В сравнении с джи’и’тох все ухищрения Игры Домов и впрямь казались ему простыми. Подписи было достаточно, чтобы понять, кто отправил письмо, но, попав в чужие руки, оно могло быть понято как послание, адресованное другу, или теплый ответ знатному просителю. Аллиандре Марита Кигарин, благословенная Светом королева Гэалдана, конечно же, никогда не стала бы подписывать одним лишь именем, безо всяких титулов, письмо совершенно незнакомому человеку, а уж тем более Дракону Возрожденному. Очевидно, ее беспокоили белоплащники в Амадиции, а также тот пророк, Масима. С этим Масимой надо что-то делать. Аллиандре проявила осмотрительность, доверив пергаменту лишь самое важное, без чего нельзя было обойтись. И дала понять, что письмо необходимо сжечь, – упоминание о пламени его сердца означало именно это. Так или иначе, королева Гэалдана первой из всех властительниц обратилась к нему сама, по доброй воле, а не под угрозой меча. Вот бы еще найти Илэйн и вернуть ей Андор, покуда здесь не началась заваруха. Дверь мягко приоткрылась. Ранд поднял взор, ничего не заметил и вернулся к письму, размышляя, все ли он понял, не упустил ли что важное. Читая, он сморщился и почесал нос. Ощущение скверны не исчезало, заставляя вспомнить о Льюсе Тэрине и его словах насчет смерти. – Мы с Джалани займем свои места снаружи, – сказала Нандера. Не отрываясь от письма, Ранд рассеянно кивнул. Том, тот наверняка с первого взгляда обнаружил бы в этом послании с полдюжины тонких намеков, о которых он и не догадывается. Авиенда коснулась его запястья и тут же отдернула руку: – Ранд ал’Тор, мне надо серьезно поговорить с тобой. Неожиданно всё: и открытая дверь, и ощущение скверны, которую он вроде как учуял, – сошлось у него в голове воедино. Уронив письмо, он резко оттолкнул Авиенду – подальше от себя, подальше от смерти. С удивленным восклицанием та упала на пол, он же, мгновенно развернувшись, схватился за саидин. Нандера и Джалани, привлеченные криком Авиенды, уже вбегали в дверь, но ни одна из Дев не заметила бесшумно скользнувшего мимо них высокого человека в сером. Да и сам Ранд даже с помощью саидин увидел его с трудом и с еще большим трудом удерживал в поле зрения. Взгляд Ранда будто скользил мимо него, тогда как тусклые и безжизненные глаза Серого Человека неотрывно смотрели на Ранда. Конечно, то был он – один из убийц, посылаемых Тенью. Как только письмо упало на пол, Серый Человек понял, что Ранд его заметил. Еще не успел стихнуть крик Авиенды, как убийца метнулся вперед, занося нож. Ранд мгновенно оплел его потоками Воздуха, но неожиданно невесть откуда взявшийся столб пламени, пронесшись мимо плеча юноши, ударил Серому Человеку прямо в грудь и прожег в ней дыру величиной с кулак. Убийца умер мгновенно. Голова его запрокинулась, и те темные глаза, такие же мертвые, что и раньше, уставились на Ранда. А как только он умер, то, что делало Серого Человека практически невидимым, перестало действовать. Его вдруг увидели все; поднимавшаяся с пола Авиенда вновь издала удивленное восклицание и – Ранд понял это по покалыванию кожи – обняла саидар. Рука Нандеры дернулась к вуали, Джалани свою уже наполовину подняла. Ранд позволил трупу упасть, потом, продолжая держаться за саидин, медленно повернулся и оказался лицом к лицу со стоявшим на пороге его спальни Мазримом Таимом. – Зачем ты убил его? – Голос Ранда звучал холодно и сурово, и лишь отчасти из-за окружавшей его пустоты. – Я пленил его и рассчитывал узнать немало интересного. Возможно, даже о том, кто его послал. И вообще, что ты делаешь в моей спальне? Таим, облаченный в черный, расшитый на рукавах сине-золотыми драконами кафтан, невозмутимо ступил вперед. Авиенда, уже успевшая подняться на ноги, держала в руке нож и, похоже, невзирая на саидар, готова была использовать свое оружие против Таима. Нандера и Джалани закрыли лица и стояли на цыпочках, с копьями наготове. Не обращая на них внимания, Таим – Ранд это почувствовал – отпустил Источник, хотя и знал, что саидин по-прежнему наполняет Ранда. Взглянув на мертвеца, он скривил губы в странной полуулыбке: – Неприятные существа эти Бездушные. – Любой другой поежился бы, только не Таим. – Я открыл проход на твоем балконе. У меня есть