— И где же теперь Гутред? — Сбежал, мой господин. — Куда? — резко спросил Рагнар. — Мы думаем, что на запад, мой господин, в сторону Камбреленда. — И Кьяртан не преследовал его? — Кьяртан, мой господин, никогда не удаляется от Дунхолма. Он боится, что Эльфрик Беббанбургский нападет на Дунхолм, стоит ему только уехать. — А что еще приказали вам? — поинтересовался Рагнар. — Мы должны встретиться с господином Иваром в Треске, — ответил Хакон. — В Треске? Мой друг явно был озадачен. Это селение лежало на берегу озера в нескольких милях к востоку отсюда. И если Гутред, как считают, отправился на запад, то с какой стати Ивар собирал людей под своим знаменем на востоке? Потом Рагнар понял, в чем дело. — Ивар хочет напасть на Эофервик? Хакон кивнул. — Он возьмет город Гутреда, мой господин, и тому некуда будет деваться. — Он может поехать в Беббанбург, — предположил я. — По пятам за Гутредом следуют всадники, — возразил Хакон, — и если он попытается отправиться на север, Кьяртан выступит снова. — Он прикоснулся к рукояти меча. — Мы навсегда покончим с саксами, мой господин. Господин Ивар будет рад твоему возвращению. — Я никогда не стану сражаться вместе с Кьяртаном, — резко ответил Рагнар. — Даже ради богатой добычи? — спросил Хакон. — Я слышал, в Эофервике всего полным-полно. — Его уже грабили раньше, — заметил я. — Вряд ли там еще хоть что-то есть. — Осталось вполне достаточно, — категорично заявил Хакон. «Ивар действует очень умно, — подумал я. — Пока Гутред, сопровождаемый лишь небольшим отрядом копейщиков и при этом отягощенный священниками, монахами и трупом святого, скитается по Нортумбрии в страшную непогоду, его враги захватят дворец и город, включая и городской гарнизон, представляющий собой сердце королевского войска. А Кьяртан всячески мешает Гутреду добраться до Беббанбурга, где тот был бы в безопасности». — Чей это дом? — спросил Рагнар. — Он принадлежал саксу, мой господин, — ответил Хакон. — Принадлежал? — Этот сакс дерзнул обнажить меч, — объяснил командир датчан, — поэтому он и его люди теперь мертвы. В живых остались лишь две его дочери. Он мотнул головой в противоположную сторону: — Они в коровнике, если ты их хочешь. Когда сгустился вечер, появились новые датчане. Все они направлялись в Треск, а этот дом был подходящим местом, чтобы укрыться от непогоды: теперь поднялся настоящий ураган. Ну а поскольку тут имелся эль, то, само собой, все воины напились. Настроение у них было превосходное: еще бы, ведь Гутред совершил ужасную ошибку. Он отправился на север с горсткой людей в уверенности, что датчане не тронут его, а теперь этим датчанам пообещали легкую добычу. Наша компания полностью заняла одну из спальных платформ, тянувшихся вдоль стен зала. — Вот что мы должны сделать, — сказал Рагнар, — отправиться в Сюннигтвайт. — Причем на рассвете, — согласился я. — Почему именно в Сюннигтвайт? — захотел узнать Беокка. — Потому что там мои люди, — ответил Рагнар. — А именно в этом мы сейчас и нуждаемся. В надежных людях. — Нам первым делом следует найти Гутреда, — настаивал Беокка. — Чтобы его найти, нужны люди, — сказал я. — И мечи. В Нортумбрии начиналась заварушка, и тот, кто хотел выжить, должен был окружить себя мечами и копьями. Трое пьяных датчан наблюдали за тем, как мы совещаемся. Их удивляло, а возможно, и оскорбляло то обстоятельство, что в нашей беседе участвует христианский священник. Подойдя к платформе, они потребовали объяснить, кто такой Беокка и почему мы держим его при себе. — Мы держим этого человека, — ответил я, — на тот случай, если вдруг проголодаемся. Они вполне удовольствовались таким объяснением, и шутка обошла весь зал, порядком повеселив присутствующих. Буря утихла ночью. Гром гремел все тише и тише, и дождь, хлеставший по соломенной кровле, потихоньку слабел и к рассвету уже едва-едва моросил. Вода капала с поросшей мхом крыши. Мы надели кольчуги и шлемы и, когда Хакон и остальные датчане отправились на восток, в Треск, наш отряд