- Дочка маленькая. Вечно стягивает их на пол и играет. Они бьются, так она и с черепками играет, как мозаику выкладывает. - Юная мастерица? – улыбается продавец. Я киваю. - Покажите фигурки верблюдов, - просит подошедший Саша. - Плюшевых или деревянных? Саша показывает на деревянных – они дальше и на высокой полке. - Завтра на нижней набережной старого порта в Монастире в шесть утра начнёшь спрашивать, где находится набережная Марина на французском. Тебе предложат позвать Безумную Марьям, - скороговоркой говорю я. - Вот эти подойдут? – и продавец ставит несколько верблюжат на столик. - Вот этого, я возьму вот этого. И покажите фески. Вон те. Продавец отворачивается к полке с фесками. - Подойдёшь ко мне и спросишь, как выйти на набережную Марина. Там я скажу тебе, куда и за сколько можно вывезти вашу пятёрку смертников. Их в любом случае будут забирать из Хамаммета, так что сегодня позаботься о том, чтобы собрать их там. Деньги привезёшь все сразу. До завтра. - Я возьму вот эту лампу, - говорю я громко. - Чтобы снова разбить? – продавец протягивает фески Саше, но болтает со мной. - И зная это, вы сделаете мне скидку, мой господин, - подмигиваю я ему… Наш фиат встал, как упрямый ишак, прямо напротив пекарни хмурого Гасана. Я пнула по колесу, прокляв шайтаново отродье. - Да ладно, мам, - утешил меня сын, - посиди с вещами у тёти Кавсар, а я сбегаю на соседнюю улицу в автомастерскую и позову мастера Али. - Ладно, - вздыхаю я, - заодно лепёшек домой купим. Малик уходит, а я забираю вещи из машины и, заперев её, иду за столик на улице возле пекарни. - Тётя Марьям! – восклицает Зарифа, одна из средних дочерей Гасана, девочка лет двенадцати. - Тётя Марьям пришла? – раздаётся звонкий голосок малышки Аиши, и она сама выскакивает на раскалённую площадь. - Привет, девочка, здравствуй, Кавсар. Можно воды? - Конечно. Зарифа, воды, - кивает Кавсар дочери и присаживается ко мне, - что-то случилось? - Фиат встал, и на этот раз, кажется, навсегда, - киваю я на машину, - Малик пошёл за мастером Али, но я уже не надеюсь на чудо. - Так Малик сейчас придёт?! – с нескрываемым восторгом восклицает Аиша. - Придёт, дорогая. И мы купим лепёшки и багет, а ещё немного пахлавы, так что приготовь нам пакет и счёт, а Малик наверняка выпьет персиковый сок. - У-ух! – невнятно вскрикивает Аиша и бегом скрывается в пекарне. - Ну, завелась! Как бы стаканы не побила! – усмехается Кавсар. Дзынь! Внутри явно что-то разбилось. - На счастье, - улыбаюсь я, - включи нам это в счёт, мы неплохо продали в этот раз. - Ну, что ты, как можно! Дзынь! - Хотя… - Кавсар! Ты можешь хоть чему-нибудь научить свою дочь? Или ждёшь, пока она перебьёт всю посуду?! – рычит изнутри Гасан. Кавсар спешит внутрь. Когда Малик приводит на площадь мастера, его уже ждёт стакан персикового сока и пирожок с изюмом, а у меня в руках пакет лепёшек. Мастер забирает у меня ключи и забирает машину, которую приходится толкать с площади троим мужчинам, и мне приходится заплатить каждому из них. Малик гладит меня по плечу, кивает малышке Аише и выпивает сок. Девчонка восхищённо-умильно вздыхает, как крестьянка на принца. Мы с пекарем и его женой с улыбками переглядываемся. Гасан с внезапно проснувшимся интересом смотрит на моего сына. А что? Девчонке уже девять, а восемь-девять лет пролетят, как пара недель, и где потом искать ей мужа, когда есть ещё четверо старших? Малик протягивает Аише динар и ещё достаёт из наших пакетов веточку спелых золотистых фиников. Девчонка полыхает, как свечка, но берёт. - Ну, вот и махр, - тихо шепчу я. - Ещё чего, - ворчит Гасан и загоняет семью в пекарню, - идите-идите, приберите там всё. Малик машет девчонке рукой и подхватывает наши пакеты. - Ты бы так не выделял её, - неуверенно говорю я сыну. - Это не я её, это она меня выделяет, - жмёт он плечами, - а как ты думаешь, мама, Аиша вырастет красивой девушкой? Я с изумлением смотрю на сына. - Малик! - Да ладно, я так спросил. Идём. Мы идём вниз, в свой район, таща пакеты с товаром и выпечкой. - Думаю, она будет изумительной красавицей. У неё ровная кожа, хорошие зубы и волосы, а главное – у неё есть огонёк в глазах. - Огонёк? - Да. Она будет интересной девушкой, живой и смышлёной. - А она сможет стать тайным воином? - Ну, если её правильно воспитывать… Но, сынок! - Я просто спросил, мама. Всё в порядке. Идём. Он идёт дальше, а я невольно замедляю шаг и оглядываюсь. Мне показалось, или в окне пекарни мелькнула черноволосая лохматая головёнка? На следующее утро я выхожу из дома в чёрном хиджабе и просторной чёрной тунике, под которыми прячу кинжал. Рядом идёт Малик в жилетке поверх рубахи. На нижней набережной обычная сутолока рыбного рынка. И вдруг среди сверкающей на солнце чешуи и сверкающих потом обнажённых мужских тел появляется европеец в элегантном белом костюме. - Марьям! Где Безумная Марьям?! Этот лягушатник так быстро лопочет, что ничего не понять! – кричат рыбаки, - вроде по-французски, но слишком быстро! Я подхожу к иностранцу и важно качаю головой. - Он ехал на арендованной машине из аэропорта и заблудился, - говорю я громко, так как знаю, что все за нами исподволь наблюдают, - ему нужно на набережную Марина. Кто-то покажет ему дорогу? Он даёт три динара! Все отрицательно кивают головой и расходятся – этого мало, чтобы бросить работу на рынке, здесь сейчас можно получить гораздо больше. - Махди! – громко окликаю я одного из помощников капитана Кадира, - приготовь пакеты с рыбой для Малика. У нас машина сломалась, ремонт дорогой нужен, каждый динар на счету. Я провожу его до угла и вернусь, а потом мы с Маликом заберём рыбу для «Золотого тунца». - На себе понесёте, тетя Марьям? – живо интересуется Сулейман – сын Махди, нескладный лопоухий тощий подросток, помогающий отцу. - Говорю же, машина сломалась, придётся нести, - говорю я. - Я могу дать вам напрокат моего Дуду, - говорит Сулейман и кивает на ослика, грустно стоящего посреди рыбного рынка. Я переглядываюсь с сыном и согласно киваю. - Малик, договорись. Идёмте, месье, я покажу вам дорогу. Я сажусь в машину к иностранцу, но нас уже не провожают глазами, о нас забыли, и рынок снова кипит и сверкает чешуёй… - Люди готовы? – спрашиваю я Сашу в машине. - Да.