новости, и я решил, что тебе будет интересно их услышать. – Что, кто-нибудь схватывает все подозрительно быстро? – вставил Ранд, и на губах Таима вновь появилась та же кривая ухмылка. – Не в том смысле. Не думаю, чтобы кто-нибудь из Отрекшихся сумел выдать себя за двадцатилетнего парнишку. Но юноша интересный, его зовут Джахар Наришма. У него природная искра, пока еще не успевшая проявиться, ведь у мужчин это случается позже, чем у женщин. Если ты наведаешься в школу, то увидишь там много нового. В этом Ранд ничуть не сомневался. Джахар Наришма всяко не андорское имя. Похоже, используя Перемещение, Таим набирает учеников невесть откуда. Но Ранд ничего не ответил и лишь взглянул на лежащий на ковре труп. Таим скривился, но не позволил раздражению выйти наружу: – Поверь, я не меньше тебя хотел бы захватить убийцу живым. Но, увидев его, действовал не раздумывая, меньше всего на свете я желал бы твоей смерти. Ты спеленал его как раз в тот момент, когда я послал огонь, обратно-то ведь его не вернешь. «Я должен убить его», – пробормотал Льюс Тэрин, и Ранд ощутил, как в нем всколыхнулась Сила. Застыв, он попытался оттолкнуть саидин, что далось ему нелегко. Льюс Тэрин пытался зацепиться за Источник и направлять Силу самостоятельно. Наконец, медленно, словно вытекавшая из дырявого ведра вода, Единая Сила отступила. «Почему? – вопросил Ранд. – Почему ты хочешь убить его?» Ответа не было, лишь отдаленный безумный смех и столь же безумные рыдания. На лице Авиенды было написано сочувствие. Нож она убрала, но за саидар держалась по-прежнему – Ранд чувствовал, как покалывает кожу. Обе Девы опустили вуали и теперь следили за Таимом, одновременно осматривали комнату и вдобавок обменивались недоуменными взглядами. Ранд уселся на стул рядом со столиком, на котором лежали его скипетр и меч. Борьба продолжалась считаные секунды, но у него поджилки тряслись. Там, в школе, он попытался успокоить себя, самого себя обмануть, но на сей раз такой возможности не было. Льюс Тэрин едва не взял верх, едва не овладел саидин. Если Таим что и заметил, то не подал виду. Наклонившись, он подобрал письмо и, взглянув на него краешком глаза, с легким поклоном протянул Ранду. Тот сунул пергамент в карман. Похоже, ничто не могло вывести Таима из равновесия. Но почему Льюс Тэрин так хочет убить его? – Удивляюсь, – сказал Ранд, – почему ты до сих пор не предложил мне ударить по Саммаэлю, коли уверяешь, что управиться с Айз Седай не так уж трудно. Мы с тобой да несколько твоих учеников, тех, кто посильней, откроем переходные врата в Иллиан и обрушимся прямо на него. Этот, – Ранд кивнул на труп, – наверняка подослан Саммаэлем. – Может быть, – отозвался Таим, глянув на Серого Человека. – Я дорого бы дал, чтобы быть в том уверенным. Точнее не скажешь. – Что касается Иллиана, – продолжил Таим, – боюсь, это потруднее, чем сладить с парочкой-другой Айз Седай. Я не раз задавал себе вопрос: сам-то ты на месте Саммаэля как бы поступил? Думаю, он наплел таких ловушек, что всякий мужчина, который хоть подумает о том, чтобы воспользоваться Единой Силой, будет сразу же обнаружен, и Саммаэль в тот же миг испепелит его на месте. С этим Ранд не мог не согласиться, – конечно же, кто, как не Саммаэль, знает, как лучше всего защитить свое логово. Может, все дело в том, что Льюс Тэрин безумен? Да вдобавок еще и ревнив? Сам Ранд убеждал себя, что не посещает школу Таима вовсе не из зависти к его успехам, но… – Ладно, новости ты доставил. Предлагаю тебе присмотреть за обучением этого Джахара Наришмы. Займись им как следует. Возможно, вскоре нам потребуются его способности. Темные глаза Таима блеснули. Молча кивнув, он направил Силу и открыл переходные врата прямо на том месте, где стоял, ступил в них и исчез. Ранд заставил себя усидеть на месте, опустошенно глядя, как врата истончились до сверкающей линии. Не хватало ему, едва управившись с Льюсом Тэрином, вновь ввязаться в борьбу с ним, не говоря уже о том, что он мог проиграть и тогда Льюс Тэрин, в его, Ранда, образе, попытался бы покончить с Таимом. Дался ему этот Таим, почему он так желает ему смерти? Впрочем, Льюс Тэрин, похоже, желает смерти всем, не исключая и самого себя. Если учесть, что едва рассвело, утро выдалось