- Я рожала и восстанавливалась после родов. - О, бабы! - Ты зато герой! Ты бросил меня. Бросил! - Не кричи. Ты готова работать? Я перевела дух. Он прав, это всё лирика. Я шестнадцать раз могла покинуть Тунис и вернуться к семье. Шестнадцать раз могла выбраться из этой шпионской истории и забыть её как страшный сон, но мне тогда здорово промыли мозги… - Стала бы я тратить бензин и таскаться сюда каждый месяц через полстраны, если бы не готова была работать? – и я подозвала кивком официанта, - повторите всем кофе, пожалуйста, и подайте риготу, макруд и вилки. Он кивнул и отошёл, я оглядела террасу. - Да всё в порядке, - сказал Саша, - всё под контролем. Что ты заказала? - Макруд. Местное печенье из манки, с начинками из фиников, инжира или тертого миндаля, а чаще из смеси фруктов и миндаля. Сейчас нам подадут ещё кофе и ромбовидные или треугольные кусочки, вымоченные в медовом сиропе. Ешьте аккуратно, макруд довольно липкий, рекомендую использовать вилку. 4.7. Официант принёс сладости, явно довольный тем, что мы сделали заказ, с которого ему положены чаевые – хоть динар. - А это что? – спросила Сашина спутница. - Ригота. Финики, начинённые мелкорубленными орехами – фисташками и миндалём, замешанными с нугой или карамелью. Десерт султанов. Я вас слушаю, месье Гастон. - Месье Пьер. А ты? - Марьям Шахин. - Мадам Мари, - представилась его спутница. Я кивнула неприметной блондинке и уставилась на Сашу. - Ты как местная, - тут он не удержался, чтобы не хмыкнуть, - должна знать, что после революции 2011 года все ждут первых демократических выборов президента, причём таких, которые бы прошли в условиях победы на парламентских выборах светской партии «Нидаа Тунис» и поражения исламистской «Эн-Нахда», пришедшей к власти в ходе «арабской весны». - Не то, чтобы ждём, но надеемся, - кивнула я головой, поймав себя на мысли, что, говоря «надеемся», имела в виду весь тунисский народ, включая себя и сына. - Так вот, первоначально, президентские и парламентские выборы, объединённые в блок под названием «всеобщие выборы», должны были пройти 21 апреля этого года. Впоследствии было принято решение, что выборы состоятся 17 декабря 2013 года, но теперь они снова перенесены на конец 2014 года. - Как я понимаю, есть силы, которые приложили к этому руку? - Точно. Здесь работает множество официальных дипломатов и юристов и тайных агентов их различных стран, которые пытаются установить перевес сил между исламистами и демократическими силами Туниса в пользу демократии и света разума как такового, - Саша поймал мой ироничный взгляд и сменил пафосный тон, - со дня на день в Тунисе будет принята новая конституция, согласно которой президент больше не будет иметь абсолютных полномочий, а исполнительная власть в стране распределится между ним и премьер-министром, Маша. - Ну, спасибо за политинформацию, сэкономил мне на газетах. - Это потребовало титанических усилий, Маша, и фундаменталисты в ярости. Ты слышала об убийствах Мохаммеда Брахми, возглавлявшего оппозиционную левую националистическую партию «Народное движение», и Шокри Белаида, представлявшего Партию объединенных патриотов-демократов? - Только глухой не слышал. Вся полиция на ушах уже месяц стоит. Меня трижды проверили по дороге сюда. - Кстати, где ты обосновалась? - Напрашиваешься в гости? Извини, но у меня не прибрано. - Марьям. - Нет. У меня сын, и я не приведу войну в свой дом. - Ладно, это потом. Ты можешь предотвратить ещё ряд убийств. - Коротко и чётко, Саша. Что нужно? - Нам нужно организовать тайный вывоз из страны пяти человек, чтобы они не стали очередными жертвами палачей. - Не стоит так преувеличивать. - Они стреляли в Брахми, когда рядом с ним были жена и дети. - Шайтан, ты прав. Мы помолчали, лениво ковыряя вилками липкое лакомство. Я подцепила фаршированный орехами финик и прожевала деликатес, не чувствуя вкуса. - Допустим, это возможно организовать, - сказала я наконец. - Отлично! – выдохнула Мари. - Вы как-то слишком лично заинтересованы в этом деле, - заметила я. - Её муж один из тех, кто разрабатывал новую конституцию Туниса, - сказал Саша, - и один из первых в списке приговорённых террористами. - Хорошо. Но мы уже долго здесь сидим. Пора уходить. - Но мы ничего не решили! - На Востоке всё решается на честном слове и на долларах. 