Первым говорил Ролло. Не то чтобы ему не нравится Гутред, сказал он, но он сомневается: будет ли Гутред самым подходящим королем для Нортумбрии. — Ибо король, — высказал свое мнение Ролло, — должен быть честным, справедливым, щедрым и сильным. Гутреда же нельзя назвать ни справедливым, ни сильным. А еще он покровительствует христианам. В толпе послышались одобрительные возгласы. Беокка, сидевший рядом со мной и понимавший достаточно из того, что здесь говорилось, расстроился. — Альфред поддерживает Гутреда! — прошипел он мне. — Тише, — предупредил я. — Гутред, — продолжал Ролло, — потребовал, чтобы мы платили дань христианским священникам. — И вы заплатили? — спросил Рагнар. — Нет. — Но если не Гутред, — требовательно спросил Рагнар, — то кто тогда, по-вашему, должен стать королем? Все молчали. — Ивар? — предположил Рагнар, и по толпе пробежал возмущенный ропот. Никому не нравился Ивар, но все предпочитали помалкивать, все, кроме Беокки, который открыл было рот, но замолчал, как только я ткнул его локтем в костлявые ребра. — А как насчет ярла Ульфа? — поинтересовался мой друг. — Он уже слишком стар, — ответил Ролло. — Кроме того, Ульф вернулся в Кайр Лигвалид и хочет там остаться. — Может, все-таки есть сакс, который оставил бы нас, датчан, в покое? — спросил Рагнар. И снова никто не ответил. — Или же найдется датчанин, достойный стать королем? — продолжал Рагнар. — Только Гутред! — тявкнул, как пес, Беокка. Ролло сделал шаг вперед, словно намереваясь сказать нечто важное. — Мы повсюду последуем за тобой, господин, — обратился он к Рагнару, — потому что ты честный и справедливый, щедрый и сильный. Это вызвало аплодисменты в толпе, собравшейся у огня. — Это предательство! — прошипел Беокка. — Умолкни, — велел я. — Но Альфред велел нам… — Альфреда здесь нет, а потому лучше замолчи по-хорошему! Рагнар смотрел на огонь. Он был таким красивым и жизнерадостным, с таким волевым и в то же время открытым лицом, однако сейчас, казалось, пребывал в замешательстве. Потом он взглянул на меня. — А знаешь, Утред, ты вполне мог бы стать королем, — сказал Рагнар. — Мог бы, — согласился я. — Наш долг — поддержать Гутреда! — вновь тявкнул Беокка. — Финан, — окликнул я, — рядом со мной сидит косоглазый, косолапый священник, одна рука у которого висит, словно плеть. Он страшно раздражает меня своими замечаниями. Если он вякнет еще хоть слово, перережь ему глотку. — Но, Утред! — пискнул Беокка. — Я дозволяю ему это единственное высказывание, — сказал я Финану, — но в следующий раз ты отправишь его прямо к праотцам. Ирландец ухмыльнулся и вытащил меч. Священник умолк. — Ты вполне мог бы стать королем, — снова обратился ко мне Рагнар. Я ощущал на себе взгляд темных глаз Бриды. — Мои предки были королями, — проговорил я, — и во мне течет их кровь. Это кровь Одина. Мой отец, хотя и был христианином, всегда гордился тем, что его родословная восходит прямиком к богу Одину. — И из тебя получился бы хороший король, — продолжал Рагнар. — Ибо хоть ты и сакс, но любишь датчан. Ты мог бы стать королем Нортумбрии Утредом. Почему бы и нет? Брида все еще наблюдала за мной. Я знал, что она вспоминает ту ночь, когда погиб отец Рагнара, когда Кьяртан и его люди, издавая дикие воинственные вопли, перерезали мужчин и женщин, которые, спотыкаясь, выскакивали из горящего дома. — Ну? — поторопил меня Рагнар. — Ты согласен? Не скрою, искушение было очень велико. В свое время мои предки правили Берницией, а теперь мне предлагали трон Нортумбрии. Если рядом будет Рагнар, то поддержка датчан мне обеспечена, ну а саксы станут делать то, что им скажут. Конечно, Ивар будет сопротивляться, как и Кьяртан, и мой дядя, но что с того? А воин из меня гораздо лучше, чем из Гутреда. Однако я понимал, что быть королем — не моя судьба. Я знавал множество королей, и их жизнь была вовсе не такой уж завидной. Альфред казался буквально измотанным своими обязанностями, хотя, пожалуй, тут немалую роль сыграли его непрекращающаяся болезнь и то, что он не способен был легко относиться к делам. Однако Альфред был прав в своем самоотверженном служении долгу. Король