Потом крики: «Пожар!» Я хотел рвануть туда, но побоялся нас выдать. Сказал хозяйке, что тебе плохо, и ты пошла к врачу, а сам – помогать. - Я думала, ты пострадал при пожаре, и всю ночь искала тебя по больнице, - всхлипнула я. - Думаешь, - и сын присел ко мне на диван, - нашу яхту поджёг твой бывший напарник? Этот подлючий тип? - Он не подлючий, - неуверенно сказала я. - Да он воплощение подлости и наглости! – воскликнул сын, - завербовал девушку из приличной семьи, вовлёк в грязные игры, потом бросил, а потом ещё имеет наглости приехать спустя столько лет и требовать от тебя помощи! Не удивлюсь, - сказал Малик после паузы, - если он уговаривал тебя и меня бросить. - Так и было, - вздохнула я и села, обняв сына. - И ты не согласилась? Я притянула сына к себе за его драгоценную голову и заглянула в его, как в свои, светло-карие, почти прозрачные глаза. - А как бы я потом жила? У меня сердце остановилось, когда я услышала про пожар. Думала – это всё, конец. Не стало тебя, и меня не станет. Мы обнялись. - Вот гад! Ещё и работы меня лишил! - А ведь и правда! Ну, да ладно. Ни о чём не сожалей. Знаешь, когда я потеряла всё, то взяла себе за правило ни о чём не сожалеть. Так и живу. - Но обо мне ты бы жалела! - Потому что ты ни ничто, ты для меня всё, - серьёзно сказала я. Мы ещё посидели в обнимку. - Мама, скажи, а у тебя после моего отца ещё были мужчины? Я усмехнулась. Усмешечка вышла так себе – горькая, как кофейная гуща. - Боюсь, сын, что эта часть жизни давно перестала для меня существовать. С момента, как мы расстались с твоим отцом и как я узнала о твоём существовании внутри меня, ты стал и остаёшься единственным мужчиной в моей жизни. - А как же твой временный брак? - Ещё чего, - сказала я почти, как пекарь Гасан, - он даже к руке моей не прикоснулся. Я ему – деньги, а он мне – своё имя для тебя. И больше ничего! Мы переглянулись и смущённо отвели глаза. - Пойду помоюсь по-человечески и помолюсь. Аллах уже заждался нашей благодарности. - Мы лишаемся жилья и работы. Не очень-то это справедливо, - заметил сын. - Мы оба живы, мы вместе, и нас не раскрыли, - возразила я, - а ещё у нас есть куча денег. - Куча денег? Откуда? Или нам заплатили? Мама? Я пожала плечами. - Конечно, нам заплатили. У них не было выхода, а я открыла им чёрный выход из страны. У нас с тобой двадцать пять тысяч долларов в тайнике, а скоро нам отдадут ещё пять тысяч при всех, которые будут считаться нашей долей от контрабанды хромого Рами. На них купим новый подержанный фиат. Теперь усмехнулся сын. - Новый подержанный. Смешно звучит. Но ведь на такие деньги мы можем купить новую машину! И даже новую квартиру, и даже можем открыть своё кафе, мама! – оживился сын и схватил меня за руки. Я покачала головой. Лопоухий мой малыш. - И привлечь к себе внимание? Дать повод для сплетен и зависти? Как объясним, откуда деньги? Как будем строить новые отношения с этими же людьми или с другими на новом месте? Об этом ты подумал? Нет, верно? - Да, не подумал.