22 декабря здесь же, в Сиди-бу-Саиде. В кафе на циновках не приходите, идите сразу на главную улицу. В той же лавке, что сегодня, назначу встречу. Приготовьте деньги. - Сколько? - Семьдесят-восемьдесят тысяч долларов, возможно, сто. - Это дорого! - Это только на взятки и за доставку вашей группы. И ещё тридцать мне. - Что?! - Не кричи. Я «залипла» тут на шестнадцать лет. По паре тысяч за год – невелика плата за риск по меркам заработной платы тайных агентов. И уточни в Центре мою судьбу. Ну, просто, мне интересно – вытащат меня отсюда или нет? Я кивнула его «мадам» и быстро покинула террасу ресторана. 4.8. Почти бегом проскакав газелью по мощёным улочкам Сэра Саида, я вихрем ворвалась на главную улицу и еле перевела дух. Сунувшись в первую попавшуюся лавочку, я предложила им покупать у меня рисунки с видами города, камни с яхтами и картинки с национальными памятниками на кусочках кожи и шёлка. Сменив пару лавочек, я нашла ту, где меня выслушали весьма доброжелательно. - Но нам нужно посмотреть, - сказала мне дочка хозяина. Здесь, в Тунисе, торговля – дело семейное. - Сейчас должен подойти мой сын, у него образцы, он просто где-то задержался. - Так ты всё же не одна ходишь по рынку? Слава Аллаху, - проворчал хозяин лавочки. Мы с его дочкой переглянулись и улыбнулись. Это только на бумаге Тунис современное государство, но женщины по-прежнему живут в эпохе феодализма. - Мама! Ну, наконец-то! Я весь рынок обежал на три раза. Где ты была? - Мы с тобой выпили много чая. Зашла в отель, - смущённо шепнула я сыну. Старик вышел к нам из-за прилавка. - Так это твой парень? Уже почти мужчина. Ну, показывайте, что у вас есть. Через полчаса мы с Маликом выезжали из Сэра Саида, дожёвывая кус-кус с курицей из уличного кафе и прихватив с собой в дорогу несколько брошетов из маленьких кусочков говядины, празднуя удачу: Азиз после часа препирательств и ругани с моим сыном, обвинений в воровстве и неблагодарности, всё же накинул цену на наши поделки, да и старик Закария с дочкой Лэйлой согласились принять наш товар через месяц и предложили даже больше, чем Азиз. Но меня волновало моё задание, и я заговорила с Маликом о более важных вещах, пока мы были одни, без свидетелей. - Ты помнишь, как беда входит в дом, сынок? - Конечно. Ты столько раз говорила об этом. Беда входит в дом с яростью природы – с пожаром, наводнением, засухой, землетрясением. Она приходит с болезнями и смертью. Беда приходит в дом с дурными людьми – ворами, убийцами, лжецами, мошенниками и завистниками. Беду приносит война или люди, которые воюют в мирное время. Ещё беда приходит вслед за удачей, потому что мы все качаемся на весах судьбы, да и Аллах одной рукой бьёт, а другой гладит. - Ты хорошо выучил урок. Понял, почему я спросила об этом? - Ты боишься? У нас большая удача, поэтому? - И ещё потому, что скоро к нам придёт человек, который воюет в мирное время. И мы будем вынуждены помочь ему, потому что мы с тобой тайные воины. - Что? Мама? Как? - Не перебивай, - резко прервала я сына. Переключив скорости и объехав идущего вдоль дороги погонщика с двумя гружёными верблюдами, я коротко глянула на обиженно притихшего сына. Вот он момент истины. Сейчас или никогда. Но когда-то же придётся? А скоро мне, возможно, понадобится его помощь, или придётся его защищать, и он должен знать, от чего. Так пусть уже узнает сейчас и потом не сопротивляется. - Много ты знаешь своих ровесников, которые говорят кроме арабского на английском и французском, да ещё знают русский язык?