весьма богатое событиями. И хороших новостей было больше, чем плохих. Ранд снова посмотрел на Серого Человека, распростертого на полу, – выжженная рана спеклась мгновенно и почти не кровоточила, но он не хотел, чтобы госпожа Харфор увидела на ковре хотя бы одно кровавое пятнышко. Сказать-то главная горничная ничего не скажет, потому как и без этого даст понять, что она о нем думает. Ну а что до Госпожи Волн Морского народа, то пусть себе дуется, коли ей угодно, у него и без нее забот по горло. Нандера и Джалани все еще переминались с ноги на ногу возле дверей, хотя им следовало занять свой пост сразу же после того, как ушел Таим. – Если вы переживаете из-за Серого Человека, – сказал Ранд, – выбросьте это из головы. Только глупец мог рассчитывать увидеть Бездушного, ну разве что случайно, а вы, по-моему, вовсе не глупы. – Не в том дело, – буркнула Нандера. Джалани стиснула зубы, словно стараясь сдержать просившиеся на язык слова. И тут он понял. Они знали, что не могли увидеть Серого Человека, но все равно стыдились того, что он прошел мимо них. Стыдились и боялись, что кто-нибудь узнает об их «оплошности». – Слушайте меня, – сказал Ранд. – Никто не должен знать ни о том, что здесь побывал Таим, ни тем более о том, что он говорил. Слухи о школе и так будоражат людей; не хватало еще, чтобы они начали бояться появления Таима или кого-нибудь из его учеников в собственной спальне. А лучше всего держать рот на замке и о случившемся сегодня утром распространяться как можно меньше. Труп нам, понятное дело, не скрыть, так что придется объяснить, что какой-то негодяй пытался меня убить, но был убит сам. Я намерен говорить именно так и прошу вас не выставлять меня лжецом. На сей раз на их лицах явно читалась признательность. – Я имею тох, – пробормотали Нандера и Джалани почти одновременно. Ранд откашлялся – он к этому не стремился, но что поделаешь, коли у них от этого на душе легчает. И тут его посетила мысль насчет Сулин. Ей такое, наверное, не особенно понравится, зато вроде бы вполне укладывается в исполнение этого самого тох. Может быть, занимаясь тем, что ей не нравится, она в какой-то степени приблизится и к исполнению своего тох. – Ступайте на пост, не то я подумаю, будто и вы любуетесь моими бровями, – припомнил он ехидную шпильку Нандеры. Значит, Авиенду интересуют его брови? – Ступайте и пришлите кого-нибудь, пусть унесут этого малого. Девы ушли, улыбаясь и переговариваясь на языке жестов. Ранд взял Авиенду за руку: – Ты, кажется, хотела со мной поговорить. Пойдем в ту комнату, поговорим там, пока здесь все не почистят. Если на ковре и остались пятна, ему, возможно, удастся вывести их с помощью Силы. – Нет, не там! – вырвав руку, воскликнула Авиенда и, несколько умерив тон, добавила: – Почему бы нам не поговорить здесь? И впрямь, почему? Не станет же она принимать в расчет такой пустяк, как труп на ковре. Авиенда чуть ли не силой запихнула Ранда обратно в кресло, внимательно посмотрела на него, глубоко вздохнула и наконец заговорила: – Джи’и’тох – это сама суть Айил. Мы и есть джи’и’тох. Сегодня утром ты осрамил меня. Разве я тебя не учила?.. Сложив руки на груди и глядя ему прямо в глаза, Авиенда принялась распространяться о его невежестве, которое вовсе не обязательно демонстрировать всем и каждому, а также о том, что тох надлежит исполнять в любом случае и любой ценой. Ранд не был уверен в том, что первоначально, намереваясь с ним поговорить, она имела в виду именно эту тему, но не собирался ломать над этим голову. Он просто любовался ее глазами, а когда понял это, принялся бороться с наслаждением, которое получал, глядя в ее глаза. И боролся, пока не превратил его в боль. Он надеялся, что Авиенда ничего не заметит, но, видимо, выражение его лица изменилось. Во всяком случае, она умолкла, перевела дух и с заметным усилием оторвала от него взгляд. – Надеюсь, хоть теперь ты понял, – пробормотала она. – А я должна… мне нужно… Раз ты наконец понял… – Подхватив подол, она метнулась к двери – перескочив через мертвое тело, все равно что через кустик, – и выбежала вон. Он остался в комнате, которая как-то сразу потускнела, наедине с мертвецом. Все слишком хорошо сходилось, одно к одному. Когда гай’шайн явились