поскакал на запад, к холмам. Я думал о Гизеле, затерявшейся где-то в этих холмах, — жертве своего отчаявшегося брата. — Если мы найдем Гутреда, — спросил меня на скаку Беокка, — мы сможем забрать его на юг, к Альфреду? — Забрать на юг, к Альфреду? — удивился я. — А зачем нам это надо? — Чтобы Гутред остался в живых. Раз он христианин, его радушно встретят в Уэссексе. — Но Альфред хочет, чтобы он был королем здесь, — ответил я. — Уже слишком поздно, — мрачно проговорил Беокка. — Нет, — заявил я. — Вовсе даже не поздно. Беокка уставился на меня так, словно заподозрил в безумии. Может, я и впрямь выглядел безумным среди всего этого хаоса, охватившего Нортумбрию, однако было одно обстоятельство, о котором Ивар не подумал. Он, должно быть, уже не сомневался, что победил. Он собирал под свои знамена воинов, а Кьяртан тем временем гнал Гутреда в самый центр страны, где ни одна армия не смогла бы долго протянуть в такой холод, под ветром и проливным дождем. Но Ивар забыл о Рагнаре. Мой друг слишком долго находился далеко отсюда, однако удержал свои земли в холмах, и на этих землях кормились люди, которые поклялись служить Рагнару. Поэтому мы сейчас и скакали в Сюннигтвайт. К горлу моему подступил комок, когда мы галопом спустились в долину, потому что Сюннигтвайт был уже совсем рядом. А ведь именно там я провел свое детство, там меня вырастил отец Рагнара, там я научился сражаться, любил и был счастлив и там же я пережил ту страшную ночь, когда Кьяртан сжег дом Рагнара и убил всех его обитателей. Впервые с тех давних пор я вернулся сюда. Люди Рагнара жили в селении Сюннигтвайт или рядом с холмами, но первым человеком, которого я здесь увидел, была Этне, та самая рабыня из племени скоттов, которую мы освободили у Гируума. Она несла два ведра воды и не узнала меня, пока я ее не окликнул. И тут девушка выронила ведра и с криком побежала к домам. Из низкого дверного проема появился Финан. Увидев нас, он издал восхищенный возглас, затем вышли еще несколько человек, и вот уже образовалась целая толпа, радостно выкрикивающая приветствия, потому что Рагнар вернулся наконец к своим людям. Финан не мог дождаться, пока я спешусь; радостно ухмыляясь, он шел рядом с моей лошадью. — Хочешь узнать, как умер Сверри? — спросил ирландец. — Медленной смертью? — предположил я. — Да уж, и мучительной. — Финан снова ухмыльнулся. — И мы забрали себе его деньги. — Много денег? — Больше, чем тебе могло бы присниться! — воскликнул он с торжеством. — И еще мы сожгли дом Сверри, оставив плакать его женщину и детей. — Вы пощадили их? Финан явно смутился. — Это Этне их пожалела. Но я был доволен уже тем, что убил Сверри. — Он опять ухмыльнулся, глядя на меня сверху вниз. — Похоже, нам опять придется повоевать, да? — Ты угадал. — Мы должны сразиться с этим ублюдком Гутредом? — спросил Финан. — А тебе этого хочется? — Только представь: он прислал священника, заявив, что отныне мы должны платить деньги церкви! Мы прогнали священника. — А я думал, ты христианин. — Я христианин, — начал оправдываться Финан, — но будь я проклят, если отдам священнику десятую часть своих денег! Жители Сюннигтвайта ожидали, что им придется сражаться за Ивара. Они были датчанами и в надвигающейся войне видели войну между датчанами и выскочками саксами, но ни один из них не рвался в бой, потому что им не нравился Ивар. Приказ Ивара достиг Сюннигтвайта пять дней тому назад, и Ролло, который был тут главным в отсутствие Рагнара, намеренно тянул с отбытием. Теперь же решать предстояло Рагнару, и той ночью перед своим домом, у горящего под облаками огромного костра, он предложил людям высказать все, что у них на уме. Рагнар мог бы отдать им любой приказ, но он не виделся с большинством из этих людей целых три года и теперь хотел знать, каковы их настроения. — Я позволю им говорить откровенно, — сообщил он мне, — а потом объявлю своим людям, что мы будем делать. — И что мы будем делать? — спросил я. — Пока и сам не знаю, — ухмыльнулся Рагнар.