должен править разумно, он обязан поддерживать равновесие между великими танами своего королевства, ему следует отражать натиск врагов и заботиться о том, чтобы сокровищница оставалась полна, он должен присматривать за дорогами, крепостями, армиями. Пока я обдумывал все это, Рагнар и Брида пристально смотрели на меня, а Беокка, сидевший рядом со мной, буквально затаил дыхание. В конце концов я рассудил, что вовсе ни к чему брать на себя такую ответственность. Ну а серебро, роскошные пиры и красивые женщины — все это я вполне могу получить и так. — Нет, моя судьба совсем иная, — сказал я. — А вдруг ты и сам не знаешь своей судьбы? — предположил Рагнар. Дым завитками поднимался в холодное небо, яркое от искр костра. — Моя судьба, — сказал я, — быть правителем Беббанбурга. Я это знаю. А, сам понимаешь, Нортумбрией нельзя управлять из Беббанбурга. Но может, быть королем — твоя судьба? — обратился я к Рагнару. Тот покачал головой. — Мой отец, и отец моего отца, и все мои предки испокон веку были викингами. Мы плыли по морю туда, где могли разбогатеть. И действительно становились богатыми. Мы жили весело, не испытывая недостатка в эле, серебре и битвах. И если я стану королем, мне придется защищать то, что я имею, от людей, которые попытаются у меня это отобрать. В результате из викинга я превращусь в пастуха. А я хочу быть свободным. Я слишком долго пробыл заложником, и теперь мне нужна свобода. Я хочу видеть, как ветер надувает паруса, а мой меч блестит на солнце. Я не желаю обременять себя обязанностями. Рагнар думал точно так же, как я, хотя выразил это куда более красноречиво. Внезапно он радостно ухмыльнулся, словно сбросив с плеч тяжелую ношу. — Я желаю быть богаче любого короля, — объявил он своим людям, — и обещаю, что вы все разбогатеете вместе со мной! — Тогда кто же должен быть королем? — спросил Ролло. — Гутред, — ответил Рагнар. — Хвала Господу! — воскликнул Беокка. — Замолчи, — прошипел я. Но людям Рагнара не слишком понравилось его решение. И верный Ролло — осунувшийся, бородатый — заговорил от имени остальных: — Гутред покровительствует христианам. Он скорее сакс, чем датчанин. Он заставит всех нас поклоняться их прибитому гвоздями богу. — Гутред сделает то, что ему скажут, — твердо заявил я. — А мы в первую очередь скажем ему, что ни один датчанин не станет платить десятину их церкви. Он будет таким же королем, каким был Эгберт, послушным желаниям датчан. Беокка негодующе забрызгал слюной, но я не обратил на него внимания. — Важно другое, — продолжал я, — кто именно из датчан будет отдавать ему приказы? Ивар? Кьяртан? Или Рагнар? — Рагнар! — закричали все. — И я хочу, — начал Рагнар, придвинувшись ближе к огню, так что пламя осветило его, заставив казаться больше и сильнее, — я всем сердцем желало, — продолжил он, — увидеть Кьяртана побежденным. Если Ивар победит Гутреда, Кьяртан станет могущественнее, а Кьяртан — мой враг. Он наш общий враг. Между его семьей и моей существует кровная вражда, и я должен ему хорошенько отмстить. Мы отправимся на помощь Гутреду, но если Гутред не поможет нам взять Дунхолм, то клянусь вам: я убью его самого и всех его людей и захвачу его трон. Но я бы предпочел стоять по колено в крови Кьяртана, нежели быть королем всех датчан. Я бы предпочел стать убийцей Кьяртана, чем королем всей Земли. Я не считаю своим врагом Гутреда. Мои враги — вовсе не саксы. И не христиане. Мой заклятый враг — это Кьяртан Жестокий! — И к тому же в Дунхолме, — сказал я, — спрятано серебро, достойное богов. — Итак, мы найдем Гутреда, — объявил Рагнар, — и будем сражаться вместе с ним! Мгновение назад толпа хотела, чтобы Рагнар повел их против Гутреда, но теперь все радостно приветствовали известие о том, что станут сражаться за этого короля. Тут было семьдесят человек: не слишком много, но эти люди по праву входили в число лучших воинов Нортумбрии. И сейчас они колотили мечами по щитам и выкрикивали имя Рагнара. — Вот теперь я разрешаю тебе говорить, — обратился я к Беокке. Но ему нечего было сказать. И на рассвете следующего дня, под ясным небом, мы выехали на поиски Гутреда.