убрать Серого Человека, Ранд тихонько смеялся. Положив ноги на мягкую скамеечку и вертя в руках кинжал, Падан Фейн любовался тем, как первый луч восходящего солнца играет на кривом клинке. Ему недостаточно было носить кинжал на поясе; время от времени Фейн испытывал неодолимое желание подержать клинок в руках, посмотреть, как зловеще поблескивает вставленный в головку рукояти крупный рубин. Кинжал был частью его самого – или он был частью кинжала. Точнее сказать, кинжал являлся частью Аридола, того, что ныне люди именовали Шадар Логотом, но разве он сам – не часть Аридола? Или Аридол не часть его? Он был безумен и прекрасно знал это, но ему было все равно. Солнечный свет играл на стальном клинке – более смертоносном, нежели любой из выкованных в Такан’даре. Послышался шорох, и Падан Фейн невольно посмотрел в дальний конец комнаты, где сидел мурддраал. Тот был давно сломлен и даже не поднял на Фейна взгляда. Он попытался вернуться к созерцанию совершенной красоты совершенной смерти – той красоты, которой некогда обладал Аридол и которая непременно туда вернется, но ничего не получалось. Получеловек отвлек его, нарушил концентрацию и испортил такое дивное утро. А не убить ли его этим кинжалом? Обычно Получеловек умирает долго, но как скоро убьет его эта сталь? Будто прочитав мысли Фейна, мурддраал зашевелился, но Фейн уже передумал. Эта тварь еще может пригодиться. Ему трудно было долго сосредоточиваться на чем бы то ни было. Кроме, разумеется, Ранда ал’Тора. Он чувствовал ал’Тора и в любое время мог указать, где тот находится. Это ощущение не давало ему покоя, превращаясь в боль. Правда, в последнее время к нему неожиданно добавилось нечто странное. Впечатление было такое, будто кто-то другой захватил часть сознания ал’Тора и потеснил его, Фейна. Но не важно. Ранд ал’Тор принадлежит ему целиком. Жаль, что он не может ощущать боль ал’Тора, – а тот испытывает боль. Пока это всего лишь мелкие уколы, но ничего, вода камень точит. Всему свое время. Вот, например, белоплащники, они весьма решительно настроены против этого Возрожденного Дракона. Губы Фейна искривились в ухмылке. Конечно, надо быть начеку. Маловероятно, чтобы Найол полюбил ал’Тора больше, чем Элайда, но, когда дело касается этого ненавистного Ранда ал’Тора, ничто нельзя считать само собой разумеющимся. Но ничего, вещи из Аридола, поднесенные им обоим, подействовали на них; своим матерям они, возможно, еще и поверят, но уж Ранду ал’Тору – никогда. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал юный Первин Белман, следом за ним вошла его мать. Нан Белман, женщина привлекательная, хотя теперь Фейн редко обращал внимание на женщин, была приспешницей Темного. Принесенные обеты она считала лишь способом дать выход природной злобности, так оно и было, покуда на ее пороге не появился Падан Фейн. Она и его считала приспешником, занимавшим высокое положение в советах. Какая чушь, любой из Избранных без раздумий убил бы его на месте. Эта мысль заставила Фейна захихикать. И Первин, и его мать оробели при виде мурддраала, но парнишка оправился первым и, пока женщина еще переводила дыхание, подбежал к Фейну. – Мастер Мордет, мастер Мордет, – пританцовывая от нетерпения, заверещал выряженный в красно-белый кафтанчик мальчик, – у меня для вас новость, хорошая новость. Мордет? Разве он пользовался здесь этим именем? Порой ему бывало нелегко вспомнить, какое из имен он носит сейчас, каким было его настоящее имя. Спрятав кинжал за пазуху, он изобразил приветливую улыбку: – В чем дело, паренек? – Сегодня утром кто-то пытался убить Возрожденного Дракона. Какой-то человек прошел мимо всех этих айильцев прямо в покои лорда Дракона, но в конце концов его убили. Фейн почувствовал, как улыбка переходит в оскал. Пытался убить ал’Тора? Ал’Тор принадлежит ему! И умереть должен только от его руки! Но… Пройти мимо айильцев мог только… – Серый Человек! – Он не узнал в этом скрежетании собственного голоса. Послать Серого Человека мог только кто-то из Избранных. Опять! Неужели они вечно будут становиться у него на пути?! Ярость требовала выхода, и Фейн почти непроизвольно провел рукой по лицу мальчика. У того выкатились глаза, а все тело затряслось так, что застучали зубы.